Дэвид очень любил Уэстхольм, но он ненавидел братьев, поэтому, уезжая, заставил себя не оглядываться — ведь братья могли наблюдать за ним.
Вскочив с кровати, Дэвид направился к окну, он был абсолютно уверен в том, что увидит за окном Уэстхольм. Однако Хью Морган успел его удержать. Хотя майор отчаянно сопротивлялся — ему казалось, что он уже видит свой Уэстхольм, — справиться с молодым валлийцем ему не удалось.
Дэвид снова лежал в постели. Если бы только он мог заснуть…
Глава 11
Майор Ланкастер мучился уже третий день, и нервы Джослин были постоянно напряжены. Хотя Дэвид просил ее не приходить к нему, она часто его навешала и подолгу сидела у кровати. Хью Морган взял на себя основную часть обязанностей по уходу за больным майором, но Джослин, Салли и Рис тоже сменялись у его постели, чтобы дать возможность молодому валлийцу отдохнуть. Хотя Джослин предлагала нанять сиделку, слуга отказался от помощи, заявив, что сам прекрасно справится.
Сколько будут продолжаться эти мучения? Джослин спросила об этом Кинлока, но тот не мог сказать ничего определенного. Все зависело от того, насколько сильно Дэвид привык к опиуму и как он повлиял на его организм. В самом худшем случае дней пять или шесть, полагал доктор. Если повезет, то преодолеть болезненное пристрастие удастся раньше.
Когда Джослин пригласили на званый вечер, она с удовольствием приняла приглашение. («Моя дорогая леди Джослин, у нас, к сожалению, будут родственники моего мужа! Мне совершенно необходимо, чтобы кто-то внес в общество немного очарования!») Потом Джослин вспоминала этот вечер с грустной улыбкой — едва ли хозяйка получила то очарование, на которое рассчитывала. Не исключено, что наряд Джослин, сшитый из сверкающей зеленой тафты, выглядел живее, чем женщина, в этот наряд облаченная.
Тем не менее выбраться из дома было очень приятно.
Иногда ей удавалось по несколько минут не думать о страдальце майоре.
Джослин вернулась домой довольно поздно — во втором часу ночи. Она сказала слугам, чтобы они ее не дожидались, но, как всегда, ей пришлось с ними поспорить: все они, начиная от дворецкого и кончая камеристкой, почему-то считали, что она не в состоянии повернуть ключ в замке и самостоятельно раздеться.
Никому из них не приходило в голову, что иногда ей просто хочется побыть одной.
Джослин остановилась у первой ступеньки и взглянула на дверь большой гостиной. Ей вспомнилась гадкая сцена, произошедшая здесь накануне, — очередная стычка с сестрой майора. Салли требовала дать брату опия, чтобы он не повредился разумом и сердце у него не разорвалось от напряжения.
Джослин понимала ее беспокойство. Более того, она и сама очень тревожилась. Но Салли не было с Дэвидом в тот момент, когда он разбил пузырек с опием, чтобы больше не принимать это роковое снадобье. Она не слышала, какая отчаянная решимость звучала в его голосе.
Не считая нужным что-либо объяснять этой дерзкой особе, Джослин хладнокровно заявила: Дэвид — человек вполне взрослый, поэтому сам принимает решения. Салли же снова стала обвинять ее в том, что она желает смерти Дэвида и делает все для того, чтобы он умер. Только когда Ричард поддержал Джослин, Салли пришлось уступить.
Тяжко вздохнув, Джослин стала подниматься по лестнице. Она вдруг почувствовала, что ужасно устала, ей казалось, она никогда не доберется до своей спальни.
«Странно… как тихо в доме», — думала Джослин, преодолевая ступеньку за ступенькой. В это мгновение можно было вообразить, что она живет здесь одна, что в доме нет никого, кроме нее…
Джослин поднялась на второй этаж и пошла по галерее, направляясь к себе в спальню. Она почти добралась до своей двери, когда вдруг заметила, что впереди нее движется тень, вернее, какая-то темная фигура. Девушка остановилась, замерла… Сердце ее тревожно забилось: она решила, что в дом проник вор.
И тут она заметила, что человек двигается очень неуверенно, идет пошатываясь… Перед ней был майор Ланкастер! Он шел очень медленно, шел, держась рукой за перила и то и дело останавливаясь.
Джослин смотрела на него в изумлении. Как ему удалось выбраться из комнаты и уйти так далеко? Видимо, измученный Хью Морган заснул во время своего долгого бдения, и майор вышел из голубой комнаты никем не замеченный. Черт подери, слуге следовало попросить, чтобы кто-нибудь его подменил! Преданность — это, конечно, прекрасно, но нельзя же терять голову.
Осторожно ступая по ковровой дорожке, она направилась следом за Дэвидом.
— Майор Ланкастер, налагаю, вам следует вернуться в постель.
Дэвид резко обернулся. Глаза его были совершенно пустыми, казалось, он ходил во сне, точно лунатик. Джослин вздохнула — было очевидно, что страдания майора не закончились.
