– А мне кажется, что все же следует как-то объяснить вам мое положение в этом доме, и поскольку вряд ли кто-либо другой предоставит вам эти объяснения, то прошу простить, если я немного скажу о себе.
Памела хотела было возразить, но он лишил ее этой возможности, заметив:
– Я прекрасно понимаю, мисс Фрэйн, что вам должно казаться странным то обстоятельство, что леди Таррингтон обращается со мной с особой предупредительностью, которая не распространяется на вас. Дело в том, что ее светлость и мой батюшка – старые друзья. Они росли вместе, и благодаря этой продолжительной дружбе я получил место учителя Стивена. Будучи младшим ребенком в большой семье, я не могу рассчитывать на наследство и вынужден сам заботиться о своем благосостоянии, но леди Таррингтон нравится обращаться со мной скорее как с гостем, а не с подчиненным ей человеком.
– Мистер Истли, уверяю вас, нет никакой необходимости рассказывать мне это, – смущенно произнесла Памела. – Мне не пристало расспрашивать об отношении ее светлости к кому-либо из нас.
– А по-моему, такая необходимость есть, – заметил он с улыбкой. – Но теперь моя совесть чиста на этот счет, и поскольку я вижу, что эта тема вам неприятна, я не скажу более ничего. Вы и без того достаточно пережили сегодня.
– Инцидент с Рассетом порядком выбил меня из колеи, – признала она. – Но я так рада, что у собаки не оказалось никаких серьезных повреждений. Сэр Стивен настолько сильно привязан к своему любимцу – боюсь, если бы щенок погиб, это вызвало бы катастрофические последствия.
– Чересчур уж сильно привязан, мисс, – без обиняков высказался Эдвард. – По правде говоря, Стивену не хватает общения того рода, которое требуется мальчику. Жизнь здесь, в замкнутом мирке, с бабушкой и сестрой – не для него. Думаю, ему будет гораздо лучше, когда он уедет в Итон.
– А он туда поедет, сэр? – с удивлением спросила Памела. – Я понятия не имела.
– Через год, – пояснил Эдвард. – Вот почему я здесь ему преподаю. Мисс Кэйтербай была замечательная женщина и опытная по части обучения юных девиц хорошим манерам и изящным искусствам, но она не годилась для того, чтобы готовить мальчика для частной привилегированной школы. – Он выдержал паузу, а потом шутливо добавил: – Она также не обладала молодостью и привлекательной наружностью, которые побудили бы Джейсона Хоксуорта броситься ей на помощь, что, впрочем, в этом доме является скорее преимуществом. Знаете ли вы, мисс Фрэйн, что произошло бы, если бы Мелиссе позволили наябедничать бабушке?
Памела с возмущением посмотрела на него и сказала:
– Я понимаю, сэр, что мне следует быть благодарной вам за то, что вы убедили мисс Таррингтон хранить молчание, но не думаю, что мне понравился тон вашего замечания. Присутствие мистера Хоксуорта стало провиденческим, хотя он и оказался там по чистой случайности!
Эдвард рассмеялся:
– Мисс Фрэйн, я ведь не намекаю на то, что вы условились с ним о встрече! Если леди Таррингтон говорила с вами относительно этого человека, то мне нет надобности вас предостерегать, но, прошу вас, поверьте – я сделал бы это только для того, чтобы уберечь вас от проступка по неведению.
Он говорил с такой искренностью, что Памела пожалела о том, что осадила его, и произнесла уже более теплым тоном:
– Вы очень добры, сэр, и я действительно весьма вам благодарна. Для меня чрезвычайно важно сохранить у ее светлости хорошее мнение о себе.
– Я совершенно уверен, сударыня, что вы его сохраните, – ответил он с улыбкой. – До тех пор, пока будете избегать Джейсона Хоксуорта. Не совершайте ошибок, он опасный человек!
Она посмотрела на него с изумлением, думая, что он шутит, но потом поняла, что он произнес это совершенно серьезно. Однако больше он ничего говорить не стал и почти сразу же нашел предлог, чтобы откланяться, как будто пожалев о том, что сказал так много. Памела, оставшись одна, пребывала в некотором недоумении. Ей приходило на ум много эпитетов для характеристики мистера Хоксуорта: грубый, властный, невыносимый – вот лишь некоторые из них, но назвать его опасным…. это казалось ей явным преувеличением.
Следующий день был воскресный, и Памела сопровождала своих подопечных и их бабушку в церковь. Точнее сказать, дети ехали в экипаже леди Таррингтон вместе с ее светлостью, а мистер Истли и Памела – за ними следом, в большой, старомодной карете, вместе с экономкой, миссис Прайс, и другими слугами высшего ранга. В церкви была соблюдена та же очередность. Леди Таррингтон прошла, опираясь о руку Эдварда, сопровождаемая по пятам внуком и внучкой, к скамье Таррингтонов, огороженной высокими деревянными бортами, отделяющими всех Таррингтонов от остальных прихожан. Памела села в отдалении вместе с миссис Прайс.
