Перед ним была темная, похожая на ущелье улица, отделявшая его от того человека, которым он был до Ватерлоо.
А был он не кем иным, как Девлином Карлайлом. Он остался жив, хотя как бы и не совсем. Он вернулся, а вроде бы и нет.
Девлин потрогал грудь – сюда французский кавалерист ударил его саблей и поверг в грязь на поле Ватерлоо в Бельгии. Он пролежал в этой грязи три дня, прежде чем его нашли.
Его мучили воспоминания…
Их было слишком много. Больше всего о ней.
Надвинув на лоб шляпу, он присоединился к толпе разодетых гостей, входивших в особняк Девонхемов. Ему придется как следует постараться, чтобы пробраться в дом через такую кучу народу. Казалось, весь Лондон собрался здесь, чтобы увидеть внучку герцогини. И хотя это было совершенным безумием, Девлин не мог устоять и смешался с толпой. В свете уличного фонаря вдруг стало видно его суровое лицо и блеснул шрам на подбородке.
Комната была наполнена ароматом роз, принесенных из оранжереи герцогини. Теплый ветерок колыхал пламя белых свечей и элегантные кружевные занавески.
Но Индию Деламер била дрожь. Она стояла, обхватив себя за плечи, в одной сорочке перед большим зеркалом.
Индия знала, что ей пора одеваться. Семья уже ждет ее внизу. Цокот копыт и шум колес на улице прекратились, и она поняла, что все гости уже прибыли.
И все же она не могла сдвинуться с места. Она лишь поглаживала тонкий шелк сорочки. Отец рассказывал ей, что его привезли из далекого Китая, где такой материал ткали только для самой императрицы.
Голубой цвет лишь вызывал у Индии воспоминания о прохладном бесконечном небе и мундирах солдат на марше. Он напоминал ей о Брюсселе в конце весны – о безудержном веселье в этом городе, уже ходившем по лезвию бритвы.
А еще он напоминал ей о человеке с упрямым ртом и серыми как сталь глазами. О человек, который поцеловал ее и ушел. И осталось лишь голубое небо.
Девлина считали самым блестящим представителем рода Торнвуд. Среди служивших с ним офицеров о нем ходили легенды. Он был не только красив, но и безрассудно храбр. Индия никогда не забудет тот день, когда она видела его в последний раз. Он только что оправился от лихорадки, но был твердо намерен вернуться в свой полк. И присоединился к нему, когда полк уже был на марше.
В полях, которые будут потом еще долго зваться Ватерлоо.
В те дни всеобщего безумия она предложила Девлину свое сердце. И хотя он не остался равнодушен, честь ее еще долго оставалась нетронутой. Торнвуд ухаживал с той изысканностью, на какую способен был только он, но – и это было известно всем – никто не мог противостоять обаянию мужчины из этого старинного рода.
Индия не смогла. Ни в начале, ни позже, когда в саду, наполненном ароматом роз, пел соловей, поставивший последнюю точку в страсти, ослепившей их обоих.
Индия таяла в его объятиях, и Торнвуд не устоял. К утру они стали любовниками.
Ее невинность и честность покорили его, а смелость восхитила. Если бы у них было больше времени, эта влюбленность, возможно, перешла бы в нечто более глубокое.
Но Девлину Карлайлу были неведомы глубокие чувства.
За всю его жизнь у него было всего несколько таких моментов, приносивших ему душевные муки. Его мать была больше озабочена деньгами, которые муж давал ей на шпильки, чем воспитанием сына, а отец был заядлым картежником, и его не интересовало ничего, кроме карт. Кончилось тем, что Девлин научился бояться чувств, которых не понимал или не мог контролировать. А то, что он почувствовал к Индии Деламер, выходило далеко за рамки и того и другого.
Индия смутно догадывалась об этом. Очень скоро она поняла, что они как мотылек и пламя, как огонь и лед. Она выросла в большой дружной семье, где все любили друг друга, а его воспитывала череда все время меняющихся суровых слуг, призванных заменить ему и мать и отца. Индия и Девлин только-только начали узнавать друг друга, когда его призвали обратно в полк.
Индии пришлось сдерживать слезы и улыбаться. Он поцеловал ее и ушел… чтобы умереть.
И сердце Индии умерло вместе с ним.
– Индия? Ты у себя?
Дверь скрипнула. Индия вздрогнула и увидела, что из гардеробной на нее сердито смотрит бабушка.
– Я здесь, бабушка.
– А эта чертова волчица не прячется у тебя? Индия сделала вид, будто рассматривает себя в зеркале.
– Нет, конечно. Она на конюшне, как ты того потребовала.
– Хм-м. Ты почему еще не одета? К нам явился весь свет, чтобы взглянуть на тебя, а ты о чем-то все мечтаешь. – Старая женщина покачала головой. – И о чем ты только думаешь? Твой брат Люк и его жена уже внизу. Они такая прелестная парочка! Фигура Силвер ничуть не изменилась после недавних родов, – добавила бабушка, расправляя и разглаживая платье Индии.
