купить душевой уголок
Ты похудела, и отрицать это бессмысленно. Я уверена, что могу помочь. Ты же знаешь, я тоже люблю Розалинду.
– Да, Дженни, знаю. – У нее в глазах блестели непролитые слезы. – Но сейчас я говорила тебе правду. Я не знаю, что именно так пугает Розалинду.
– Но у тебя есть какие-то предположения?
– Нет. – Ее голос прозвучал слишком твердо, чтобы быть убедительным.
– Такого не может быть, тетя Гарриет. Все знают, что Розалинда не из пугливых. Может быть, в письмах содержалась угроза рассказать что-то Гарольду? Этого она боится? Боится потерять Гарольда?
– Нет… совсем не это.
– Тогда что?
Но я опять наткнулась на каменную стену.
– Я не знаю и не хочу знать. Через пару недель она снова станет самой собой. Розалинда всегда была неунывающей. Она с этим справится.
Ее словам не хватало убежденности, но было очевидно, что бесполезно продолжать задавать ей вопросы.
– Хочешь, поедем куда-нибудь на машине? – предложила я, меняя тему.
– Нет, спасибо, детка. Пойду отдохну. Встретимся вечером, за ужином. Пожалуй, я попрошу Марию сервировать стол у меня на вилле. Там много места, и при сложившейся ситуации это, вероятно, разумнее всего.
Я растерянно провожала взглядом птичью фигурку, пока тетя Гарриет, пройдя через соседний сад, поднималась по пологой закругленной лестнице к парадной двери своей виллы, но тетушка так и не оглянулась. Я пошла сквозь прохладу сосен, разыскивая Фила, но тут из виллы Майлза вышел Том Фаррар и улыбнулся мне:
– Привет. А я удивлялся, где это ты прячешься.
– Я каталась верхом, – Интересно, согласился ли Том уехать из Офира? Если да, то он выглядел вполне довольным.
– Понимаю. У Розалинды роскошные лошади. Я буду скучать по ним.
Моя улыбка потеплела. Я так же, как и Мэри, безумно боялась, что он поддался чарам Розалинды.
– В Темплас-Уэй ведь есть конюшня.
– Да, но после этой она покажется немного убогой.
– Я полагаю, дома у тебя найдутся занятия поважнее. Тетя Гарриет говорила, что в последнее время дела у тебя шли очень хорошо.
– Дела? Да. Год был хорошим. Правда, великолепным. Я, возможно, и сам куплю здесь виллу.
Я не выказала своего удивления – я, честно говоря, не предполагала, что дела у него настолько хороши, хотя тетя Гарриет говорила мне, что в этом году Том разъезжал по Темплас-Уэй на спортивном «ягуаре» последней модели.
– Мэри будет довольна. Она сможет привозить сюда детей.
– Да. Она скучает по детям. Ну, мне нужно спешить. Я сказал ей, что вернусь через десять минут, а она ужасно волнуется, если я опаздываю. С тобой и Филом увидимся вечером. – Он очаровательно улыбнулся, стремясь поскорее вернуться к Мэри и к домашней еде.
Радуясь про себя по крайней мере за одного человека в «Анклаве», я вернулась на свою виллу и обнаружила там Фила, перемешивающего салат.
– Впустила тебя Розалинда?
– Да… – Я всегда говорила с Филом откровенно, но поскольку я дала Розалинде слово, то не имела права рассказать ему ни о попытке самоубийства, ни о письмах.
– И что с ней стряслось?
– Думаю, перетрудилась. Давай, я приготовлю омлет, Фил.
– Там в пакете свежие пирожные, – сообщил он, послушно отодвигаясь в сторону. – Жуанна-Мария принесла их несколько минут назад.
Заглянув в бумажный пакет, я увидела аппетитные булочки с кремом.
– К тому времени, когда я соберусь уезжать отсюда, я останусь без фигуры.