— Ну-ка, пойдемте, — сказала она негромко, но твердо, словно обращаясь к капризному ребенку. — Вам надо вернуться в постель.
— Кто… кто тут?
Дэвид поворачивался в разные стороны, пытаясь разглядеть ее в темноте. Видимо, зрение у него еще не восстановилось.
— Это я, Джослин.
Узнав ее голос, майор успокоился и двинулся ей навстречу, но, сделав несколько шагов, наткнулся на перила, ограждавшие галерею. Джослин в ужасе вскрикнула — ведь Дэвид мог перевалиться через перила и упасть вниз, на мраморный пол. А падение с такой высоты — это верная смерть.
Бросившись к майору, Джослин обхватила его обеими руками и с силой оттолкнула от предательских перил. Дэвид вскрикнул от неожиданности и попятился к стене галереи. Он наверняка бы упал, если бы Джослин не поддержала его и не прижала спиной к стене.
Дэвид был так худ, что даже сквозь плотную ткань халата можно было бы пересчитать его ребра. Джослин чувствовала биение его сердца. Она вдруг с удивлением обнаружила, что он очень высок. Когда майор лежал в постели, она не замечала, что он такой высокий. Джослин решила, что Дэвид — один из самых высоких мужчин, каких она только встречала. И плечи у него оказались необыкновенно широкие.
Она пыталась прийти в себя, но тут майор заключил ее в объятия к с радостным удивлением пробормотал:
— Жаннет!
— Я не Жан…
Она подняла голову, чтобы развеять его заблуждение, — и губы Дэвида неожиданно оказались совсем рядом.
Джослин тихонько вскрикнула. В следующее мгновение губы их слились в поцелуе, и ладонь Дэвида осторожно заскользила по ее обнаженной руке. Она почувствовала себя… очарованной. Согретой лаской.
Желанной.
Ноги Джослин подогнулись, и она, чтобы не упасть, еще крепче ухватилась за Дэвида. Из чистого любопытства Джослин иногда разрешала своим поклонникам сорвать украдкой поцелуй. И всякий раз с удовольствием отмечала, что не испытывает при этом ничего особенного. Вальс с герцогом Кэндовером волновал ее гораздо сильнее, чем поцелуи поклонников. Но страстный поцелуй майора… Подобного ей еще не доводилось испытывать.
Неужели ее мать чувствовала то же самое, когда, охваченная похотью, забыла обо всем на свете? Да, она забыла обо всем, кроме собственных эгоистических желаний…
Эта мысль, вызвавшая у нее острое отвращение, заставила ее резко вернуться к реальности. Ей захотелось отстраниться, захотелось оттолкнуть несносного майора, однако она ограничилась тем, что отвернулась и сухо проговорила:
— Майор Ланкастер, возьмите себя в руки!
Его объятия ослабели, и он как-то странно заморгал, казалось, он только что проснулся.
— О Боже! — Майор только сейчас заметил, что обнимает леди Джослин. — Мне… мне очень жаль. Я… я поступил неосмотрительно.
— Несомненно.
Он тихо рассмеялся:
— И еще мне очень жаль, что я не мог раньше совершить столь ужасный поступок. Мне действительно очень жаль…
У майора оказалось совершенно невозможное чувство юмора. Однако Джослин поняла, что не может по-настоящему рассердиться на этого человека. Пришлось ограничиться едким замечанием:
— Мне кажется, вы любите поздние прогулки. Но почему же вы отправились на прогулку в полном одиночестве? Ведь в доме множество слуг…
Майор наморщил лоб, обдумывая слова Джослин.
— Наверное, все спят? Думаю, сейчас действительно очень поздно.
Она облегченно вздохнула. Похоже, мучения Дэвида заканчивались. Во всяком случае, он рассуждал вполне здраво.
— Очень глубокомысленное замечание, майор. Я рада, что вы вернулись к жизни.
Но что же им делать теперь? Может, позвать слуг? Может, кто-нибудь из них проснется и поможет ей уложить майора в постель? Однако Джослин не была уверена в том, что сможет достаточно долго удерживать майора у стены. А голубая комната — в противоположном конце галереи. Зато ее собственная спальня находилась всего в нескольких шагах.
— Скажите, с моей помощью вы могли бы дойти до соседней комнаты?
Он с усилием оттолкнулся от стены и покачнулся. Однако сумел удержаться на ногах и выпрямился.
— Думаю, что смогу.
Майор обнял Джослин одной рукой за плечи, а она обхватила его обеими руками, стараясь не дотронуться до шва на спине. Таким образом они добрались до спальни, Дэвид свободной рукой открыл дверь. В комнате горел светильник я было довольно светло. У кровати Джослин развернулась и отпустила майора. Он тотчас же рухнул на кровать, рухнул, словно марионетка, у которой отрезали ниточки. А длинные ноги майора свесились на пол.
