Ему нужно было восстанавливать силы. Возможно, он стал таким ранимым именно из-за физической слабости.
Рейф заметил, что девушка ничего не ест, хотя первой пожаловалась на голод. Она сидела неподвижно, как статуя, уставившись в огонь.
— Ешь, — велел он чуть резче, чем намеревался.
— Еще один приказ? — Голос ее звучал неестественно, и Рейф понял, что она слышала их разговор с Беном.
А что она ожидала? Что он бросит все из-за какого-то… поцелуя?
— Назови как угодно, — сказал он наигранно безразличным тоном, пряча охватившее его отчаяние.
— Ты не собираешься остановиться, да? — внезапно спросила она. — Хочешь погубить себя вместе с… моим отцом и, вероятно, своими друзьями.
— Моя жизнь уже погублена, леди, — резко сказал он.
— Только если ты сам в это веришь, — произнесла она дрогнувшим голосом. Он горько рассмеялся:
— Неужели ты думаешь, что меня кто-нибудь наймет на работу? Неужели ты думаешь, что когда-нибудь меня примут в обществе? И что какая-нибудь женщина посмотрит на меня во второй раз, увидев это клеймо, и сделает это без отвращения?
— Да, — тихо, но твердо произнесла Шей. Он повернулся и взглянул на нее, скривив губы в циничной улыбке. Он сразу понял, что она имеет в виду, и не скрывал этого.
— Здесь, в горах, когда мы одни, — возможно. На несколько минут. Потому что ты напугана и одинока, и здесь нет никого, кроме меня. А в городе? Как ты представишь меня друзьям? Отщепенца. Бывшего заключенного. Человека, который запятнал свой мундир. Человека настолько подлого и гнусного, что ему выжгли клеймо, чтобы каждый знал о его бесчестии и позоре до конца его дней. Ответьте мне, мисс Рэндалл, тогда бы вы посмотрели во второй раз?
Последовала длинная пауза. Они встретились взглядами, и он увидел, что в ее глазах блестят слезы, прежде чем она опять ответила:
— Да.
— Вы лгунья, мисс Рэндалл, — холодно произнес Тайлер, поднимаясь. — Лучше поешьте. — Не дожидаясь ответа, он повернулся и пошел, каждый шаг давался ему с невероятным усилием.
Он надеялся найти в сарае немного спиртного. Ему невыносимо было видеть эти глаза. Никто никогда не плакал, жалея его.
Но Тайлер не сомневался в своей правоте, когда говорил, что все ее чувства быстро исчезнут, как только она окажется на свободе.
Он отыскал Бена, который бросил на него вопросительный взгляд, наполняя кормушку зерном.
— Меня больше томит жажда, чем голод, — сказал Рейф.
— Чувствую, мне придется опять сгонять в Кейси-Спрингс пополнить запасы, — понимающе хмыкнул Бен. — Виски пользуется спросом.
— Иди к черту, Бен.
— Дружище, что-то мне подсказывает, что ты уже там. Она очень хорошенькая. Вообще-то даже больше чем хорошенькая, — сказал Бен и, порывшись в сумке, вынул флягу.
* * *
Шей испытывала сильную муку. Теперь она знала, что Рафферти Тайлер никогда не откажется от своей вендетты. Но сначала он погубит себя и всех вокруг.
Вы лгунья. Ей никогда не забыть гнев, с которым он бросил это обвинение.
Как видно, он полагает, что у него есть на то причины. Он верит, что ее отец не просто дал против него в суде показания, а повинен в чем-то гораздо худшем. Значит, он думает, будто ее отец солгал и намеренно послал невиновного человека в тюрьму.
Шей не могла смириться с этим, не могла смириться с фактом, что кто-то мог так поступить, тем более человек, которого она считала своим отцом. Как-то не вязалось это с тем, что рассказывали о Джеке Рэндалле жители в Кейси-Спрингс.