– Ерунда, – бросил Фил, очевидно полностью поглощенный приготовлением салата. – У тебя фигура супер.
– Никогда не думала, что ты это замечал, – добродушно пошутила я.
– Тебя удивили бы кое-какие вещи, которые я замечаю, Дженнифер. – Его щеки порозовели сильнее обычного, и он отложил вилку и ложку. – Возможно, мне следовало сказать тебе раньше. – Фил взял салатник и понес его в столовую, а я с удивлением смотрела ему вслед.
Глава 11
В этот вечер обед проходил на удивление спокойно. Тетя Гарриет, сидевшая во главе стола, выглядела гораздо лучше и с удовольствием выступала в роли хозяйки.
– Том с таким пониманием отнесся к моему желанию вернуться к детям, – радостно сообщила мне Мэри, – что я почувствовала себя эгоисткой и решила, что мы можем остаться до приезда Джонатана. – Она надела темно-зеленое платье, которое очень шло ей, и за столом они с Томом сидели рядом, держась за руки.
Майлз приветствовал меня как ни в чем не бывало, правда, интимность исчезла из его улыбки, однако я об этом нисколько не сожалела.
Фил сел справа от меня. Он был молчалив, но это не было чем-то необычным. Он всегда молчал, когда оказывался в компании. Я пообещала после обеда пойти к нему на виллу и послушать в его исполнении новую пьесу молодого британского композитора. Даже Гарольд казался спокойным. Он объяснил, что у Розалинды мигрень и она не придет к обеду. Все пробормотали полагающиеся слова сочувствия, и Гарольд сел рядом с Мэри, предоставив тете Гарриет одной возглавлять стол. В этот вечер одетая в черное шелковое платье, с двумя нитками жемчуга, с пышными седыми волосами, зачесанными наверх и собранными в шиньон, тетушка выглядела просто великолепно. В мягком свете свечей просто невозможно было поверить, что ей уже семьдесят два.
– Дженни, ты мне этого не простишь, – неожиданно сказал Майлз. – С полчаса назад тебе звонили, а я совершенно забыл об этом. Кажется, твой жених прибудет раньше, чем ты ожидала.
– Когда? Что он сказал?
– Он спрашивал, не стеснит ли нас, если приедет завтра. Естественно, я сказал, что не стеснит.
Я почувствовала, как краснеют щеки, но мне было все равно.
– Ну разве не великолепно! – с восторгом воскликнула Мэри, радуясь наполовину за меня, наполовину за себя, так как скоро сможет снова увидеть Хелен и Тимоти.
– Надеюсь, он поймет… что Розалинда нездорова… – с тревогой заговорил Гарольд.
– Конечно, поймет. Пожалуйста, не беспокойся об этом, Гарольд. Я объясню ему, что Розалинда перетрудилась и в данный момент никого не хочет видеть. Джонатан поймет.
– Да, – подтвердил Майлз, вытирая салфеткой губы. – Гарольд, после ужина мне нужно поговорить с тобой. Так долго продолжаться не может.
Гарольд беспокойно замычал, но тетя Гарриет поддержала Майлза:
– Думаю, ты прав, Майлз. Будет вполне справедливо, если ты узнаешь, что Розалинда больна гораздо серьезнее, чем мы думали. Сегодня днем я говорила с Гарольдом, и мы решили, что будет правильно, если все остальные узнают правду. – Всеобщее внимание было приковано к ней.
– В последние несколько лет она не видела ничего, кроме работы. Боюсь, это повлекло за собой негативные последствия. Когда она вернулась из Франции, у нее был нервный срыв – не слишком серьезный, но вполне достаточный для того, чтобы ей потребовался отдых. К сожалению, в ближайшие недели и речи быть не может о том, чтобы она снова снималась в кино.
– Понимаю. – Майлз поставил свой бокал с вином. – И это вызвано исключительно переутомлением?
– Разумеется.
