Он любит только Лео, но по-моему, он и Лео по-настоящему не любит, потому что тогда он не расстроил бы его, сказав, что велел тебе уйти из дома.— Он сказал Лео правду, — ответила Лилли, поглаживая Лотти по голове, по аккуратно заплетенным косичкам. — Но я хочу найти способ, чтобы мы все могли покинуть эту груду камней, где нет любви. Если бы папа знал, что нас здесь ждет, он не захотел бы, чтобы мы жили в этом доме, и он никогда не отдал бы никого из нас под опеку дяди Герберта и тети Гасси. Папин адвокат направил нас сюда потому, что тетя Гасси наша ближайшая родственница, и ему и в голову не пришло, что нам здесь будут не рады.— Покинуть? — Девочка" подняла лицо, в ее расширившихся глазах засветилась такая надежда, что у Лилли сжалось сердце. — О, Лилли! А мы сможем? Правда? А дядя Герберт нам разрешит?Лилли помрачнела.— А это уже не его дело. С этого момента мы сами принимаем решения.Лотти чуть не задохнулась от восторга, а Лилли окинула взглядом кабинет. Обычно сюда, в святая святых, можно было заходить только с разрешения. Дядя ушел, оставив ее здесь одну, и это свидетельствовало о том, насколько Герберт был поглощен мыслью о грядущем избавлении от племянницы.— Мне придется обежать множество агентств по найму, — сказала она Лотти. — Я хочу, чтобы ты тем временем присмотрела за Лео и собрала всю нашу одежду и вещи. Не знаю, куда тетя Гасси убрала наши саквояжи, с которыми мы приехали. Наверное, они где-то на чердаке…— Хочешь, я поищу? — с энтузиазмом вызвалась Лотти. — Мне всегда хотелось забраться на чердак и…— Нет, не надо. — Держа газету в одной руке, а другой обнимая сестру за плечи, Лилли вышла из кабинета. — Одному Богу известно, сколько в этом доме чуланов, и ты можешь проискать наши саквояжи целый день. Я просто скажу тете Гасси, что забираю вас с собой и мне нужны наши саквояжи.— Ей это не понравится, — предрекла Лотти. — Ей нравится, что мы здесь живем. Так она не чувствует себя одинокой.Пока они шли по коридору в столовую, Лилли испытала укол совести. Лотти сказала правду. Их тете действительно нравилось, что они тут живут. Сколь бы сдержанны ни были проявления ее чувств, привязанность к детям была искренней, и когда Герберт обнаружит, что лишился Лео, то пострадает от этого тетка. На мгновение решимость Лилли поколебалась. Затем она вспомнила, что дядя собирается поменять фамилию Лео, и вошла в столовую, исполненная непреклонной решимости.Все еще сидевшая за столом тетя обнимала одной рукой Лео, желая успокоить растерявшегося мальчика, в другой руке она сжимала мокрый от слез платок.— О, моя дорогая Лилли! — воскликнула она в отчаянии, неловко поднимаясь. — Что же нам делать? Твой дядя если что-то решит, так уж ничего не изменишь! Если бы ты только ему не перечила!Лилли подавила нараставшую в ней волну раздражения. Ее возражения дяде не имели ничего общего с его решением выгнать Лилли из дома. Утреннее происшествие всего лишь послужило предлогом осуществить давно задуманное, а тетя, как всегда, ничего не поняла. Время на дедовских часах, стоявших в углу, приближалось к половине десятого, и Лилли остро ощутила, как много ей нужно успеть сделать за очень короткий промежуток времени, если к возвращению дяди она хочет покинуть этот дом вместе с братом и сестрой. Так что успокаивать тетку было некогда.— Я буду вам очень благодарна, тетя Гасси, если вы попросите кого-то из служанок найти наши саквояжи, — деловито произнесла она.Как Лилли и предполагала, тетка вытаращила глаза.— Но куда же вы пойдете? — запричитала она. — Что будете делать?— Иногда Лилли просто не могла поверить, что ее горячо любимая мать была младшей сестрой тети Гасси. Ее мать была олицетворением практичности и деловитости.