Еще одна скамья, по стилю исполнения схожая с той, которую заняла леди Таррингтон с домочадцами, находилась по другую сторону прохода. Она пустовала к приезду прихожан из поместья Таррингтон-Чейс, но несколько минут спустя Памела заметила, что по собравшимся внутри прихожанам пробежало как бы колыхание – легкие, но вполне различимые ропот и шушуканье, в которых странным образом ощущалась враждебность. Чьи-то шаги гулко зазвучали по каменному полу, и она, подняв глаза, увидела, как Джейсон Хоксуорт прошел мимо них ко второй скамье.
Он был не один. О его руку опиралась дама, молодая, светловолосая, весьма привлекательной наружности и элегантно одетая. Даже Памела, которая сама шила все свои платья и лишь изредка имела возможность просматривать модные журналы, понимала, что обманчиво простой наряд дамы, скорее всего, стоил небольшого состояния. Разглядывая ее с восхищением, не вполне свободным от зависти, Памела отметила, что миссис Хоксуорт – кем предположительно была эта дама – проявила лучший вкус в выборе одежды, нежели в выборе мужа.
Когда служба закончилась, прихожане стали почтительно дожидаться, пока леди Таррингтон первой покинет церковь, но едва только она поднялась со скамьи, Джейсон Хоксуорт покинул свою. На пару секунд они столкнулись лицом к лицу, а потом поклоном и взмахом руки он показал ее светлости, что пропускает ее вперед. Внешне это выглядело всего лишь жестом формальной вежливости, но Памела увидела, что худое, бескровное лицо леди Таррингтон застыло, словно окаменев, в то время как на смуглом лице Хоксуорта появилась та же мрачноватая насмешка, которую она видела, когда Мелисса нарочито не обращала на него никакого внимания.
Любопытство и нетерпеливое желание раскрыть эту тайну забурлили в ней, хотя она знала, что в ее положении благоразумнее будет подавлять в себе подобные чувства. Идя вместе с миссис Прайс по тропинке к крытому проходу на кладбище, она украдкой глянула в сторону могилы, у которой видела Джейсона, стоявшего там с таким явным благоговением днем раньше. Это место находилось в нескольких ярдах, но Памела обладала острым зрением, а буквы на надгробии недавно выбили, так что она без особого труда сумела прочесть короткую надпись, состоявшую всего лишь из имени и двух дат – «Сюзан Хоксуорт, 1758–1806».
Когда Памела миновала ворота и села в экипаж, она была сама не своя. Кто такая Сюзан Хоксуорт? Может быть, его сестра? Потом, произведя быстрый подсчет, основанный на двух датах, пришла к выводу, что это маловероятно, поскольку самому Джейсону от силы тридцать пять. Но кем бы ни была Сюзан Хоксуорт, почему ее похоронили в таком глухом углу погоста и почему ее могила оставалась безымянной на протяжении шести лет – ведь надгробие явно новое? А у Джейсона золотисто-карие глаза Таррингтонов, и его учтивость приводит леди Таррингтон в такую же ярость, в какую привело бы оскорбление со стороны какого-либо другого человека….
Памелу охватило любопытство, слишком сильное, чтобы его отрицать, но она по-прежнему сохраняла достаточно осторожности, чтобы подбираться к этой теме окольными путями. Наблюдая, как модный открытый экипаж Джейсона покатил по крутой аллее под каштановыми деревьями, она сказала экономке:
– Миссис Хоксуорт необычайно красива, правда?
Миссис Прайс пару мгновений недоуменно смотрела на нее, а потом лицо её выразило явное неодобрение, и она заметила:
– Если вы подразумеваете молодую женщину, которая пришла в церковь под руку с Джейсоном Хоксуортом, так это мисс Деламер. Нет никакой миссис Хоксуорт.
– Ах вот как! – Памела стушевалась. – А я решила, что это его жена.
– По сути дела так оно и есть! – Миссис Прайс поджала губы. – Какое бесстыдство с его стороны – привести свою любовницу в церковь, в общество приличных, добропорядочных людей! Просто неслыханно!
– Только в таком качестве он и будет водить ее в церковь, запомните мои слова! – с ухмылкой вставил старший лакей. – Когда Джейсон Хоксуорт приехал в Мэйз-Корт в прошлом году, при нем была одна иностранка, эдакая смуглокожая штучка, и поговаривают…
Он перехватил на себе ледяной взгляд миссис Прайс и погрузился в молчание.
– Негоже вести такие разговоры в присутствии мисс Фрэйн, – с упреком проговорила миссис Прайс. – Конечно, вы тоже имеете право знать факты, мисс, да только не пристало нам обсуждать такие вещи. Слава богу, то, что происходит в поместье Мэйз-Корт, никого не касается!
