Выловив кусочек мяса из своей миски, она протянула его кошке. Та запрыгнула на скамью и выхватила лакомство из пальцев хозяйки.
Сидя напротив Джоанны, Грэм мог видеть окна гостиной, выходившие в переулок. Мимо одного из них проследовала Леода, облаченная в красное платье с большим вырезом, выставлявшим напоказ ее пышную грудь. Помедлив у второго окна, она улыбнулась и послала Грэму воздушный поцелуй.
Хотя Грэм никак не отреагировал на этот жест, Джоанна перехватила его взгляд и повернулась к окну.
– Добрый вечер, мистрис Джоанна, – поприветствовала ее Леода.
Джоанна вежливо улыбнулась.
– Если вы ищете моего брата, Леода, то должна вас огорчить Он уехал рано утром, и я не представляю, где он может быть.
– Очень жаль, мистрис, – отозвалась Леода, хотя Грэм не сомневался, что она пришла, чтобы повидаться с ним. Они часто болтали в вечерние часы. – Вы передадите сэру Хью, что я заходила?
– Конечно.
– Премного благодарна. – Леода двинулась прочь, даже не взглянув на Грэма.
Своеобразная этика, принятая у продажных женщин, не позволяла фамильярничать с мужчинами, находившимися в обществе других женщин, если только эти женщины не были шлюхами. Впрочем, Грэм не стал бы переживать, поздоровайся с ним Леода. Он не стыдился своей дружбы с ней, а их отношения оставались вполне невинными. Но Джоанна наверняка сделала бы совсем другие выводы. Так что, пожалуй, к лучшему, что Леода проявила осмотрительность.
– Это одна из местных… женщин. – Джоанна придвинула к себе пустую миску Грэма и вставила в нее свою. – Она встречается с Хью, когда он бывает в городе.
– Меня удивляет, что вы знаете… как такую женщину зовут.
Джоанна снисходительно улыбнулась:
– Хью может иметь любую женщину, какую пожелает, но он предпочитает тех… кто не ждет от него ничего, кроме нескольких монет. Его трудно захомутать.
– И потому он стал наемным рыцарем? Из-за любви к свободе?
Джоанна ненадолго задумалась, уставившись в кружку с вином.
– Разумеется, он ценит свою свободу. Но еще больше он ненавидит, когда его заставляют жить по чужим правилам. Это связано с условиями, в которых он вырос – точнее, мы оба выросли. К нам предъявляли слишком высокие требования. – Она собрала приборы и поднялась из-за стола. – Внезапно ее лицо осветилось улыбкой. – Я зашла в булочную, как вы просили, и купила кремовые пирожные.
– Отлично. – На столе лорда Ги сладости не переводились, и Грэму недоставало их. – Странно, что вы говорите о требованиях. У меня сложилось впечатление, что вы с Хью происходите из привилегированного сословия.
– В определенном смысле это так. Уэксфорд – величественный замок…
– Замок?
Джоанна поставила на столы пирожные и снова села на свое место.
– Наш отец – знатный рыцарь с обширными владениями в Уэксфорде, это в нескольких часах езды отсюда. Наша матушка умерла от родовой лихорадки вскоре после моего появления на свет, а наш отец, лорд Уильям, жив до сих пор.
– Хью – наследник его земель?
– Это выяснится только после смерти отца. Он правит Уэксфордом от имени своего сюзерена, который может передать поместье Хью, когда придет время. А может и не передать. – Она откусила кусочек пирожного, и Грэм последовал ее примеру.
– Представляю, каково это – находиться в столь неопределенном состоянии, – заметил он, – не зная, достанется тебе что-нибудь или нет.
– Я даже не уверена, что Хью хочет получить замок и поместье. Его воспоминания об Уэксфорде, как и мои, не слишком приятны, если не сказать больше. Наш отец – очень целеустремленный человек. Когда Хью исполнилось четыре года, он поручил его воспитание своему лучшему воину, чудовищу по имени Регнод. Он хотел сделать из Хью самого проставленного рыцаря в христианском мире – для прославления его самого, разумеется. Уверенный, что мальчик нуждается в твердой руке, он предоставил Регноду полную свободу действий, включая порку кнутом. В общем, детство Хью не назовешь счастливым.
– Вас тоже, – спросил Грэм, нахмурившись, – воспитывали подобным образом?
– Да, но без кнута. – Не поднимая глаз, Джоанна отломила от пирожного крохотный кусочек и сунула его в рот. – Когда я вызывала недовольство отца, меня приводили к нему для наказания, а Хью запирали в подвале, чтобы не вмешивался. – Она судорожно вздохнула, по-прежнему избегая его взгляда. – Боюсь, я часто раздражала отца своим недостойным поведением: убегала в лес, вместо того чтобы заниматься с монахами, ну и прочее в том же духе.
– Он бил вас?
Джоанна подняла глаза.
– Вы опять расспрашиваете меня.
– Мне хотелось бы знать, – мягко сказал Грэм.
Она проглотила ком в горле.
– Он никогда не бил меня по лицу. Не хотел портить мою внешность, так как рассчитывал продвинуться вверх, выдав меня замуж за сына барона Гилберта де Монтфиша.