– А она, случайно, не получала анонимных писем? – Майлз в задумчивости барабанил пальцами по столу.
– Я же сказал, старина… – начал Гарольд, но тетя Гарриет резко перебила его:
– А почему ты спрашиваешь?
– Очень жаль, что вы не сказали мне, если это так, – ответил Майлз, откинувшись на спинку стула. – В нашем мире это обычное явление. Мариса Клаверинг несколько месяцев получала анонимки, а Данелла Сент-Джон получает до сих пор.
– Ты хочешь сказать, что Розалинда не одна такая? – недоверчиво уточнил Гарольд.
– Ну да. Это в порядке вещей. И безусловно, люди, получающие анонимные письма, не бросают все дела и не зацикливаются на них. Это просто гадость, в них ни слова правды. Клаверинги наняли частных детективов, и письма вскоре прекратились. – То есть они узнали, кто их посылал?
– Нет, но когда стало ясно, что они могут выйти на след, письма перестали приходить. Мой тебе совет – отдай их частному детективу. Уверен, ты можешь нанять самого лучшего. Это быстро положит конец всяким преследованиям.
– Все их получают… Невероятно, э-э? – Гарольд вдруг успокоился. – Нужно поскорее пойти и сказать Розалинде…
– Не сейчас, Гарольд, – остановила его тетя Гарриет, положив руку ему на локоть. – Она крепко спит. Подожди до утра.
Сломленный, Гарольд снова опустился на стул, и показалось невероятным, что мы все собрались здесь только благодаря его богатству. Ради Розалинды он ничего не жалел.
– Значит, вот из-за чего вся эта суета, – равнодушно заметил Фил.
– Она прошла через ад, – осадила его Мэри несвойственным ей резким тоном. – Я иногда думаю, Фил, есть ли у тебя вообще какие-нибудь чувства?
– О, есть. Поверь мне, есть. – Он в упор посмотрел на меня.
– Что ж, Гарольд, я думаю, наши неприятности позади. – Майлз налил себе еще бокал вина. – Могу пообещать тебе, что писем больше не будет ни одного, когда автор узнает, что ты намерен его разоблачить.
– Я думала, что анонимные письма обычно пишут женщины, – вставила Мэри.
– Тогда, значит, ее, – охотно поправил себя Майлз.
– Все не так просто, – снова разволновался Гарольд. – Розалинда бросила все письма в огонь.
– Что ж, неплохое место для них, – с горячностью заметил Том.
– Ничего страшного, – улыбнулся Майлз. – Сами по себе письма не так уж важны. Кто бы их ни писал, он не знает, что Розалинда их уничтожила, а кроме того, я сомневаюсь, что твой детектив разыщет виновного. Клаверинги не нашли. Но заявить о письмах в открытую и дать знать ему или ей, что вы больше не боитесь, – значит обезоружить этого сочинителя. Его просто надо поднять на смех.
– По-видимому, ты хорошо знаком со способами портить жизнь писакам, – неприязненно заметил Фил, и это был единственный раз за весь вечер, когда он заговорил с Майлзом.
– Ну да, – засмеялся Майлз. – Розалинда уже третья из моих знакомых. Я только проклинаю собственную глупость, мне давно следовало догадаться, в чем дело.
– Слава Богу, – искренне обрадовался Гарольд. – Я с самого начала говорил ей, что нужно обратиться в полицию, но Розалинда и слышать об этом не хотела.
– Я не удивляюсь. Подумай, какой резонанс это может вызвать. Одной мысли об этом достаточно, чтобы напугать человека с таким характером, как у Розалинды.
– Но, по-моему, ты только что сказал, что Гарольду следует нанять частного детектива и в открытую объявить о письмах. Если он так поступит, то все непременно просочится в прессу, – возразила я.
