На его лице, симпатичном, несмотря на высокий лоб и немного неправильные черты, застыло выражение детского восхищения. Заискивающе улыбаясь, он приблизился к Дайане.– Извините, что я задержался, мисс Дайана, это из-за повара. Он был занят, а я не мог поторопить его.Он протянул поднос Дайане, виновато заглядывая ей в глаза. Милли отвернулась, не в силах наблюдать эту унизительную сцену. Неужели Бенджи не понимает, насколько выглядит жалобно, разводя такую суету перед Дайаной? Ну прямо как собачонка, которая ждет одобрения, а ведь в любой момент может получить пинок.Дайана бросила сердитый взгляд на Милли.– Остановись на минутку, девчонка, – сказала она. – Мне хочется пить, просто умираю от жажды.Эти ее слова относились к Бенджи – пусть, мол, поймет, что оказался не слишком расторопным и заставил бедную принцессу мучиться.– Налей мне стаканчик, Бенджи!Маленький человечек кинулся выполнять просьбу, нет, поручение. Он поставил поднос на стол, потом влез на табуретку, чтобы достать до кувшина, и стал наливать напиток в стакан. Дайана с улыбкой наблюдала за ним.Она смотрит на него как на дрессированную обезьянку, с горечью думала Милли. Почему же Бенджи этого не понимает? Он ведь совсем не глупый!Не прекращая улыбаться, карлик слез с табуретки со стаканом в руках, который осторожно принес Дайане.Та стала пить маленькими глотками, а Бенджи затаив дыхание не сводил с нее глаз.Дайана улыбнулась снисходительно, и он засиял от радости.– Хороший напиток? – поинтересовался он. Она помолчала секунду, потом кивнула.– Да, дорогой Бенджи, вполне освежающий. Большое спасибо.Тот так и подпрыгнул.– Может, вы еще что-нибудь хотите, мисс Дайана? – спросил он. – Чем я еще могу помочь?Дайана осушила стакан и отдала его карлику.– Погуляй с Пуччи. Ей, моей бедненькой, надо побегать, а потом ты приведешь ее к моему вагончику.Бенджи растаял от счастья, словно на него свалилась манна небесная.– Конечно, мисс Дайана. Сию минуту, мисс Дайана! Я приведу ее к вам через полчаса.Все в примерочной смотрели, как Бенджи пристегивает поводок к украшенному драгоценностями ошейнику Пуччи, а потом тянет упирающуюся собаку на улицу.– Такой полезный малыш, – сказала Дайана, когда он вышел из палатки. – А теперь давай посмотрим, на что ты способна, Милли. Заканчивай скорее втыкать эти мерзкие булавки. Мне пора тренироваться.Милли быстро все закончила и помогла Дайане снять костюм. Потом капризная гимнастка накинула свой красный шелковый халат и собралась уходить не прощаясь ни с кем и не благодаря, как положено, костюмерш.В этот момент в костюмерную вошли два брата Сальери – старший, Сантьяго, и младший, Давало. У Сантьяго был сердитый вид, он сразу же обратился к сестре по-итальянски, и та стала отвечать ему.Вполне очевидно, им никогда не говорили, что разговаривать на чужом языке в присутствии людей, не знающих его, неприлично. Но Милли понимала, о чем они говорят, так как ее мать была итальянкой.Сантьяго говорил, что давно пора начать тренировку, а Дайана опаздывает, на что та ответила, будто во всем виноваты мадам Коста и Милли.Милли даже покраснела от злости. Она вместе с другими девушками трудится в поте лица, а эта наглая… да, наглая сучка, по-другому ее и назвать нельзя, относится к ним так, словно они просто грязь под ее ногами.Милли закусила губу, чтобы не высказать все, что она думает по этому поводу, и посмотрела на Сантьяго – как он-то реагирует на слова сестры? Потом перевела взгляд на Давало, который, увидев, что та злится, покраснел и отвернулся.Старший Сальери с сестрой направился к выходу, и Милли услышала, как Сантьяго сказал, что видел «маленькую обезьянку» Дайаны вместе с Пуччи, и пошутил насчет странных воздыхателей, которыми сестра окружила себя. Дайана рассмеялась и ответила по-английски, что, мол, и низшему сословию надо найти какое-то применение.В открытую дверь Милли увидела Бенджи, который наверняка слышал это обидное замечание.Милли так и вскипела от злости. Если на свете есть справедливость, то эта воображала получит свое. Нельзя же допустить, чтобы она всеми распоряжалась, всех унижала и делала, что хочет! Когда-нибудь она нарвется на такого, кто отомстит ей сполна. Надо только подождать.Тут она заметила Давало, который остался в примерочной. Он выглядел смущенным и раздосадованным.– Прости, – обратился он к Милли, – ты, кажется, понимаешь итальянский?– Да, понимаю, не все, но вполне достаточно, чтобы сообразить, о чем идет речь, – ответила она.– Тогда я должен извиниться за сестру. Она часто говорит не подумав. Дайана сейчас очень нервничает, а когда она в таком состоянии, то поступает необдуманно и говорит неприятные, даже оскорбительные вещи.