– Вы были помолвлены с сыном лорда Гилберта? – недоверчиво спросил Грэм. Гилберт де Монтфиш и его кузен, Уолтер фиц Роберт фиц Ричард, были единственными баронами, имевшими владения в Лондоне. Их замки, Монтфиш и Бей-нард, примыкавшие к западному участку городской стены, были единственными крепостями в Лондоне, помимо Тауэра. Будучи самыми могущественными горожанами, они имели существенное влияние на короля.
– С младшим сыном, – уточнила Джоанна. – У лорда Гилберта было двое сыновей. Старший, Джеффри, умер от кори два года назад. Николас – его второй сын. Официальной помолвки не было. Но когда мне исполнилось одиннадцать, отец отправил меня в услужение к жене барона, леди Фейетт, в замок Монтфиш. Подразумевалось, что вопрос о моем браке с Николасом решится позже, если меня сочтут подходящей на эту роль. Конечно, я негодовала, не желая быть пешкой в руках отца, но была рада покинуть Уэксфорд. И пожить в Лондоне!
Обнаружив, что ее пальцы вымазаны кремом, Джоанна облизала их, чем вызвала у Грэма, наблюдавшего за ее действиями, вспышку желания.
– Вам нравится Лондон? – спросил он, стараясь не обращать внимания на кончик розового языка, слизнувший капельку крема с ее нижней губы.
– Нравился, тогда. Он казался большим и величественным, а его обитатели изысканными и утонченными. И потом, я привязалась к леди Фейетт. Это она научила меня вышивать.
– Следует отдать ей должное, у вас настоящий талант. Джоанна сдержанно улыбнулась:
– Благодарю вас.
– Почему же вы не вышли замуж за сына барона? Его родители отвергли вас?
– Нет, они обожали меня. И Николас был совсем не против. Это я упиралась. Брачный контракт был составлен, когда мне исполнилось четырнадцать, но я, просто не могла согласиться. Я тянула почти год, пытаясь придумать, как мне уклониться от этого брака.
– Вы так сильно презирали Николаса?
– Отнюдь, он даже нравился мне. Думаю, я тоже нравилась ему – до определенной степени. Николас – один из тех мужчин, которые предпочитают… особ собственного пола.
– Понятно.
– Все в замке знали об этом. – Джоанна вздохнула. – Боюсь, я просто не могла смириться с подобным союзом. В то же время меня страшила мысль, что, если я откажусь, мне придется вернуться в Уэксфорд. Мой отец… пригрозил, что изобьет меня до смерти, если меня отошлют домой.
Грэм опустил кружку с вином, так и не поднеся ее к губам.
– Он выполнил бы эту угрозу?
– Возможно, учитывая его вспыльчивый характер. На меня давили со всех сторон, требуя согласия. Я пребывала в растерянности, не имея никого, к кому можно было бы обратиться за помощью или советом.
– А Хью?
– О, он подался в наемники, как только его посвятили в рыцари в восемнадцать лет. По времени это совпало с моим отъездом в Лондон. Хью спокойно уехал, зная, что я больше не нуждаюсь в его защите. Он мог сойти с ума, если бы остался в Уэксфорде.
– Итак, вам было пятнадцать, вы были одиноки и расстроены…
– Я была в ужасе, – поправила Джоанна. Грэм кивнул.
– И тогда вы встретили своего будущего мужа?
– Прюит явился в замок Монтфиш, чтобы предложить свои шелка леди Фейетт. Я… влюбилась с первого взгляда. Он казался таким взрослым и изысканным, одевался как джентльмен и потихоньку ухаживал за мной. – Она пожала плечами. – Мы поженились через две недели.
– Видимо, ваш отец принял это в штыки.
– Да, он приказал мне никогда не появляться в Уэксфорде. Мы не виделись шесть лет.
– Печально.
– Ничуть. Я буду счастлива, если никогда больше не увижу этого человека.
– О, кажется, мы вернулись к вопросу о счастье! – Грэм подался вперед, устремив на нее пристальный взгляд. – Вы собираетесь сказать мне, счастливы вы или нет?
Джоанна начала собирать грязные тарелки.
– Я собираюсь убрать со стола и вымыть посуду. А потом… займусь другими делами.
– Вышиванием?
Она кивнула, не глядя на него.
– Вы ослепнете, если будете заниматься подобными вещами по ночам.
– Я потеряю лавку, если не буду этого делать.
– Скоро вернется ваш муж с шелками для продажи, а пока у вас есть четыре шиллинга, чтобы продержаться до его возвращения. Незачем так усердствовать.
Джоанна встала и отнесла кувшин с вином в буфет, сколоченный из струганных досок.
– Бывают привычки, от которых трудно избавиться. Почувствовав, что кто-то тормошит его сломанную ногу, Грэм посмотрел вниз и обнаружил под столом Петрониллу, точившую когти о деревянную доску, служившую лубком. Получив тычок в бок, она уселась подальше от Грэма, наблюдая за ним с презрительным видом.