– Это не совсем то же самое, что полицейское расследование. А кроме того, когда я говорил, что нужно откровенно сказать о них, я вовсе не имел в виду устраивать пресс-конференцию. Отправитель и без этого все очень скоро узнает. – Видя, что я сбита с толку, он продолжал:
– Я не знаю, что было в письмах, которые получала Розалинда, но знаю, что было в тех, которые приходили Марисе и Данелле. Тот, кто их писал, был достаточно хорошо знаком с адресатами, чтобы среди всякого мусора вставить частицы правды. Сочинитель – кто-то из мира кино, кто хорошо с ними знаком. Просто оповести своих друзей, Гарольд, и этого будет достаточно.
– Моих друзей! Опомнись, Майлз! Неужели ты хотя бы на минуту мог подумать, что кто-то из моих друзей или из друзей Розалинды способен на такую мерзость?
– Я читала совсем другое о письмах с угрозами, – задумчиво протянула Мэри. – Они почти всегда написаны кем-то близким.
– До чего отвратительно. – Том заметно побледнел.
– Думаю, не стоит больше говорить об этом, – объявила тетя Гарриет, начиная разливать кофе. – То, что сказал Майлз, успокоило нас и поддержит Розалинду. Узнав, что она не единственная жертва и что Мариса и Данелла тоже получали такие письма, Роуз взглянет на ситуацию с другой точки зрения. Остается только сожалеть, что с самого начала кому-то пришла в голову больная мысль посылать их. – Решительно положив конец этой теме, она направилась в большую гостиную.
Никто надолго не задержался. Гарольду не терпелось вернуться к Розалинде, хотя тетя Гарриет взяла с него обещание, что он не станет ее будить, чтобы сообщить новость, а подождет до утра.
Мэри вцепилась в руку Тома, как влюбленная школьница, Фил горел желанием поскорее вернуться к своему роялю, и только Майлз, по-видимому, готов был остаться, чтобы насладиться большим бокалом бренди и сигарой. Мы оставили его с тетей Гарриет, которая, казалось, была не прочь побеседовать с ним, и молча пошли на виллу Фила, при свете поднимающейся луны ступая по мягким сосновым иголкам.
– Ну как, ты не передумала послушать новое произведение Тома Кэллоуэя?
– Нет, конечно, нет. Не могу придумать ничего более приятного. Ты играл его пьесу на своем последнем концерте, да?
– Да. Этот человек – гений. Ты только послушай.
Я с готовностью устроилась на одной из больших подушек, а Фил сел к роялю. Я не была достаточно компетентна, чтобы судить, гений Том Кэллоуэй или нет, но, на мой вкус, его музыка была слишком резкой, и я с трудом улавливала основную мелодию. Я охотнее послушала бы Шопена или Листа, но не собиралась признаваться в этом Филу. А кроме того, мои мысли были полностью заняты Джонатаном. Завтра. Всего через несколько часов. Я чувствовала вкус его губ, ощущала прикосновение его рук к своему телу и физическую боль желания.
– Повторяю в третий раз, Дженнифер, – недовольно сказал Фил. – Тебе понравилось или нет?
– Это был замечательный музыкальный отрывок, Фил. Сыграй, пожалуйста, вальс Шопена ре-диез…
– Опус шестьдесят четыре, номер два, – поморщился Фил. – Ты никогда не пробовала посчитать, сколько раз я уже издал для тебя эту чертову вещь?
– Мне, все равно. Она прекрасна.
На секунду мне показалось, что Фил собирается сказать что-то еще – что-то касающееся меня, но он резко повернулся к роялю и заиграл вальс с гораздо большей экспрессией, чем было необходимо.
Глава 12
На следующее утро я проснулась в шесть часов. День был чудесный; далеко в море опасно раскачивались на волнах рыбацкие лодки, то видимые, то в следующий момент скрытые за гигантскими гребнями прибоя; в лесу в полный голос распевали птицы. Когда я, выпив кофе, покинула виллу, солнце уже светило ярко, но еще не грело, и я, отправляясь на пустынный пляж, набросила на плечи кардиган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Да, Дженни, знаю. – У нее в глазах блестели непролитые слезы. – Но сейчас я говорила тебе правду. Я не знаю, что именно так пугает Розалинду.