Ей нужно бежать. Нужно во всем разобраться самой. Но главное — ей нужно убежать от Рейфа Тайлера и всех бурных чувств, которые он в ней пробудил. Иначе он нанесет ей такую же смертельную рану, какая была у него.
Шей поела, потому что нужно было поесть. Рыба, которая еще несколько минут назад благоухала ароматом, от которого текли слюнки, теперь показалась совершенно безвкусной. Шей через силу заставила себя доесть кусок на тарелке. Остальное она поставила на пенек для тех двоих и ушла в хижину.
Медвежонок тихо посапывал в углу. Шей захотелось дотронуться до него, чтобы заглушить невыносимую тоску одиночества. Но она не могла разбудить зверька, когда тот так мирно спал. Поэтому она нашла новую свечу, зажгла ее и просто смотрела на медвежонка.
Возле ног что-то зашуршало, и девушка взглянула на пол. Абнер поставил лапки ей на ботинок и оглядывался, поблескивая глазками. Шей взяла его на руки, приласкала, проводя по спинке пальцем, как, она знала, ему нравилось.
— Абнер, — прошептала она. — Почему тебя так назвали?
Какое причудливое имя дал ему человек, не позволявший себе никаких причуд.
Мышонок тихо запищал.
— Все о тебе забыли, — заметила девушка. — Ты голоден?
Мышонок сел на задние лапки, умилительно вытянув передние в просящем жесте. Совпадение, решила она. Он не мог знать, что она сказала.
Шей осторожно поднялась, держа мышонка в руке, подошла к небольшому складу продовольствия и вынула из жестянки галету. Затем она положила мышонка и галету на кровать и смотрела, какой изящно расправляется со своим ужином.
— Разве тебе никогда не хочется убежать? — спросила она. — Ты мечтаешь о какой-нибудь маленькой мышке? Или о приключениях? Или твои желания давным-давно исполнились?
Шей засомневалась, всели в порядке у нее с головой, раз она разговаривает с грызуном, но ей необходимо было слышать звук собственного голоса, и она подумала, что, наверное, Рейф тоже слушал свой голос в тюрьме. Она вспомнила его горестные слова, когда впервые оказалась здесь: «Укротить можно любого, мисс Рэндалл».
Она не могла себе представить укрощенного Рейфа, но ужаснулась, не приручил ли он ее в конце концов. Быть может, она поэтому осталась здесь, когда могла убежать? Потому что он повел себя с ней не так, как она ожидала?
Шей вздохнула. Она устала. Столько всего произошло за сегодняшний день. Столько было потрачено душевных сил. Она подошла к кровати, увидела на одеяле запекшуюся кровь, его кровь. Вновь вспомнила ту зияющую рану, и ее чуть не стошнило.
И все же она слишком устала, чтобы возиться сейчас с пятнами. Шей опустила голову на скатанное одеяло, служившее подушкой, думая, что долго не сможет заснуть. Поэтому она слегка удивилась, когда почувствовала, что погружается в сонное забытье.
Глава семнадцатая
Бен Эдвардс уехал на следующее утро, перевязав рану другу, и в течение двух дней Тайлер напоминал рычащую медведицу, которая все еще бродила вокруг хижины. Он был слишком слаб, чтобы ловить рыбу, и слишком обеспокоен, чтобы тихо лежать. Рейф ухаживал за медвежонком, попытался почистить коня скребницей, но от этой затеи пришлось отказаться, когда рана дала о себе знать.
Рейф был очень слаб и ненавидел себя за это.
По крайней мере, Шей не навязывалась ему в медсестры. Он сам сумел позаботиться о своей ране. Ему казалось, что он не сможет больше вынести прикосновения Шей Рэндалл, особенно после тех горьких слов, что он произнес несколько дней назад. В тот раз он чересчур раскрылся перед ней и теперь презирал себя.