Милли криво усмехнулась.– Ну, знаешь! Мы все нервничаем время от времени, но разве это оправдывает оскорбительное для окружающих поведение?Взгляд Давало стал колючим.– Да, у всех сдают нервы, – сказал он ледяным тоном, – но для большинства при этом не стоит вопрос жизни и смерти. У нас, как ты знаешь, именно так.Милли сообразила, что он имеет в виду их опасную профессию, и немного смягчилась.– Я понимаю, – сказала она уже спокойным тоном. – И могу понять Дайану, когда она волнуется по поводу новой программы выступления или чего-нибудь в этом роде, но из-за этого не стоит вести себя с другими так безобразно. Бенджи – хороший и преданный друг, он заслуживает лучшего отношения к себе.– Ты права, – согласился Давало. – Но Дайана есть Дайана. Даже я, ее брат, соглашусь, что характер у нее не из лучших, но ее полет в воздухе – это же совершенство! Она талантлива.Милли сокрушенно покачала головой.– Значит, ты считаешь, что из-за ее редкого таланта все должны мириться с ее… – она хотела сказать – жестокостью, но передумала, – с ее плохим характером?– Да, именно это я и хочу сказать. Иногда гений заслуживает прощения за такие вещи, которые непростительны для обычных людей.Милли ухмыльнулась:– Я не хочу с тобой спорить и ссориться, но должна заметить, что все это абсолютная чепуха!– Ты можешь думать все что угодно, – ответил молодой человек, – но это закон жизни. – Взгляд его снова стал жестким. – Ты знаешь, чем мы занимаемся. Ты видела нас на манеже. Мы не пользуемся сеткой и выполняем сложнейшие и опаснейшие трюки. Каждый раз, когда мы поднимаемся под купол, каждый раз, когда перелетаем с трапеции на трапецию, мы рискуем жизнью. Разве это не дает нам права на некоторые привилегии перед остальными?– Конечно, и они у вас есть. Вы прекрасно устроены, вам хорошо платят, и вы – звезды цирка. Думаю, одного этого достаточно. Не стоит при этом относиться к другим так, будто они и не люди вовсе. Ну хватит об этом. Спасибо, что ты извинился, Давало. Знаю, ты искренен, но ты не в ответе за поведение сестры. Очень любезно с твоей стороны. Давало слегка поклонился.– Не стоит меня благодарить, Милли. Я просто хотел, чтобы ты поняла. До свидания.Милли проводила его взглядом. От разговора с ним у нее остался неприятный осадок. С одной стороны, этот симпатичный парень – самый приятный и общительный из всей семьи Сальери. Он хоть чувствует, когда его наглая сестра перегибает палку, но все равно остается высокомерным и заносчивым. Как можно считать, что Дайана заслуживает прощения за грубость и презрение к людям только из-за того, что талантлива в своей профессии! Это неправильно и совершенно нелогично.Милли тяжело вздохнула и принялась за работу.
– А потом, когда они уже выходили, она сказала: низшему сословию нужно найти применение! Будто говорит о слугах или, хуже того, о рабах! Можешь представить, какая нахалка!Лора и Милли только что закончили ужинать в столовой и выходили на улицу.Милли раскраснелась от возбуждения, рассказывая о сегодняшнем происшествии. Лора с умилением поглядела на подругу – она словно мать-мироносица, всех защищает, утешает, а чужие беды переживает как свои собственные. Оскорбить кого-то означает задеть ее лично.– Она часто говорит всякие гадости, – заметила Лора. – Не представляю, что мужчины видят хорошего в женщине с таким мерзким характером. Да им, похоже, кроме ее хорошенького личика, ничего и не надо.– Вот ты повторила мои мысли! Знаешь, я иногда не понимаю этих глупых мужчин. А ты?Лора покачала головой и при этом подумала об Уилле. Прошло три недели с тех пор, как он уехал в Нью-Йорк, а от него ни слуху ни духу. Почему его вызвали и что он делает? Неужели не может пару строк написать?Той ночью, когда они были вместе, ей казалось, что Уилл разделяет ее чувства. Его слова и поведение подтверждали это, он говорил, что дорожит ею и чувства его серьезны. А теперь получается – бросил?А что же еще она должна думать? Неужели он, как Ник, только пользуется женщинами и, получив удовольствие, потом оставляет их? Насколько она успела узнать Уилла, в это трудно поверить, но тем не менее у них с Ником есть кое-что общее. Например, страсть к путешествиям. Так что же, она опять обманута? Она не нужна Уиллу? И чем больше Лора думала об этом, тем сильнее становилась ее боль.– Так ты согласна? Лора, ты что, не слушаешь меня? Лора вздрогнула. С трудом отогнав тяжелые мысли, она взглянула на Милли и улыбнулась ей.– Извини, Милли. Я немного задумалась. Что ты сказала?Милли рассмеялась.