— Минтор, — обратилась она вновь к юноше, — держи птице клюв. Я попробую еще раз…
Вздох облегчения прошел у всех, когда Пичи извлекла из глотки птицы маленький камешек.
— Это — желтый камень, и проглотила она его совсем недавно, — пояснила Пичи.
Сенека осторожно положил птицу на пол, где Пичи начала делать ей массаж шеи и груди. Прошло какое-то мгновение, и птица задышала и начала хлопать крыльями. Вскоре она вскочила на ноги и начала так громко кулдыкать, что это кулдыханье, казалось, эхом разносилось по всему дворцу.
Пичи взглянула на Сенеку.
— Благодаря тебе, мы спасли птицу! Ты — герой!
Ее похвала пришлась ему по душе. Он и впрямь подумал, что в его помощи было что-то героическое. Самодовольная улыбка озарила его лицо. Он взглянул на Минтора, Марли, Нидию и Кэтти. Они все дружно наблюдали за ним. У него было такое чувство, что его раздели донага и пристально рассматривали.
Смутившись, он быстро отряхнул с себя перья индюшки и направился к двери.
— Пичи, ты сейчас пойдешь со мной, — сказал он. — А вы все свободны, как и ваши животные, — обратился он к присутствующим.
Пичи догнала их у порога. Но прежде чем уйти, она повернулась к Минтору:
— Вам с Марли лучше взять одеяла, чтобы укрыться, пока дойдете до дома. Все приметы говорят, что будет сильный дождь.
— Но на небе нет ни облачка, — сказал Минтор.
— Не спорь со мной! Будет сильный дождь! Минтор и Марли, не задавая больше никаких вопросов, подняли с пола два одеяла.
Сенека, услышав о приметах, закрыл глаза. Затем, когда дети ушли, он взял Пичи за руку и повел ее вниз. Белка скакала рядом с ними. Они не успели еще до конца спуститься по лестнице, как раздался раскат грома. А когда они подошли к главному все окна дворца. Спустя некоторое время крупные капли дождя застучали по стеклам.
Пичи загадочно улыбнулась.
— Я не просто говорила, я сказала тебе, что будет дождь.
Он пожал плечами.
— Случайное стечение обстоятельств. Принцесса. Простое совпадение!
Дворцовые часы пробили девять часов, когда они добрались до покоев Сенеки. Сенека знал, что ему придется сказать Пичи о принесенных во дворец животных, о странной помощи у стен дворца, о том, что нельзя носить все украшения сразу.
Но лекция подождет… Все, что он хотел сейчас сделать, так это поцеловать ее. Сенека уже больше не мог бороться со своими чувствами и притянул к себе Пичи. А она не ожидала такого мгновенного поцелуя. Ее мешок с травами упал на пол, когда она обхватила его за плечи.
— Пичи, — произнес Сенека. Его голос журчал как ручей.
Сенека почувствовал, как она ослабела в его руках.
— Время еще не пришло, — подумал Сенека.
— Я такая грязная, Сенека, — сказала она. Он продолжал целовать ее губы, ее шею, макушку ее головы.
— Я думаю, лучше сказать не «грязная», а нечистая, — сказал Сенека.
— ТЫ тоже нечистый сейчас, — прошептала она. Она отстранилась от него и посмотрела в его синие-синие глаза.
— Я думаю, что нужно принять ванну — и тебе, и мне, а лучше — нам обоим.
Она утвердительно кивнула и запустила свои пяльцы в его иссиня-черные волосы.
— Я пойду и приму у себя ванну. Я скоро вернусь.
— Ты можешь купаться у меня, Пичи.
Пичи глубоко вздохнула.
— В той золотой ванне, которой ты восхищалась в свою первую брачную ночь в Авентине.
— С тобою вместе?
Ее вопрос разжег в нем бурю страстей. Он представил ее в своей ванне — обнаженную, желанную и мокрую.
— Это то, чего ты хочешь, Пичи? Мне купаться с тобой?