– Но у тебя есть какие-то предположения?
– Нет. – Ее голос прозвучал слишком твердо, чтобы быть убедительным.
– Такого не может быть, тетя Гарриет. Все знают, что Розалинда не из пугливых. Может быть, в письмах содержалась угроза рассказать что-то Гарольду? Этого она боится? Боится потерять Гарольда?
– Нет… совсем не это.
– Тогда что?
Но я опять наткнулась на каменную стену.
– Я не знаю и не хочу знать. Через пару недель она снова станет самой собой. Розалинда всегда была неунывающей. Она с этим справится.
Ее словам не хватало убежденности, но было очевидно, что бесполезно продолжать задавать ей вопросы.
– Хочешь, поедем куда-нибудь на машине? – предложила я, меняя тему.
– Нет, спасибо, детка. Пойду отдохну. Встретимся вечером, за ужином. Пожалуй, я попрошу Марию сервировать стол у меня на вилле. Там много места, и при сложившейся ситуации это, вероятно, разумнее всего.
Я растерянно провожала взглядом птичью фигурку, пока тетя Гарриет, пройдя через соседний сад, поднималась по пологой закругленной лестнице к парадной двери своей виллы, но тетушка так и не оглянулась. Я пошла сквозь прохладу сосен, разыскивая Фила, но тут из виллы Майлза вышел Том Фаррар и улыбнулся мне:
– Привет. А я удивлялся, где это ты прячешься.
– Я каталась верхом, – Интересно, согласился ли Том уехать из Офира? Если да, то он выглядел вполне довольным.
– Понимаю. У Розалинды роскошные лошади. Я буду скучать по ним.
Моя улыбка потеплела. Я так же, как и Мэри, безумно боялась, что он поддался чарам Розалинды.
– В Темплас-Уэй ведь есть конюшня.
– Да, но после этой она покажется немного убогой.
– Я полагаю, дома у тебя найдутся занятия поважнее. Тетя Гарриет говорила, что в последнее время дела у тебя шли очень хорошо.
– Дела? Да. Год был хорошим. Правда, великолепным. Я, возможно, и сам куплю здесь виллу.
Я не выказала своего удивления – я, честно говоря, не предполагала, что дела у него настолько хороши, хотя тетя Гарриет говорила мне, что в этом году Том разъезжал по Темплас-Уэй на спортивном «ягуаре» последней модели.
– Мэри будет довольна. Она сможет привозить сюда детей.
– Да. Она скучает по детям. Ну, мне нужно спешить. Я сказал ей, что вернусь через десять минут, а она ужасно волнуется, если я опаздываю. С тобой и Филом увидимся вечером. – Он очаровательно улыбнулся, стремясь поскорее вернуться к Мэри и к домашней еде.
Радуясь про себя по крайней мере за одного человека в «Анклаве», я вернулась на свою виллу и обнаружила там Фила, перемешивающего салат.
– Впустила тебя Розалинда?
– Да… – Я всегда говорила с Филом откровенно, но поскольку я дала Розалинде слово, то не имела права рассказать ему ни о попытке самоубийства, ни о письмах.
– И что с ней стряслось?
– Думаю, перетрудилась. Давай, я приготовлю омлет, Фил.
– Там в пакете свежие пирожные, – сообщил он, послушно отодвигаясь в сторону. – Жуанна-Мария принесла их несколько минут назад.
Заглянув в бумажный пакет, я увидела аппетитные булочки с кремом.
– К тому времени, когда я соберусь уезжать отсюда, я останусь без фигуры.
– Ерунда, – бросил Фил, очевидно полностью поглощенный приготовлением салата. – У тебя фигура супер.