Все это время Индия пыталась улыбаться и изображать на лице радость, ведь ей предстояло встретиться с целой толпой гостей, собравшихся в зале.
– Я буду так… рада снова увидеть Силвер. А близнецы все еще в деревне?
– Ничего подобного! Люк поместил их в детской с новой няней. Они с Силвер утверждают, что не могут расстаться со своими белоголовыми шельмецами даже надень. Намой взгляд, это как-то неестественно, – фыркнула бабушка.
Но Индия знала, что бабушка на самом деле была в восторге, что ее новорожденные правнуки совсем рядом. Просто властная старая леди считала неприличным открыто признаваться в своих привязанностях.
Пока герцогиня возилась с перчатками, Индия прислушалась к звукам вальса, доносившимся снизу. В зале, должно быть, не менее шестисот человек, которые хотят хотя бы одним глазком взглянуть на ее старшего брата, только что вернувшегося в Лондон после того, как его уже пять лет считали умершим. И, конечно же, посмотреть и обсудить – его прелестную молодую светловолосую жену.
Индия надеялась, что брат хотя бы отчасти оттянет внимание на себя. Ей сегодня было совсем не до пустой светской болтовни и смеха:
Она глянула на себя в зеркало. Слишком бледна. Глаза слишком темные, скулы выпирают, а губы слишком полные. Впрочем, она не раз видела, как мужчины реагируют на ее губы: у них в глазах появлялся голодный блеск.
Ее всегда это раздражало.
Всего один раз было по-другому.
В тот раз один мужчина посмотрел на ее губы так, что она сразу поняла, что он ни на кого не похож. А когда Девлин Карлайл ее поцеловал, ее обдало жаром и ей отчаянно захотелось, чтобы поцелуй повторился.
«Ах, Дев, ну почему ты должен был уйти? Почему ты ко мне не вернулся? Так, как было у нас с тобой, уже больше никогда не будет. Никогда!»
– Индия Деламер, где витают твои мысли? – Герцогиня сунула в руку внучке роскошный сандаловый веер. – Твои бедные братья уже давно внизу и вовсю пытаются сдержать пол-Лондона, а ты все о чем-то мечтаешь!
Индия глубоко вздохнула и запрятала подальше свою боль – туда, где никто не смог бы ее увидеть. Когда она повернулась к бабушке, ее взгляд был холоден, подбородок – высоко поднят. В ней, наконец, заговорила гордость Деламеров.
– Я не знаю, кто он и что он с тобой сделал, – рассердилась герцогиня, – но пора забыть о нем. – Она на минуту сжала пальцы Индии. – Если бы у него была хотя бы капля совести, он вернулся бы к тебе. После Ватерлоо прошло уже больше года!
Индия вздохнула.
Бабушка, как всегда, права. Ватерлоо давно позади, и надо о нем забыть.
Она не допустит, чтобы свет заметил, что ее сердце истекает кровью. Ведь она Деламер, черт побери! Гордость не позволяет ей выставлять напоказ свою боль!
– Братья ждут внизу у лестницы. Они проведут тебя через толпу. Тебя желают увидеть твои друзья Монктон и Пендлворт и друг Люка Коннор Макиннон. Не будем больше заставлять их ждать.
– Ты так добра ко мне, бабушка. И все вы – Люк, Айан, Силвер. Я этого не заслужила.
– Не говори ерунды. Я делаю только то, что хотели бы твои неугомонные родители. Хотя мне кажется, что они достаточно попутешествовали, разыскивая древности, и им пора возвращаться. – Старая леди покачала головой. – А пока просто помни, что мы тебя любим и желаем счастья.
Если бы только оно было возможно, подумала Индия.
Но она гордо подняла голову, тряхнула своими чудесными волосами цвета меди и чуть приспустила с плеч пышные шелковые рукава.
– Что ж, бабушка, думаю, я готова. Отыщем парочку мужских сердец и разобьем их!
Рука об руку они спустились по широкой лестнице в сверкающий огнями зал. Свет канделябров отражался в жемчужном ожерелье герцогини и мерцал в камелиях, украшавших прическу Индии.
При виде безупречно красивого лица и голубых глаз леди Индии Деламер сердца не менее четырех дюжин молодых светских львов дрогнули.
Вечер еще только начинался. Зарвавшийся корсиканец был повержен, и мир, наконец, избавился от его тирании. Сегодня вся Англия была намерена праздновать победу.
И Индия Деламер скрепя сердце улыбалась, как и полагалось почетной гостье блестящего лондонского общества.
Вечер шел своим чередом.
Виконт Монктон был, как всегда, обворожителен и ядовит, а его друг Пендлворт старался рассмешить Индию. Но они не могли даже догадаться, что их присутствие само по себе ранило ее сердце, потому что оба они были близкими друзьями Торна.
Она смеялась не переставая, надеясь, что ей удастся обмануть своих друзей. Вскоре к ним присоединился лорд Лонгборо, разодетый в красные и зеленые шелка, и пытался уговорить ее пойти с ним в галерею, где прохладнее и куда он принесет ей стакан холодного пунша.