Боже! Как же он желал ее! Такие же чувства были и у нее: прижаться к нему, быть рядом с ним и получить вместе с ним удовольствие…
— Пичи, — прошептал он и вдруг заметил слезинку в уголке ее глаз. — Что такое?
— Индюшка…
— Индюшка? — чуть было не закричал он. — Она жива. Почему ты плачешь?
— Потому, потому, что ты был надет так, как положено королевским людям. А когда… когда ты прижал эту старую индюшку, то… то ты весь испачкался…
Он стоял и смотрел на нее, и удивлялся тому, как он, человек уравновешенный, воспитанный, с соответствующими манерами поведения, смог вот так запросто оказать вместе с принцессой помощь животному. Он едва мог соображать, что происходило, так как полностью был поглощен мыслями о ней. Он обнял ее за талию, а потом поднял на руки.
Просто взял и поднял.
Пичи вздохнула и прошептала:
— Согласна.
— Согласна? — переспросил он.
— Да, согласна искупаться в твоей золотой ванне…
Он замер, так как боялся пропустить дальнейшее.
— С тобой… с тобой, Сенека, — пробормотала она.
Ничего так еще не звучало и ничего подобного в своей жизни он не слышал. Он не спускал с нее глаз, затем распахнул двери в свои покои. Она вошла. Тихо, как бы стараясь не спугнуть ее, он закрыл дверь.
И он поклялся себе, что эта дверь не раскроется до утра…
Глава 9
Как всегда, Латимер постучал поздно вечером в дверь Его Высочества принца. Войдя, он чуть было не споткнулся — перед дверью стоял принц Сенека с принцессой на руках.
— В…ваше… В…ваше Высочество, я не знал, что здесь принцесса… Как бы это сказать… Пожалуйста, извините меня за вторжение, сэр…
С этими словами он быстро развернулся и ухватился за дверную ручку.
— Латимер, приготовь ванну, — приказал Сенека. Стараясь быть как можно более спокойным, Латимер спросил:
— Опять холодную, сэр? Сенека взглянул на Пичи.
— Нет, Латимер. Очень горячую.
— Хорошо, сэр. Сейчас приготовлю.
— Латимер! — услышал он вдогонку голос Пичи. — Не смог бы ты попросить одну из моих яужанок принести мне ночную рубашку. Уже поздно и ничего другого мне не потребуется.
— Пичи, — прошептал Сенека. — Опомнись!
— А что здесь такого? — спросила она озабоченно.
— Ладно, не важно, — сказал Сенека, посмотрев на своего розовощекого слугу.
— Сделай одолжение для меня, Латимер, пожалуйста! — попросила Пичи, стараясь понять, почему Сенека опять был ею недоволен.
Латимер ушел, и вскоре на пороге появились Кэтти и Нидия с одеждой для Пичи. Обе служанки заторопились в спальню.
Сенека усмехнулся про себя, когда увидел, что служанки положили ночную сорочку Пичи на его кровать. Очевидно, сочувствуя его ночным планам, они принесли такую прозрачную сорочку, что та казалась сотканной из паутинки!
Затем служанки зашли в ванную комнату. Они потушили яркие лампы в зеркальной комнате и вместо них зажгли множество белых тонких свечек, а еще — разожгли огонь в мраморном камине. Сенека представил, как рассеянный свет свечей и блики огня в камине помогут ему обольстить Пичи, и решил, что служанок нужно будет поощрить за отличную службу.
Кэтти и Нидия ушли, а на смену им пришли двое слуг. Они принесли горячую воду. Очень быстро они наполнили блестящую ванну и поспешили удалиться.
Пичи вопросительно посмотрела на Сенеку. — Что я не так сделала? Я же ведь сказала слуге «пожалуйста».
Сенеке не хотелось именно сейчас возвращаться к проблемам воспитания. Он знал, что через два дня во дворец приедет тетушка Виридис. чтобы обучить Пичи придворному этикету. Тогда вопрос о ее манерах благополучно разрешится. А сейчас ему хотелось совсем другого.