– Что за бессмысленные создания, – заметил Грэм. – Не сочтите за неуважение, мистрис, но я не понимаю людей, которые держат комнатных животных.
Вытащив из буфета поднос, Джоанна вернулась к столу и начала собирать на него грязную посуду.
– Вы случайно не боитесь их?
– Боюсь?!
– Некоторые люди боятся.
– Я не испытываю страха перед кошками. Просто я предпочел бы компанию добродушной собаки. Кошки – эгоистичные, расчетливые животные. И бесполезные, не считая ловли мышей.
– Манфрид не способен никого поймать, зато Петрокилла – настоящая охотница. К тому же она ест пауков. Вы не найдете ни одного, ползающего в тростнике, устилающем пол.
Грэм допил остатки вина и протянул ей пустую кружку.
– Что ж, по крайней мере, она выполняет свое предназначение. Но ее братец слишком пуглив и робок, чтобы приносить хоть какую-то пользу, насколько я могу судить. Для меня загадка, зачем вы держите его в доме.
– Меня он не боится. Его пугают мужчины. Думаю, какой-то мужчина жестоко обращался с ним, прежде чем он попал ко мне. Он счастлив, когда я одна дома, и любит сидеть у меня на коленях.
– Собаки тоже могут сидеть на коленях, но их можно дрессировать, чтобы они приносили различные предметы, охотились, сторожили…
– Манфрид существует не для того, чтобы служить мне, – отозвалась она несколько натянуто. – Он просто существует. И нравится мне таким, каков он есть – робкий и ласковый кот. Неужели он обязательно должен приносить какую-то пользу, чтобы жить здесь?
– Я считаю, что да.
– Полагаю, – сказала Джоанна прохладным тоном, направившись с подносом с грязной посудой к задней двери, – в этом вопросе мы с вами расходимся. – У коридора она остановилась и повернулась к нему. – Вам еще что-нибудь понадобится, сержант, прежде чем вы ляжете спать?
– Нет, мне ничего не нужно. – Грэм неуклюже поднялся и потянулся за костылем. – Спокойной ночи, мистрис.
– Спокойной ночи.
Грэма разбудил приглушенный стук захлопнувшейся задней двери. Он замер, лежа в темноте и прислушиваясь к осторожным шагам в коридоре. Кто-то вошел в дом, и кто бы это был, он явно старался производить как можно меньше шума.
Джоанна наверху, промелькнуло в него в голове, а он серьезно изувечен Сможет ли он защитить ее, если понадобится? С гулко бьющимся сердцем Грэм с помощью костыля поднялся на ноги, сжимая в руке нож, который отобрал у бандита, заманившего его в переулок на прошлой неделе. Это было его единственное оружие, не считая топора, который Джоанна держала в гостиной для самозащиты и которым угрожала ему в первый вечер.
Пока он медленно ковылял до кожаной занавески, его посетила еще одна мысль. Возможно, чужак, вторгшийся в дом, вовсе не чужак, а Прюит Чапмен, явившийся домой из последнего путешествия. Как он отреагирует, обнаружив у себя дома полуодетого калеку, угрожающего ему ножом посреди ночи?
Задавшись вопросом, который час, Грэм припомнил, что слышал вечерний звон колоколов, когда ложился спать. Поскольку это служило сигналом для закрытия городских ворот, Прюит не мог проникнуть в город в столь поздний час, следовательно, это не мог быть хозяин дома.
Стараясь не шуметь, Грэм кончиком ножа отодвинул кожаную занавеску и заглянул в гостиную, освещенную одинокой свечой. От того, что он увидел, у него перехватило дыхание.
Джоанна, стоя боком к нему, с переброшенной через плечо косой, стягивала с себя коричневое платье. Оно упало на устланный тростником пол, оставив ее в тонкой льняной сорочке без рукавов, едва прикрывавшей колени, и в черных чулках, обтягивавших стройные ноги.
Когда она нагнулась, чтобы поднять платье, сорочка сползла с ее плеча, обнажив на мгновение округлость груди.
Грэм стиснул зубы, чувствуя, как наливаются тяжестью чресла.
Она явно собиралась мыться. Снятая со стола столешница стояла в стороне, прислоненная к стене, а круглое основание было перевернуто, превратившись в нечто вроде бочки. Рядом стояли два ведра, над которыми поднимался пар. На скамье лежали белый шелковый халат Джоанны, полотенце, мыло, расческа из слоновой кости и небольшая склянка.
Бросив платье на другую скамью, Джоанна села и сняла комнатные туфли.
Грэм зачарованно наблюдал, понимая, что не должен подглядывать. Это неблагородно. Этому нет оправдания. Сейчас он задернет занавеску и вернется в постель.
Сейчас.
Приподняв подол сорочки, Джоанна сняла подвязки и отложила их в сторону, затем принялась скатывать чулки с коленей к щиколоткам. Тонкий материал шелковисто переливался в мерцающем сиянии свечей. Было что-то трогательное в том, что эта скромно одетая женщина носит шелковые чулки и халат, которые могла видеть только она сама – и, конечно, ее муж, когда удостаивал ее визитом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41