Но я его знаю еще с тех пор, когда он танцевал в кордебалете. А потому могу поручиться, что, несмотря на внешность мизантропа, он добрый человек. Так что выше голову, дорогая, держи спину и помни все, чему я тебя учил.
Мишель в точности выполнила инструкции Андрэ. Гордо задрав подбородок, расправив плечи и изобразив на лице улыбку, она подождала, пока Андрэ откроет перед ней дверь, и торжественно вошла в танцкласс. Хотя в душе продолжала трепетать от страха.
Такого большого репетиционного зала она никогда в жизни не видела. Огромные окна и стеклянный потолок делали его светлым даже в самый пасмурный день. Одна из стен, от пола до самого потолка, представляла собой огромное зеркало. Вдоль остальных тянулись перила станков и деревянные скамейки. В углу стоял рояль, за которым сидел седовласый человек.
Более десятка юношей и девушек в легких костюмах выстроились в ряд у станка. И только балетмейстер, выглядевший значительно старше остальных, стоял в центре зала и давал указания. Мишель поняла, что это и есть знаменитый Арно Димпьер. Увидев вошедших, он повернулся и пошел им навстречу. Каждое его движение было отточенным и грациозным. Мишель также отметила, что он отлично сложен. У Арно были очень красивые широкие плечи и гибкая, почти женская талия.
Из-за яркого света, брызнувшего ей в глаза из расположенных прямо напротив входной двери окон, Мишель не сразу рассмотрела черты лица балетмейстера. Но когда он подошел ближе, поняла, что Арно уже не молод. Наверное, он был ровесником ее матери. А может быть, и чуть постарше. Его лицу придавали мужественность слегка выдававшиеся скулы и упрямый подбородок. Из-под темных бровей сверкали светлые глаза. Парика он не носил, а седая прядь, зачесанная со лба на затылок и резко выделявшаяся на фоне совершенно черных волос, придавала его облику некоторую театральность. Голос же оказался низким, глубоким и несколько грубоватым.
– Андрэ, друг мой, сколько лет, сколько зим! – воскликнул он, подавая руку наставнику Мишель. – Наконец-то вы вернулись в родные края! Надеюсь, надолго?
Андрэ слегка поклонился, и на его лице появилась ироничная улыбка:
– Да, Арно, блудный сын вернулся домой.
Димпьер расцеловал Андрэ в обе щеки, потом отступил на шаг и похлопал его по плечу.
– Я, право, очень рад вновь видеть вас, мой друг. Мне было приятно узнать, что, несмотря на решение закончить карьеру танцовщика, вы все же сполна используете свои знания и опыт на педагогическом поприще. Насколько я догадываюсь, эта девушка – мадемуазель Вернер, о которой вы мне писали?
– Да, – с гордостью ответил Андрэ, обняв Мишель за плечи. – Не правда ли, она очаровательна?
На сосредоточенном лице Димпьера не отразилось никаких чувств. И это больно кольнуло Мишель. Она уныло подумала, что все дифирамбы Андрэ в ее адрес, по-видимому, не произвели впечатления.
– Согласен, – так же холодно ответил Арно. – Но в этом зале главное – не красота и обаяние, а умение танцевать. – Он обернулся и посмотрел на Мишель: – Вас не смутит, мадемуазель, если я попрошу вас станцевать в присутствии остальных учеников? Или вы бы предпочли танцевать только в моем присутствии? Ваше право решать.
Мишель очень хотелось ответить балетмейстеру, что присутствие остальных ни в коей мере ее не смутит. Но это было бы неправдой. Поэтому, стараясь унять дрожь в голосе, она ответила, присев в легком реверансе:
– Если позволите, месье, я бы предпочла танцевать перед вами без зрителей, потому что очень волнуюсь.
Мишель сказала это без тени кокетства, очень ровным и независимым тоном. И по выражению лица балетмейстера поняла, что тем самым уже заслужила его уважение.
– Как вам будет угодно, мадемуазель, – ответил он, слегка кивнув головой, и повернулся к ученикам: – Все пока свободны. Прошу покинуть зал. Мадемуазель Вернер сейчас покажет мне свой сольный номер. Потом мы продолжим репетицию нового балета. Так что прошу не расходиться.
Искоса поглядывая на новенькую, ученики Арно вышли за дверь. Мишель облегченно вздохнула. Она заметила, что они с первой минуты начали полушепотом ее обсуждать. Причем это обсуждение явно носило отнюдь не дружественный характер. Впрочем, и она сама успела кое-что подметить. В частности, и то, что многие ученицы Арно были значительно моложе ее. Конечно, Мишель знала, что танцоры должны быть молоды, и в первую очередь – девушки: их средний возраст обычно не превышал семнадцати-восемнадцати лет. Здесь же было несколько совсем еще девчушек. Некоторым нельзя было дать и тринадцати лет. Но даже и на их личиках, когда они смотрели на новенькую, читалось не столько любопытство, сколько опасение из-за появления новой соперницы. И это вызвало у Мишель неприятное чувство: если только ее примут, ей будет нелегко.