– Никогда не думала, что ты это замечал, – добродушно пошутила я.
– Тебя удивили бы кое-какие вещи, которые я замечаю, Дженнифер. – Его щеки порозовели сильнее обычного, и он отложил вилку и ложку. – Возможно, мне следовало сказать тебе раньше. – Фил взял салатник и понес его в столовую, а я с удивлением смотрела ему вслед.
Глава 11
В этот вечер обед проходил на удивление спокойно. Тетя Гарриет, сидевшая во главе стола, выглядела гораздо лучше и с удовольствием выступала в роли хозяйки.
– Том с таким пониманием отнесся к моему желанию вернуться к детям, – радостно сообщила мне Мэри, – что я почувствовала себя эгоисткой и решила, что мы можем остаться до приезда Джонатана. – Она надела темно-зеленое платье, которое очень шло ей, и за столом они с Томом сидели рядом, держась за руки.
Майлз приветствовал меня как ни в чем не бывало, правда, интимность исчезла из его улыбки, однако я об этом нисколько не сожалела.
Фил сел справа от меня. Он был молчалив, но это не было чем-то необычным. Он всегда молчал, когда оказывался в компании. Я пообещала после обеда пойти к нему на виллу и послушать в его исполнении новую пьесу молодого британского композитора. Даже Гарольд казался спокойным. Он объяснил, что у Розалинды мигрень и она не придет к обеду. Все пробормотали полагающиеся слова сочувствия, и Гарольд сел рядом с Мэри, предоставив тете Гарриет одной возглавлять стол. В этот вечер одетая в черное шелковое платье, с двумя нитками жемчуга, с пышными седыми волосами, зачесанными наверх и собранными в шиньон, тетушка выглядела просто великолепно. В мягком свете свечей просто невозможно было поверить, что ей уже семьдесят два.
– Дженни, ты мне этого не простишь, – неожиданно сказал Майлз. – С полчаса назад тебе звонили, а я совершенно забыл об этом. Кажется, твой жених прибудет раньше, чем ты ожидала.
– Когда? Что он сказал?
– Он спрашивал, не стеснит ли нас, если приедет завтра. Естественно, я сказал, что не стеснит.
Я почувствовала, как краснеют щеки, но мне было все равно.
– Ну разве не великолепно! – с восторгом воскликнула Мэри, радуясь наполовину за меня, наполовину за себя, так как скоро сможет снова увидеть Хелен и Тимоти.
– Надеюсь, он поймет… что Розалинда нездорова… – с тревогой заговорил Гарольд.
– Конечно, поймет. Пожалуйста, не беспокойся об этом, Гарольд. Я объясню ему, что Розалинда перетрудилась и в данный момент никого не хочет видеть. Джонатан поймет.
– Да, – подтвердил Майлз, вытирая салфеткой губы. – Гарольд, после ужина мне нужно поговорить с тобой. Так долго продолжаться не может.
Гарольд беспокойно замычал, но тетя Гарриет поддержала Майлза:
– Думаю, ты прав, Майлз. Будет вполне справедливо, если ты узнаешь, что Розалинда больна гораздо серьезнее, чем мы думали. Сегодня днем я говорила с Гарольдом, и мы решили, что будет правильно, если все остальные узнают правду. – Всеобщее внимание было приковано к ней.
– В последние несколько лет она не видела ничего, кроме работы. Боюсь, это повлекло за собой негативные последствия. Когда она вернулась из Франции, у нее был нервный срыв – не слишком серьезный, но вполне достаточный для того, чтобы ей потребовался отдых. К сожалению, в ближайшие недели и речи быть не может о том, чтобы она снова снималась в кино.
– Понимаю. – Майлз поставил свой бокал с вином. – И это вызвано исключительно переутомлением?
– Разумеется.
– А она, случайно, не получала анонимных писем? – Майлз в задумчивости барабанил пальцами по столу.