И тут Джослин заметила, что Дэвид дрожит — прогулка по галерее оказалась для него слишком серьезным испытанием. Однако ему удалось улыбнуться.
— Похоже, что я снова ваш должник, — пробормотал он.
— Не стоит благодарности, майор. — Джослин положила ему ноги на кровать и помогла лечь поудобнее. — Вы даже не представляете себе, как скучно я жила до того, как наши пути пересеклись.
Она выпрямилась и отдышалась. Майор был совершенно истощенный — и все же он оказался ужасно тяжелым.
К ее ужасу, Дэвид сразу же заснул. Видимо, этому не следовало удивляться, ведь он почти трое суток не знал отдыха. Однако то, что он заснул в ее постели… Это было совершенно неуместно!
Конечно, можно было бы разбудить слуг, чтобы они перенесли майора в голубую комнату, но на это ушло бы слишком много времени. К тому же майор обязательно проснулся бы, а ему так нужен отдых!
Джослин поморщилась при мысли о том, что придется иметь дело с заспанными и перепуганными слугами именно в тот момент, когда ей больше всего на свете хочется лечь и уснуть.
И в то же время она не могла уйти в какую-нибудь из свободных спален. Ни в одной из комнат для гостей не были приготовлены постели. Комната майора — единственная спальня, которую всегда держали наготове. Джослин в возмущении посмотрела на мирно спавшего Дэвида. Потом резко выдернула шпильки из прически. Ну и что из того, что он лежит в ее постели? В конце концов, они муж и жена! Во всяком случае — официально.
Джослин разделась за ширмой, которую обычно раздвигали, чтобы она могла помыться, не выходя из спальни. Было странно оказаться обнаженной в присутствии мужчины — даже такого, который ничего в этот момент не воспринимал. Надев свою самую плотную ночную сорочку и капот, она вытащила из комода легкое одеяло и накрыла им майора. После чего забралась под это же одеяло и, повернувшись к Дэвиду спиной, устроилась как можно ближе к краю.
К счастью, у нее была очень широкая кровать.
Дэвид просыпался медленно. Ему было так тепло и уютно, что сначала он решил, будто плывет в очередном сне, в хорошем и очень приятном сне… Но нет, сердце его билось ровно, а грудь поднималась и опускалась. Было очевидно, что он не спит.
Дэвид осторожно пошевелил пальцами ног, желая убедиться в том, что операция и выздоровление все-таки не сон. Все тело по-прежнему ныло, болело, и он был ужасно утомлен последними безумными днями, однако острые мышечные спазмы прошли. И самое приятное: он не чувствовал себя парализованным! Более того, способность шевелить пальцами ног уже не казалась ему чудом.
Дэвид еще долго лежал с закрытыми глазами, не желая терять это замечательное ощущение благополучия. Его обволакивали ароматы чистого белья и жасмина, а рука лежала на подушке… На подушке… которая дышит? Он открыл глаза и обнаружил, что лежит рядом со спящей леди Джослин, лежит, обнимая ее одной рукой.
Дэвид замер. Теперь он лежал абсолютно неподвижно, он даже старался не дышать. Но как, каким образом он мог оказаться в комнате, несомненно являвшейся спальней леди Джослин? Было очень раннее утро, и в лучах восходящего солнца ее густые распущенные волосы казались чуть рыжеватыми. Во сне леди Джослин совсем не походила на уверенную в себе аристократку, решительно вошедшую в его больничную палату… и в его жизнь.
Неудивительно, что он чувствует себя так хорошо! Ничто не может сравниться с тем чувством, которое испытываешь, просыпаясь рядом с прелестной женщиной, — пусть даже он не помнит, как именно оказался в ее комнате.
Сообразив, что по-прежнему обнимает леди Джослин, он с величайшей неохотой убрал руку. Но даже этого осторожного движения оказалось достаточно, чтобы она проснулась. Глаза ее открылись, и в них блеснули золотистые искорки. А кожа у Джослин била безупречная… «Настоящая английская роза», — мысленно улыбнулся Дэвид.
Они смотрели друг другу в глаза, и он чувствовал, что сердце его бьется все быстрее Джослин походила на испуганную птичку, и казалось, что эта птичка тотчас упорхнет, если он позволит себе неосторожное движение И в то же время его присутствие нисколько не удивило ее. Черт возьми, что могло произойти накануне?
Чуть хрипловатым со сна голосом она проговорила:
— Вам удалось выбраться из бездны, да? Из бездны? Какое точное слово она нашла!
— Да, с Божьей помощью. И надеюсь, мне больше никогда не придется там оказаться — Он окинул взглядом комнату. — Отважусь ли спросить, каким образом я очутился в столь… завидном положении?
Ее глаза смеялись.
— Мне представляется, что вы можете отважиться на что угодно, майор.
Он широко улыбнулся:
— Хорошо. Так что же все-таки произошло?
— Кое-что. Вы помните, как забрели на галерею? И он действительно вспомнил, как шел по галерее, шел очень неуверенно, пошатываясь и держась рукой за прохладные перила.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39