А еще он презирал себя за то, что у него разболелась голова, после того как он выпил виски, привезенное Беном. Выпивку приготовил один из старателей, которого Бен называл приятелем, и по крепости она могла бы свалить и слона. Он не пил так много с той первой ночи после освобождения из тюрьмы, когда они с Беном налакались в стельку. Последствия не стоили краткого забытья, да оно ему и не нужно было, черт бы его побрал. Он не хотел забывать. Ему нужно было помнить все. Каждый день, проведенный в тюрьме, полный одиночества и мрака, каждый взгляд, выражавший отвращение, стоило какому-нибудь незнакомцу, даже среди заключенных, увидеть его шрам. Ему нужно было чувствовать прилив ненависти, когда нутро завязывается в узел от одной мысли о Рэндалле.
Ему не нужны никакие напоминания о прошлом, но проклятая женщина въелась в его сознание, как саранча, облепившая ниву.
Шей Рэндалл даже заставила его почувствовать вину за то, что ему предстояло совершить. Чувство вины было совершенно лишнее. С него хватало гнева, который заполнял каждый уголок его существа.
Однако ему было трудно не замечать Шей Рэндалл. Он понял, что теперь не сможет поставить ее на место, пригрозив, что она его пленница. Дело приняло другой оборот. Если поначалу она испытывала к нему страх, то теперь его не было и в помине. Рейф ясно это видел. Они стали своего рода напарниками несколько дней назад, когда она ухаживала за ним и когда они вместе лечили медвежонка.
Он все еще запирал ее в хижине на ночь, а сам спал под окном после первой ночи, проведенной в сарае, — но делал это, скорее чтобы напомнить самому себе, что она его пленница, чем из страха, что она может убежать.
Ему очень хотелось узнать, о чем она думает. Глаза девушки смотрели внимательно, вопросительно, но бесстрашно.
Господи, если бы их не тянуло друг к другу так сильно и так чертовски явно, что даже Бен заметил. Рейф не понимал, откуда взялась эта тяга, не мог смириться с ней, особенно когда речь шла о дочери Рэндалла, но был не в силах ничего поделать. Даже с больной рукой, не дававшей ему ни минуты покоя, он желал эту девушку.
После отъезда Бена напряжение между ними неуклонно росло. Эдвардс был для них своего рода безопасным клапаном, буфером, но стоило ему уехать, как атмосфера между Рейфом и Шей раскалилась до предела, грозя новым взрывом. Рейф понимал — нужно что-то предпринять, но не знал, что именно.
Он мог только смотреть на девушку, пытаясь сдерживать свое смятение. Он даже попробовал читать.
Книги были его единственным спасением в тюрьме. После освобождения он попросил Бена покупать все книги, которые ему попадутся, и у него собралась маленькая библиотечка, которой до вторжения Шей Рэндалл он занимался, когда не бродил по лесам, наслаждаясь свободой.
Книги помогали ему забыться. Книги освобождали его, пусть и ненадолго, от горьких мыслей.
Но сегодня, на третий день после отъезда Бена, книги не совершили обычного чуда. Утром Рейф почувствовал себя достаточно окрепшим, чтобы отправиться на рыбалку. Рана прекратила сочиться, и он уже мог шевелить рукой, не испытывая при этом мучительной боли.
Рейф увидел, как открылась дверь в хижину и на пороге появилась Шей со своим альбомом для рисования. На ней было очень простое голубое льняное платье, подчеркивавшее цвет глаз, волосы не заплетены, а зачесаны назад и схвачены лентой. Девушка села на пенек, на ее коленях расположился Абнер. Она то и дело посматривала на мышонка, и Рейф понял, что она рисует.
Очаровательная картина, подумал он, безуспешно пытаясь окрасить ее цинизмом и горечью — своими давними компаньонами.