– Я же сказал, старина… – начал Гарольд, но тетя Гарриет резко перебила его:
– А почему ты спрашиваешь?
– Очень жаль, что вы не сказали мне, если это так, – ответил Майлз, откинувшись на спинку стула. – В нашем мире это обычное явление. Мариса Клаверинг несколько месяцев получала анонимки, а Данелла Сент-Джон получает до сих пор.
– Ты хочешь сказать, что Розалинда не одна такая? – недоверчиво уточнил Гарольд.
– Ну да. Это в порядке вещей. И безусловно, люди, получающие анонимные письма, не бросают все дела и не зацикливаются на них. Это просто гадость, в них ни слова правды. Клаверинги наняли частных детективов, и письма вскоре прекратились. – То есть они узнали, кто их посылал?
– Нет, но когда стало ясно, что они могут выйти на след, письма перестали приходить. Мой тебе совет – отдай их частному детективу. Уверен, ты можешь нанять самого лучшего. Это быстро положит конец всяким преследованиям.
– Все их получают… Невероятно, э-э? – Гарольд вдруг успокоился. – Нужно поскорее пойти и сказать Розалинде…
– Не сейчас, Гарольд, – остановила его тетя Гарриет, положив руку ему на локоть. – Она крепко спит. Подожди до утра.
Сломленный, Гарольд снова опустился на стул, и показалось невероятным, что мы все собрались здесь только благодаря его богатству. Ради Розалинды он ничего не жалел.
– Значит, вот из-за чего вся эта суета, – равнодушно заметил Фил.
– Она прошла через ад, – осадила его Мэри несвойственным ей резким тоном. – Я иногда думаю, Фил, есть ли у тебя вообще какие-нибудь чувства?
– О, есть. Поверь мне, есть. – Он в упор посмотрел на меня.
– Что ж, Гарольд, я думаю, наши неприятности позади. – Майлз налил себе еще бокал вина. – Могу пообещать тебе, что писем больше не будет ни одного, когда автор узнает, что ты намерен его разоблачить.
– Я думала, что анонимные письма обычно пишут женщины, – вставила Мэри.
– Тогда, значит, ее, – охотно поправил себя Майлз.
– Все не так просто, – снова разволновался Гарольд. – Розалинда бросила все письма в огонь.
– Что ж, неплохое место для них, – с горячностью заметил Том.
– Ничего страшного, – улыбнулся Майлз. – Сами по себе письма не так уж важны. Кто бы их ни писал, он не знает, что Розалинда их уничтожила, а кроме того, я сомневаюсь, что твой детектив разыщет виновного. Клаверинги не нашли. Но заявить о письмах в открытую и дать знать ему или ей, что вы больше не боитесь, – значит обезоружить этого сочинителя. Его просто надо поднять на смех.
– По-видимому, ты хорошо знаком со способами портить жизнь писакам, – неприязненно заметил Фил, и это был единственный раз за весь вечер, когда он заговорил с Майлзом.
– Ну да, – засмеялся Майлз. – Розалинда уже третья из моих знакомых. Я только проклинаю собственную глупость, мне давно следовало догадаться, в чем дело.
– Слава Богу, – искренне обрадовался Гарольд. – Я с самого начала говорил ей, что нужно обратиться в полицию, но Розалинда и слышать об этом не хотела.
– Я не удивляюсь. Подумай, какой резонанс это может вызвать. Одной мысли об этом достаточно, чтобы напугать человека с таким характером, как у Розалинды.
– Но, по-моему, ты только что сказал, что Гарольду следует нанять частного детектива и в открытую объявить о письмах. Если он так поступит, то все непременно просочится в прессу, – возразила я.