— Сенека! Ты слышал, что я спросила тебя? — повторила Пичи.
— Да, дорогая. Тебе не следовало обсуждать со слугой предметы твоего туалета. Ты должна запомнить, что есть один-единственный мужчина в твоей жизни, с которым ты можешь обсуждать предметы твоего туалета, говорить о своем теле. И этот мужчина — я, моя дорогая! — сказал он и дотронулся своей рукой до ее груди.
Пичи вдруг стало страшно.
— Я… Мы… Мы остались одни, — прошептала она.
— Да, — ответил Сенека.
Он снял обувь и, пока расстегивал свою рубашку, наблюдал за Пичи. Она рассматривала свои ногти. А еще он заметил, что пальцы рук ее дрожали.
— Пичи? — произнес он.
— Сломала три ногтя, когда свалилась с Дамаска. Ну да ладно, все равно знаю, что ногти у меня никогда не будут такими красивыми, как мне бы хотелось.
Такое перескакивание с предмета на предмет в разговоре беспокоило Сенеку.
— Я хочу, чтобы ты не боялась меня, моя Принцесса.
Она посмотрела на его грудь.
— Я… Я… Я не боюсь тебя, Сенека… Но я… Ну хорошо… Я нервничаю по поводу того… что мы будем вместе… в ванне… Ничего подобного…
— Раньше не видала? — закончил ее мысль Сенека.
Он медленно подошел к ней, взял за руку и повел зеркальную комнату, где была установлена огромная блестящая желтая ванна.
— Вода такая чистая, — прошептала она. — надеюсь, что она не выльется, когда мы туда войдем.
у Сенеки рот раскрылся от удивления, когда Пичи вдруг вышла из ванной комнаты и направилась в гостиную. Он последовал за ней. Было ясно, что сегодня ночью она не собирается уходить от него. Но что еще она задумала? Это никак не укладывалось в голове. Он решил остановиться и понаблюдать за ней.
Пичи из гостиной вошла в спальню и очень быстро вышла оттуда с маленьким кулечком в руках.
— Это трава? — спросил он.
— Цветки магнолии. Я очень люблю заваривать их в воде. Этим отваром я всегда пользуюсь во время купания. Ты не возражаешь, Сенека?
— Как пожелаешь. Принцесса! — ответил он. Теперь он был уверен, что ни свинью, ни хорька в ванну она не принесет. И он вздохнул с облегчением.
Пичи заварила цветки магнолии кипятком, а затем вылила отвар в ванну. Вскоре по комнате разнесся аромат лимона, тот запах, который всегда исходил от Пичи после купания.
Сделав все, она повернулась к нему.
— Я… Я считаю, что время настало…
Он слегка ухмыльнулся.
— А может, ты подойдешь с закрытыми глазами?
— С закрытыми глазами? — переспросила она.
— Да, — ответил он, — у тебя такой вид, как будто тебя сейчас будут бить. Ты похожа на жертву, которая с закрытыми глазами ожидает, что с ней будут делать что-то страшное.
— Ты что, начинаешь меня дразнить?
— А как же, — ответил Сенека и приблизился к ней.
— Пичи, — начал говорить он, — ты самая замечательная женщина из тех, что я знал раньше. — А это что? Один из твоих нарядов, у которого сотни пуговиц? — спросил он и обнял ее.
— Да, а ты что, собираешься их все расстегнуть? Думаешь, что я сама не сумею?
— Заверяю тебя, что для меня это составит величайшее удовольствие, — сказал Сенека и дотронулся до пуговицы у горловины платья.
Пичи видела все, что он делал, так как в ванной все стены были зеркальными.
Пуговицы моментально подчинились его пальцам.
— Сдается мне, что ты уже давно преуспел в расстегивании платьев, Сенека? Как это у тебя так ловко получается?
— Я привык в детстве играть с куклами, — ответил он и расстегнул последнюю пуговицу. Его ответ озадачил и удивил ее.