Мечтателем и неисправимым романтиком в их семье был ее муж-ирландец. Только внешнее сходство говорило о кровном родстве между этими двумя женщинами. Даже сейчас, приближаясь к пятидесяти годам, Гасси Мосли оставалась поразительно красивой — это подтверждали широко расставленные голубые глаза с густыми ресницами, тонкой лепки лицо в форме сердечка. Лилли и Лотти унаследовали такие же тонкие черты лица, но в отличие от изящного подбородка тетки, который выдавал слабость характера, подбородки девочек несли на себе ощутимый отпечаток ирландского упрямства.— Не знаю, — честно ответила Лилли. — Но куда бы я ни отправилась и чем бы ни занялась, я возьму…Лотти сжала ее руку, оборвав на полуслове.Тетя оберегающим жестом обнимала Лео.Лилли резко втянула воздух. Из-за доброй натуры тетки она совсем забыла, что Гасси Мосли тоже страстно желала воспитать Лео как своего сына. Настолько страстно, что, узнав о неминуемом отъезде мальчика, вполне возможно, послала бы мужу записку, требуя его немедленного возвращения домой, чтобы уладить ситуацию. Своим объятием она не просто успокаивала мальчика, в этом жесте проглядывало чувство собственницы.— Все свои вещи, — вывернулась Лилли.— Ты не уйдешь! Не уйдешь! — отчаянно закричал Лео. Вывернувшись из рук тетки, он кинулся к Лилли. — Папин призрак будет тебя преследовать, если ты нас бросишь!У Лилли сжалось сердце, когда она поневоле расцепила руки мальчика, обвившие ее талию.— Я сделаю только то, что будет хорошо для всех нас, — мягко проговорила она, стараясь успокоить ребенка так, чтобы не возбудить в тетке подозрений.Во взгляде Лотти девушка прочитала полное понимание.— Ну, чего ты разнюнился, Лео, — с деланной насмешкой сказала она. — Пойдем, уложим вещи Лилли. И не хнычь, нам и без того невесело.Спустя полчаса, принарядившись и сделав прическу — под коротким синим пальто на ней была розовая в полоску блузка и кремовая саржевая юбка, а волосы девушка уложила в свободный узел на макушке, — Лилли уже сидела в трамвае, направлявшемся в деловые кварталы города.Этот район Сан-Франциско был ей совсем не знаком. Дом Мосли стоял высоко на горе Ноб-Хилл, в фешенебельном окружении, далеко от портовой суеты.— Поворот! — прокричал кондуктор. — Держитесь!Лилли, новичок в том, что касалось поездок в трамвае, последовала совету и ухватилась за поручень, когда вагон повернул на крутом склоне.Но каким бы нервирующим ни было путешествие, оно возбуждало. Лилли видела холм Телеграф-Хилл, склоны которого были застроены невысокими домами с балконами — в них жили иммигранты из Мексики, а справа уходил вверх еще более высокий Русский холм. Далеко внизу расстилался сверкающий залив, раннее летнее солнце золотило сотни мачт, а вода искрилась, как сапфир.Откуда приплыли эти большие суда, стоящие сейчас на якоре? Без сомнения, многие из них прошли мимо мыса Горн, огибая континент, другие, возможно, пересекли Тихий океан, груженные восточными пряностями. Здесь стояли длинные китобойные суда, весело раскрашенные неаполитанские рыбацкие лодки и целая армада частных яхт Губы девушки тронула улыбка. Отцу понравился бы Сан-Франциско. Он пробуждал в душе волнение, которое в полной мере отвечало авантюрной натуре ее отца.Пока трамвай, покачиваясь, приближался к сердцу города, расположенному у самого порта, Лилли развернула газету, которую держала под мышкой.На первой странице было помещено сообщение из Крунстада, что в Южной Африке, о ходе войны между бурами и Великобританией. Внутренних дел касался отчет о речи президента Мак-Кинли, которую он произнес на собрании республиканцев в Нью-Йорке. На второй странице была напечатана фотография жениха и невесты под заголовком: «Невеста, искавшая жениха, возвращается в наш город».Несколько заинтересовавшись, Лилли стала читать.
Тридцатилетняя старая дева Гарриет Даттон полностью изменила свою жизнь год назад, когда через брачное агентство Пибоди ответила на объявление золотоискателя Дэниела Бертона, который искал себе жену. Полгода назад мистер Бертон нашел в Номе, на Аляске, золото, и теперь супружеская чета вернулась в город, где мистер Бертон собирается вложить свои новообретенные богатства в недвижимость Сан-Франциско.