И где он сделает ей предложение, заподозрила Индия и благоразумно отказалась. Она была не в состоянии выслушивать предложение руки и сердца от Лонгборо или от кого-либо другого. Она повальсировала с каждым из своих красавцев братьев, потом с экстравагантным другом Люка Коннором Макинноном, а всем остальным кавалерам решительно отказала.
Неподалеку стояли два офицера и спорили, кому из них выпадет честь принести ей пунш и тартинки с крабами. Их глупость и наглость рассмешили Индию. Она вообще чувствовала себя немного возбужденной после трех бокалов шампанского. В зале было жарко и тесно. Слишком много бриллиантов и надушенных тел, подумала она.
Неожиданно Индия почувствовала приступ головокружения и схватилась за локоть одного из офицеров, чем привела его в неописуемый восторг. Его приятель, наоборот, пришел в явное негодование.
Индия смотрела на обоих как на школьников. Рядом с ними она чувствовала себя такой старой!
И это в двадцать лет!
Возможно, ей пришлось слишком много пережить в те страшные дни, последовавшие за Ватерлоо. Возможно, воспоминания о страданиях, свидетелем которых она была после окончания великой битвы, навсегда изменили ее.
Головокружение прошло, и Индия отпустила руку лейтенанта. Она стала искать глазами братьев, чтобы попросить их вывести ее из зала. Рядом с нею недавно овдовевшая леди Марчмонт, ничего не подозревая, кокетливо щебетала, рассказывая кучке обожателей, как она в течение одного часа проиграла в карты пятьсот фунтов. Один из слушателей предложил способ восполнить потерю – в его объятиях.
Индия отвернулась. В висках у нее стучало. Ей не хватало воздуха. Смех казался слишком громким, запах духов – просто удушающим.
Словно в ответ на ее молчаливую мольбу толпа расступилась. Свет канделябра упал на широкие плечи, обтянутые красным офицерским мундиром с золотыми аксельбантами. На нее смотрели серые, как сталь, глаза.
Торн…
Индия почувствовала, что у нее подкосились колени.
Но это же невозможно! Граф Торнвуд умер от раны на поле Ватерлоо. Трое офицеров его полка видели, как упала его лошадь, а потом французский кавалерист нанес ему смертельную рану.
Умер.
Она сама прочла об этом в газетах.
И все же вот он, перед ней. Хотя и выглядит старше.
– …вы так побледнели, миледи…
– …позвольте мне принести вам стакан воды…
Слова доносились до нее откуда-то издалека. Но ее сердце, ее душа были прикованы к широкоплечей фигуре человека, молчаливо взиравшего на нее с противоположной стороны переполненного зала.
– Индия, что случилось? – обеспокоено спросила герцогиня. – Ты так побледнела.
– Он вернулся, бабушка, – тихо ответила Индия.
– Кто вернулся?
– Человек, о котором я тебе говорила. Он здесь.
Индия снова обернулась лицом к залу, – и на ее щеках заиграл румянец, глаза засияли.
Но человек в мундире вдруг исчез. На том месте стояли две пожилые матроны.
Индия еле сдержала крик.
Натертый до блеска паркет вдруг ушел у нее из-под ног. Бабушка едва успела подхватить ее.
Все это время пара серых глаз наблюдала за ней из-за колонны.
Благодаря быстрой реакции брата мало кто в зале заметил обморок Индии. Айан отвел ее в кабинет герцогини. А тем временем новое имя взбудоражило интерес присутствующих и о ней забыли.
Это было имя офицера, давно считавшегося погибшим.
– Неужели это он? – шептали матроны.
– Не может быть!
– Но эта холодная улыбка… этот высокомерный взгляд… И как похоже на Торнвуда – здесь как ни в чем не бывало, словно так и должно быть. Настоящий Карлайл с головы до пят. У него такое же ледяное сердце, как у его отца-картежника. Я слышала, что он даже хуже…
Вееры трепетали, брови хмурились, и одно-единственное имя перелетало из уст в уста, пока человек в красном мундире молча шел через зал. Похоже, Девлин Карлайл встал из могилы в самый разгар лондонского сезона и был, как всегда, неотразим, если не считать небольшого серебристого шрама на подбородке.
Он не проявил ни малейшего интереса к тому ажиотажу, который вызвало его появление.
Лишь Монктон и Пендлворт, в изумлении приветствовавшие своего друга, видели, как серьезен и напряжен Торн – чего с ним раньше никогда не бывало.
– Черт возьми, Торн, это ты? – спросил Монктон, не веря своим глазам. – Но как… когда… то есть… прости, друг, но мы слышали, что ты погиб.
Серые глаза сузились.
– Как видите – нет. Но прошу меня извинить – мы знакомы?
– Конечно, знакомы! Это я, Монктон. Только не говори, что ты забыл, кто я. Это уж слишком!
Торн немного сжал полные губы.
– Именно об этом я и говорю. Я позабыл. Монктон, говорите?
– Позабыл? Черт возьми!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36