– Это не совсем то же самое, что полицейское расследование. А кроме того, когда я говорил, что нужно откровенно сказать о них, я вовсе не имел в виду устраивать пресс-конференцию. Отправитель и без этого все очень скоро узнает. – Видя, что я сбита с толку, он продолжал:
– Я не знаю, что было в письмах, которые получала Розалинда, но знаю, что было в тех, которые приходили Марисе и Данелле. Тот, кто их писал, был достаточно хорошо знаком с адресатами, чтобы среди всякого мусора вставить частицы правды. Сочинитель – кто-то из мира кино, кто хорошо с ними знаком. Просто оповести своих друзей, Гарольд, и этого будет достаточно.
– Моих друзей! Опомнись, Майлз! Неужели ты хотя бы на минуту мог подумать, что кто-то из моих друзей или из друзей Розалинды способен на такую мерзость?
– Я читала совсем другое о письмах с угрозами, – задумчиво протянула Мэри. – Они почти всегда написаны кем-то близким.
– До чего отвратительно. – Том заметно побледнел.
– Думаю, не стоит больше говорить об этом, – объявила тетя Гарриет, начиная разливать кофе. – То, что сказал Майлз, успокоило нас и поддержит Розалинду. Узнав, что она не единственная жертва и что Мариса и Данелла тоже получали такие письма, Роуз взглянет на ситуацию с другой точки зрения. Остается только сожалеть, что с самого начала кому-то пришла в голову больная мысль посылать их. – Решительно положив конец этой теме, она направилась в большую гостиную.
Никто надолго не задержался. Гарольду не терпелось вернуться к Розалинде, хотя тетя Гарриет взяла с него обещание, что он не станет ее будить, чтобы сообщить новость, а подождет до утра.
Мэри вцепилась в руку Тома, как влюбленная школьница, Фил горел желанием поскорее вернуться к своему роялю, и только Майлз, по-видимому, готов был остаться, чтобы насладиться большим бокалом бренди и сигарой. Мы оставили его с тетей Гарриет, которая, казалось, была не прочь побеседовать с ним, и молча пошли на виллу Фила, при свете поднимающейся луны ступая по мягким сосновым иголкам.
– Ну как, ты не передумала послушать новое произведение Тома Кэллоуэя?
– Нет, конечно, нет. Не могу придумать ничего более приятного. Ты играл его пьесу на своем последнем концерте, да?
– Да. Этот человек – гений. Ты только послушай.
Я с готовностью устроилась на одной из больших подушек, а Фил сел к роялю. Я не была достаточно компетентна, чтобы судить, гений Том Кэллоуэй или нет, но, на мой вкус, его музыка была слишком резкой, и я с трудом улавливала основную мелодию. Я охотнее послушала бы Шопена или Листа, но не собиралась признаваться в этом Филу. А кроме того, мои мысли были полностью заняты Джонатаном. Завтра. Всего через несколько часов. Я чувствовала вкус его губ, ощущала прикосновение его рук к своему телу и физическую боль желания.
– Повторяю в третий раз, Дженнифер, – недовольно сказал Фил. – Тебе понравилось или нет?
– Это был замечательный музыкальный отрывок, Фил. Сыграй, пожалуйста, вальс Шопена ре-диез…
– Опус шестьдесят четыре, номер два, – поморщился Фил. – Ты никогда не пробовала посчитать, сколько раз я уже издал для тебя эту чертову вещь?
– Мне, все равно. Она прекрасна.
На секунду мне показалось, что Фил собирается сказать что-то еще – что-то касающееся меня, но он резко повернулся к роялю и заиграл вальс с гораздо большей экспрессией, чем было необходимо.
Глава 12
На следующее утро я проснулась в шесть часов. День был чудесный; далеко в море опасно раскачивались на волнах рыбацкие лодки, то видимые, то в следующий момент скрытые за гигантскими гребнями прибоя; в лесу в полный голос распевали птицы. Когда я, выпив кофе, покинула виллу, солнце уже светило ярко, но еще не грело, и я, отправляясь на пустынный пляж, набросила на плечи кардиган.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19