Это послужило бы хорошим началом для дальнейших расспросов, но Памела, вся пунцовая из-за своей первой реплики, была слишком смущена, чтобы этим воспользоваться. Не то чтобы она не подозревала о существовании подобных безнравственных отношений, однако ее воспитали в убеждении, что любой женщине, претендующей на добропорядочность, следует обходить эту тему. В этот момент ничто на свете не побудило бы ее продолжить этот разговор.
Так что тайна, окружавшая Джейсона Хоксуорта, так и осталась для нее загадкой, хотя вскоре стало очевидным, что хозяин усадьбы Мэйз-Корт в избытке снабжает темами для судов и пересудов слуг в поместье Таррингтон-Чейс и что из всех них Гвенни – самая алчная до сплетен. Ее семья жила в деревне, она навещала их раз в неделю, и у Памелы ушло не так много времени на то, чтобы выяснить, откуда Стивен черпает сведения относительно мистера Хоксуорта.
Она сочла своим долгом сделать Гвенни внушение за то, что та поощряет любопытство мальчика, поскольку это категорически запрещалось его бабушкой, но не слишком надеялась, что к ней прислушаются. Стивена явно притягивала эта тема, и особенно индийский слуга, Махду. Памела считала это вполне естественным, но, будучи уверена, что леди Таррингтон с ней не согласится, жила в постоянном страхе, что это обнаружится. Ее собственное положение в Таррингтон-Чейс было настолько шатким, что страх потерять место и оказаться в одиночестве, без друзей в этом первозданном краю, никогда ее не покидал.
Глава 4
Hаступило первое сентября – день рождения Стивена, и, чтобы отметить это событие, его и Мелиссу освободили от положенных по распорядку занятий, поскольку леди Таррингтон надумала свозить их в гости к друзьям, которые жили в нескольких милях. А так как сопровождал их Эдвард, Памела с нетерпением дожидалась этого дня, когда она всецело будет предоставлена сама себе.
Она испытывала потребность в этом. За недолгое время, проведенное в Таррингтон-Чейс, она очень привязалась к Стивену – очаровательному мальчугану, живому и смышленому, открытому и ласковому по натуре, разительно контрастировавшей с повадками его сестры.
Первое сентября выдалось не слишком солнечным. Стивен, опасаясь, что хмурый день помешает обещанной поездке, встал на час раньше обычного и вышел в сад с Рассетом, а к тому времени, когда он вернулся завтракать, Гвенни принесла в комнату для занятий все присланные ему подарки. Их скопилось великое множество, поскольку помимо преподнесенных бабушкой и сестрой и одного, присланного из Челтнема бабушкой и дедушкой со стороны матери, были еще подарки от слуг и арендаторов. Памела, зайдя в комнату для занятий, застала его за поглощением леденцов, и ей пришлось сделать ему замечание.
– Я съел всего два, мисс Фрэйн, – честно заверил он ее. – Хотите попробовать?
– Только не до завтрака, благодарю вас, – ответила она, сдерживая улыбку. – И вы пока тоже воздержитесь. Не хотите же вы из-за плохого самочувствия лишиться возможности поехать с бабушкой и с сестрой?
– Я говорила ему, чтобы он не ел, – заметила Мелисса, – но это его любимое лакомство, и он ничего не желает слушать.
– Вы еще полакомитесь, сэр Стивен, сегодня вечером, когда вернетесь домой, – сказала Памела, забирая коробку с леденцами.
В этот момент вошла Гвенни с завтраком и поведала нечто такое, отчего Памеле стало не по себе.
– Нет, ну каково, мисс Фрэйн! – воскликнула она, явно распираемая желанием поделиться с кем-то очередной новостью. – Этот арап мистера Хоксуорта сегодня утром побывал у нас в саду! Вот ведь неслыханная дерзость!
– В саду? – переспросила Памела. – Гвенни, вы уверены?
– Так же твердо, как в том, что я стою здесь, мисс! Два садовника видели его в дальнем конце аллеи, а мистер Истли мельком заметил, как он потом скрылся в лесу. Ошибки быть не могло – эта странная одежда, которую он носит, и цветистая чалма у него на голове…
– А вот я его не видел! – сокрушенно вздохнул Стивен. – Эх, вот досада! Я еще ни разу не видел его по-настоящему близко, а сегодня мог бы даже поговорить с ним, знай я, что он здесь!
– Боже мой, сэр, да что за дела у вас могут быть с этим противным арапом! – воскликнула Гвенни. – У меня всякий раз мурашки бегут по коже, когда я его вижу, а насчет того, чтобы с ним разговаривать – как же это у вас получится, если вы не знаете его тарабарского языка? – Взглянув на Памелу, она вполголоса сказала: – Вы, мисс Фрэйн, не представляете, как из-за этого разгневается ее светлость!
Для Памелы не составляло особого труда в это поверить, а вот что вызывало у нее сильные сомнения, так это правдоподобие истории. Однако чуть позже, когда Эдвард зашел в комнату для занятий, он подтвердил слова Гвенни.
– Да, я видел его весьма отчетливо. Я прогуливался перед завтраком, а этот малый шел по тропинке к лесу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21