– Вот уж не думала, что моя болтовня о мужчинах испортит тебе настроение! Знаешь что? После того как я излила тебе душу, поведав о сегодняшних неприятностях, я хочу забыть об этой Дайане, а вместе с ней обо всех несправедливостях на свете. Давай поговорим о чем-нибудь более веселом. Кстати, не хочешь ли пойти сегодня на представление?Лора кивнула. За последнее время она ходила в цирк несколько раз, знала уже, как все организуется, что за чем идет в программе – в общем, одно и то же. Цирк приезжал в разные города, часто похожие один на другой. И в каждом городе повторялся ритуал прибытия цирка.Сначала проходил цирковой парад, красочный и праздничный. Играла музыка, катились повозки и колесницы, маршировали рядами артисты. Все это привлекало внимание жителей, которые шли вслед за цирком на площадь к шатру и палаткам. Впереди всегда оркестр – музыканты в яркой униформе, с блестящими на солнце трубами в руках. За оркестром медленно и величаво шествовали слоны, на спины которых были накинуты расшитые попоны, а на головах прикреплены шапочки. На слонах ехали девушки из кордебалета в пестрых нарядах и пышных плюмажах. Потом катились повозки с клетками, в которых прохаживались разные дикие звери. На красавцах скакунах гарцевали смелые наездники, за ними катились роскошные колесницы. Клоуны кувыркались, хохотали, прыгали и щекотали детей из толпы. Замыкала шествие, как всегда, каллиопа – символ самого цирка.Все представления, за редким исключением, проходили тоже одинаково: переполненный зал, смех детей, барабанная дробь, топот копыт. Все это сплелось воедино в памяти Лоры.С течением времени Лора преодолела свою робость и смущение перед уродцами, или чудо-людьми, как и она теперь их называла. Она подружилась с мадам Зенобией, Лайонелом, маленьким Бенджи, узнала других. Познакомилась и с артистами манежа. Все они интересные и уникальные люди. Вот, например, Гарольд фон Гаубт – отважный канатоходец, немец по происхождению. Он ходит по проволоке, как по обычной дорожке, выполняет такие трюки, что у Лоры перехватывает дыхание. Или Лючинда Банкс, веселая девушка атлетического сложения, которая в афишах называется «Женщина-снаряд». Номер заключается в следующем: ее опускают в дуло огромной пушки и выстреливают в воздух. Лючинда летит прямо в специальную сетку. Родни Д. Ландерс – руководитель группы наездников, выполняющих умопомрачительные трюки на лошадях. Да разве можно перечислить всех, кто ежедневно рискует жизнью, развлекая зрителей!Больше других Лоре нравились клоуны, в них ей виделись добрые волшебники, способные рассмешить и взрослых, и детей, а значит, принести им радость. Она подружилась далеко не со всеми артистами, ведь в цирке все так же, как и в обычном мире, – здесь встречаются разные люди. Кто-то нравится тебе, кого-то ты недолюбливаешь, а некоторые не хотят знаться с тобой.Самой близкой подругой Лоры стала Милли. Чем ближе узнавала она девушку, тем больше восхищалась ею. У Милли такой замечательный характер – она заботлива, открыта, честна, добра, у нее веселый нрав и природная сметливость. Да что говорить, Милли нравилась всем, кроме, пожалуй, Дайаны. Но ту вообще интересует только собственная персона.В течение этих долгих недель Лора иногда подумывала о том, чтобы рассказать подруге об Уилле. Та способна рассуждать здраво, может, помогла бы разобраться? Но трудно говорить о личном, деликатном даже с лучшей подругой! Лора никогда не могла откровенничать с другими людьми, это не в ее характере. Может быть, сказывается влияние семьи – от отца она всегда все скрывала да и матери не изливала душу. Кроме того, ее гордость не дает выложить про себя кому-то все как есть. Не надо ей жалости и сочувствия, поделиться о своих слабостях с кем-то – значит принизить себя в глазах других. Со своими проблемами необходимо справляться самой.Но в одном Лора уверена – ни одному мужчине она не позволит причинить ей то, что удалось в свое время Нику: повергнуть в бездну отчаяния и страдания, сделать ее слабой от горя, сломить дух. Ник глубоко оскорбил ее чувства, причинил невыносимую боль, но она нашла в себе силы выстоять. Теперь, что бы она ни чувствовала по отношению к Уиллу или другому мужчине, она не даст себя довести до такого состояния. Надо выбросить Уилла из головы. У нее есть работа, друзья и свобода. Разве этого мало?– Давай пройдем через музей, – предложила Милли. – А потом уж на представление. Я хочу повидать мадам Зенобию, она сегодня в новом костюме. Надо глянуть, как он на ней смотрится там, на людях.Лора улыбнулась – настоящая причина того, что Милли хочет зайти в павильон, где выставлены все чудо-люди и другие диковины, вовсе не в новом платье мадам Зенобии.– Как хочешь, Милли. Но сперва остановимся у ларька, я куплю яблоко для Джумбо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44