Усатый жених, который казался неуклюжим в плохо сидящем сюртуке, застенчиво улыбался, а невеста робко держала его под руку. Лицо у мужчины было открытым и благородным, и Лилли понадеялась, что они будут счастливы и дальше. Больше на странице ничего интересного не было, и девушка перешла к колонке тематических объявлений. Здесь были перечислены все городские агентства по найму. Все они, похоже, были сосредоточены на Маркет-стрит — между Восьмой улицей и пристанью.— Ратуша! — прокричал кондуктор, когда трамвай стал приближаться к пересечению Маркет-стрит и Ларкин-стрит. — Ратуша!Поспешно свернув «Экзэминер» и снова сунув его под мышку, Лилли вышла из трамвая на оживленную, улицу.Прохожие стали оглядываться на нее, и неудивительно.Ее черные волосы, сливочно-белая кожа и синие глаза с густыми ресницами являли собой поразительное сочетание, которое привлекало множество одобрительных мужских взглядов, пока она энергично шагала к ближайшему из агентств, указанных в газете.— Все библиотекари, которых мы устраиваем, должны иметь опыт работы и рекомендации, — чопорно проговорила тонкогубая женщина в очках. — Что касается места школьной учительницы… — очки без оправы скользнули вниз по костлявому носу, — кандидатуры до двадцати пяти лет даже не рассматриваются, несмотря ни на какую впечатляющую квалификацию. А у вас, мисс Сталлен, таковой и нет.Подобный ответ она получила во всех агентствах, которые посетила. Скрепя сердце она попытала удачи в агентстве, которое занималось подбором домашней прислуги и обслуживающего персонала, — А где было ваше последнее место работы горничной, мисс Сталлен? — поинтересовался молодой человек с бескровным лицом.— Я никогда раньше не работала, но я толкова, быстро учусь, не боюсь работы, честная…Молодой человек посмотрел на нее со снисходительной жалостью.— Это очень респектабельное агентство по найму, мисс Сталлен. От соискателей требуется опыт и…— Я ищу место горничной, а не шеф-повара! — в отчаянии вскричала Лилли.Бледное, веснушчатое лицо молодого человека сделалось непроницаемым.— Какое бы место вы ни искали, через это агентство вы его не получите, — с неприязнью сказал он. — Домашняя прислуга должна быть вежливой и учтивой, ее должно быть видно, но не слышно…Лилли не стала дожидаться, пока он закончит. Круто развернувшись, она вышла вон, хлопнув дверью.Снова оказавшись на улице, она подавила грозивший захлестнуть ее приступ паники. Время обеда уже давно прошло, а она ничего не добилась. Более того, теперь она понимала, что ее шансы получить нужное место практически равны нулю. У нее защемило сердце, и, остановившись на углу улицы, она опять развернула газету и принялась просматривать раздел разных объявлений, надеясь найти что-нибудь там:
Молодая леди с хорошей фигурой желает позировать художнику; обмен рекомендациями; исключительно деловые отношения…
Любой, имеющий сведения о надвигающемся банкротстве фирмы или владеющий другой ценной информацией, может хорошо заработать, связавшись со знающим юристом…
Джентльмен хотел бы познакомиться с молодой дамой-велосипедисткой, желающей выйти замуж…
Ремесленник ищет подходящую работу. Срочно…
Кто бы ни был этот последний, Лилли посочувствовала ему. Она тоже срочно жаждала подходящей работы. День разгулялся, стало жарко, и у Лилли разболелась голова. Она мимоходом подумала, какой ответ могла бы получить, если бы поместила в «Экзэминере», например, такое объявление:
Молодая женщина (18), без гроша, вспыльчивая, часто обвиняемая в непочтительности, опекающая младших брата и сестру, ищет доброго мужа и дом…
Сама смехотворность подобной идеи вернула ей чувство юмора. В очередной раз сунув газету под мышку, девушка расправила плечи. Она с самого начала знала, что перед ней стоит нелегкая задача. Бессмысленно впадать в отчаяние, пока она не исчерпала все возможности.Есть еще универсальные магазины, которые постоянно принимают на работу молодых женщин. Она еще не побывала в прачечных, больницах, на фабриках. И с удвоенной решимостью она шагнула с тротуара на проезжую часть, собираясь перейти улицу и пойти в сторону квартала крупных магазинов.Мимо Лилли, обогнув ее в последний момент, промчалась конная повозка, которая затем остановилась невдалеке. Девушка вскрикнула и замерла на месте, поняв, что только чудом осталась жива.— Что за безмозглая дура… — услышала она яростно ругавшийся мужской голос.Лилли прижала руку к готовому выпрыгнуть из груди сердцу. Боже Всемилостивейший! Еще один шаг — и она оказалась бы под копытами лошади. Дрожа всем телом, Лилли снова поднялась на тротуар. Лошадь, слава Богу, не понесла. Хотя она все еще ржала и мотала головой, кучер крепко держал поводья.По мере того как отступал страх, Лилли принялась обвинять себя в легкомыслии. Да как она могла так сглупить — ступить на мостовую, не оглядевшись? И как не услышала цокота копыт?Она увидела, что из экипажа выпрыгнул пассажир и, пылая гневом, направляется к ней. Он был лет на десять ее старше, одет несколько экстравагантно — в серо-сизый костюм с жемчужно-серебристой отделкой. Светло-коричневый жилет не был украшен сакраментальной золотой цепочкой, но ворот белой льняной сорочки был расстегнут и отделан рюшами, как женский.Однако никто не назвал бы этого мужчину женоподобным. Он был выше среднего роста и широкоплечий, как профессиональный борец. Длинные русые волосы под фетровой шляпой были зачесаны назад и кудрями падали на ворот пиджака. Когда он остановился в двух шагах от Лилли, она увидела, что глаза у него карие, и, хотя она не могла быть абсолютно уверена, ей почему-то подумалось, что в них проскальзывают золотистые искорки. Загорелый, распространявший слабый запах лимонного одеколона, с густыми, аккуратными усами немного темнее волос, он был самым красивым мужчиной из тех, кого она когда-либо встречала.— Вы что, разом и ослепли, и оглохли? — воскликнул он, нахмурив брови.Учитывая обстоятельства, Лилли подумала, что это вполне обоснованный вопрос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34