Но куда же подевалась эта чертова медведица? Последнее время она служила хоть каким-то развлечением, а сегодня утром исчезла, в очередной раз обнюхав сынишку и увидев, что ему лучше. Еще несколько дней, подумал Рейф, и медвежонок сможет вернуться в лес. Уже сейчас он передвигался довольно ловко, так как научился обходиться тремя лапами. Рейф считал, что покалеченная лапа далеко не безнадежна.
Наверное, сейчас мишка спит. Звереныш расправился со всеми галетами, не считая нескольких штук, припрятанных для Абнера, а Рейф и Шей быстро опустошили ящики с консервами. Нужно как-то пополнить припасы.
Сегодня днем обещал приехать Бен. Вчера заезжал Клинт, чтобы проверить, как Рейф, и сообщить новости: накануне исчез Рэндалл, сказав только, что собирается поохотиться в горах. Клинт подумал, что, возможно, Рэндалл попытается выследить Рейфа, хотя следопыт из него никудышный, да и эту долину отыскать не так-то просто. По словам Клинта, Рэндалл не упоминал о дочери и был необычно угрюм и неразговорчив.
Но это не все, добавил Клинт. Еще одного старателя нашли мертвым. Видимо, он был убит несколько дней тому назад. Вечером в Раштоне будет сход.
Бен затесался в ряды старателей, пытаясь внушить им мысль, что необходимо объединиться для защиты, а не образовывать «комитет бдительности». Он опасался, что комитет может выследить команду Рейфа и обвинить их во всех бедах, случившихся к югу от Кейси-Спрингс.
Третья новость была более приятной. Работники покидают ранчо «Круг Р». Им не платили уже несколько месяцев, и осталось всего несколько пастухов, чтобы охранять сильно поредевшее стадо Рэндалла.
Все это было сказано так, чтобы Шей ничего не слышала.
— А что Макклэри? — спросил Рейф.
— В ночь убийства второго старателя он опять отсутствовал, — сказал Клинт. — К сожалению, он уехал, когда я был в Раштоне, поэтому я не смог его выследить.
— В этом наверняка замешан Рэндалл, — сказал Рейф. Клинт пожал плечами.
— Возможно. — Он метнул взгляд в сторону хижины. — Как девушка?
Рейф поморщился. Следовало бы спросить, каково ему с этой девушкой. Хуже некуда.
— Неужто так плохо? — Клинт попытался изобразить улыбку, но ничего не получилось.
Бен, давясь от смеха, рассказал ему о явной симпатии, возникшей между Рейфом и Шей, но Клинт почувствовал боль за них. Он чувствовал боль и за себя. Теперь он слишком хорошо знал, что означает желать недостижимого.
— Я подумываю о том, чтобы отпустить ее, — тихо произнес Рейф.
Клинт молча смотрел на него.
— Думаю, она ничего не скажет…
— Думаешь? Или знаешь? — спросил Клинт, и Рейф понял, что поставит на карту жизнь Клинта и Бена, а не свою. Клинт мягко напомнил ему об этом.
— Черт, я уже больше ничего не знаю, — ответил Рейф, сдаваясь.
— Мы близки к цели, Рейф.
— А как же те старатели? — спросил Рейф. — Я не хочу, чтобы еще кто-то пострадал.
— Мы не знаем, виновен ли в этом Рэндалл.
— Черта с два не знаем!
Клинт на секунду смешался.
— Он мог измениться, Рейф.
— Он всегда умел заметать следы.
Клинт кивнул. Он никогда не сомневался в рассказе Рейфа, особенно после того как выяснил многое о прошлом Рэндалла. И все же Джек Рэндалл казался справедливым хозяином. Хорошим хозяином. Все это как-то не клеилось.
После отъезда Клинта Рейф почувствовал себя как никогда одиноким, даже в тюрьме ему было легче.
А теперь… Привлекательная, умная, теплая женщина была всего лишь в нескольких футах от него, и он ничего не мог поделать с острым желанием, терзавшим его изнутри, с внезапной неодолимой потребностью окунуться во что-то мягкое, чего никогда в его жизни не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48