— Лгун, — сказала она и захихикала. Сенеке показалось, что от ее серебряного голоса в, комнате стало еще уютнее и теплее. И он понял, что его попытки поддразнить ее увенчались успехом.
Он снял с ее плеч расстегнутое платье, и оно шелковыми волнами улеглось у ног хозяйки. Пичи предстала взору Сенеки в нижнем белье, обильно украшенном кружевами.
Она ухватилась руками за нижнюю юбку. Ее била нервная дрожь.
— Я… Кэтти и Нидия нашили мне на юбку миллион этих кружавчиков… Но… Сенека. Ты -
мужчина, и тебе не надо видеть, как все это выглядит. Я не могу вот так просто стоять в этом нижнем белье перед тобой.
— Может, мне снять с тебя эту одежду, чтобы ты так не волновалась? — спросил он.
Ей стало страшно. У нее от страха забегали по спине мурашки и заныло в животе.
Сенека понял ее состояние и решил не торопиться.
— О чем ты думаешь. Принцесса? — спросил он.
Усмешка пробежала по ее лицу.
— Я стараюсь найти причины, почему я не разрешила тебе раздеть себя.
— Ну и что ж, нашла хоть одну причину? — язвительно спросил он у нее.
— Ни одной, Сенека. Я действительно сегодня не собираюсь никуда убегать. Но я немного боюсь. Мне страшно, когда ты меня рассматриваешь раздетой. Но я знаю, что это у меня пройдет, как только ты дотронешься до меня. У меня сразу же пройдет дрожь. Дотронься до меня, Сенека!
Она, действительно, была ни жива ни мертва. Сенека чуть было не рассмеялся.
— Я дотронусь до тебя, Пичи! Торжественно обещаю тебе это!
Она закрыла глаза. Единственными звуками в комнате были звуки потрескивающего огня, звуки разбивающихся о стекло капель дождя и глубокое дыхание Сенеки.
Сенека, преуспевший в расстегивании пуговиц, так же легко справился и дальше. На шелковые волны платья упали нижние кружевные юбки. Последней пала тонкая сорочка. Сердце Сенеки забилось учащенно, когда он, наконец, увидел ее обнаженной, выступающей из пышных одежд, лежащих У ее ног.
Сенека медленно поднял голову и увидел ее отражение в зеркалах. На ней ничего не было, кроме бриллиантов. В его горле застыл стон. В отблесках свечей и камина она была божественна! Он ничего не видел в комнате, кроме нее. Принцессы! И снова у него появилось чувство, что он уже где-то встречался с нею, что он был близок с нею, что он уже любил ее.
— Сенека! — позвала она его.
Ее голос вернул его к настоящему. В душе он знал, что Пичи была самой очаровательной женщиной, которую Бог когда-либо создавал.
— Пичи, — прошептал он.
— Сенека? С тобой все в порядке? — спросила она озабоченно.
— Со мной все чудесно! — сказал он и снял одно за одним три алмазных ожерелья с ее шеи. То же самое он сделал с ее блестящими сережками и четырьмя браслетами. Он оставил кольца и протянул руки к последнему украшению, которое оставалось снять — к короне.
— Пожалуйста, — сказала она. — Я хочу, чтобы она осталась.
Он поцеловал ее в плечо.
— Хорошо, — ответил он, втянув носом теплый, нежный запах ее кожи.
— Ты… ты… ты что рассматриваешь? Ты куда смотришь? — спросила она и прикрыла руками свое сокровенное место.
— Смотрю туда, куда нужно, моя Принцесса, — ответил он.
— Ты… Я нравлюсь тебе, Сенека? Никто, кроме моего отца, никогда не видел меня обнаженной. И то, я тогда была маленькой девочкой, Сенека! Ты первый мужчина, увидевший меня такой.
— Я… Я… — Сенека хотел ее успокоить. Он ттпижал ее к себе и начал целовать так нежно, как никогда.
— Моя Принцесса! Ты так прекрасна, что я не могу найти слов, чтобы описать твою красоту. Я не могу выразить, какое блаженство я испытываю, глядя на тебя!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45