Димпьер повернулся к Мишель и кивнул в сторону сидевшего в углу пианиста:
– Вы будете танцевать под аккомпанемент моего концертмейстера или предпочитаете своего? Я имею в виду сидящего за инструментом месье Дюваля или же вашего наставника?
– Пусть играет Андрэ, месье, – вновь очень решительно ответила Мишель. – Я привыкла к нему. Если не возражаете, я покажу вам отрывок из балета «Любовь Марса и Венеры».
Димпьер слегка пожал плечами и утвердительно кивнул. Андрэ сел за рояль и разложил на пюпитре ноты. Мишель на мгновение закрыла глаза, глубоко вздохнула и постаралась вообразить, будто танцует дома, в своей классной комнате.
Андрэ взял первый аккорд. Мишель открыла глаза и начала танец. Она сразу же почувствовала себя спокойно, уверенно и с первых тактов поняла, что делает все именно так, как надо.
Когда танец кончился, Мишель долго не смела поднять глаз на балетмейстера, боясь увидеть на его лице выражение неудовольствия или даже полного неприятия.
Последний аккорд давно отзвучал, а Арно Димпьер продолжал хранить молчание. Наконец обернулся к сидевшему за роялем Андрэ и сказал:
– Ваша ученица очень изящна и пластична, Андрэ. Она умеет движением и жестом выразить не только чувство, но и мысль. Но ей надо еще очень многому учиться.
Мишель почувствовала, как у нее учащенно и тревожно забилось сердце. Она подняла глаза на балетмейстера, ожидая прочесть в его глазах еще более суровый приговор, нежели тот, который только что услышала. Но увидела в них лишь задумчивость. Арно внимательно рассматривал фигуру Мишель, се ноги, руки, изгиб шеи. Затем снова обернулся к Андрэ:
– Долгие годы вы не имели возможности следить за развитием балета, Андрэ. За это время многое изменилось. Появились всякого рода новшества, иные танцевальные стили, иной стала техника. Тем не менее ваша ученица, несомненно, талантлива. И с вашей помощью солидно подготовлена для того, чтобы стать профессиональной балериной. Поэтому, думаю, ей не составит особого труда наверстать упущенное.
Он посмотрел на Мишель и жестом подозвал ее к себе:
– Мадемуазель, прошу вас быть здесь завтра утром ровно в восемь часов. Опозданий я не терплю. Наденьте что-нибудь удобное и очень легкое, чтобы можно было бы нормально репетировать. Должен предупредить, что вы непременно вспотеете. Захватите с собой что-нибудь из еды и питья. Мы будем очень много работать с раннего утра и до полудня. Ах да! Чуть было не забыл: принесите большое полотенце, чтобы укрыться и не замерзнуть, дожидаясь своей очереди танцевать. А теперь прошу меня извинить, я должен продолжить занятия. Андрэ, завтра вечером я свободен. Мы можем встретиться, вспомнить былое и обо всем поговорить.
– Я был бы очень рад, Арно! – ответил Андрэ, вставая из-за рояля со счастливой улыбкой. – Мы встретимся здесь или прямо в нашем любимом кафе?
– Здесь, ровно в пять часов вечера.
– Хорошо. Значит, завтра в пять часов. Благодарим вас, Арно, за то, что уделили нам время. И за терпение – тоже!
Димпьер кивнул, как показалось Мишель, довольно холодно и проводил их до двери. В коридоре на них с любопытством смотрели возвращающиеся в репетиционный зал ученики.
Когда они спустились на несколько ступеней, Андрэ неожиданно громко рассмеялся:
– Вы приняты, милая! Приняты в студию самого лучшего и известного во всем Париже балетмейстера. Теперь ваше будущее обеспечено!
Мишель же чувствовала себя прескверно и раздраженно ответила:
– Он не выказал никакого удовлетворения от моего танца!
– Дорогая девочка! – воскликнул Андрэ, обнимая Мишель. – Пусть вас не вводят в заблуждение холодность Арно и его довольно грубые манеры. Он всегда такой. А его слова можете воспринимать как самый высокий комплимент.
– Но ведь он сказал, что мне надо еще многому учиться!
– Совершенно верно, дорогая! И для этого у вас есть все данные. То, что сказал Арно, справедливо. Я научил вас только тому, что умею сам. Но я уже очень давно не был в Париже и не мог следить за состоянием современного балета в Европе. Но ведь Арно сказал, что вы легко наверстаете упущенное.
– Димпьер очень высокомерен. Ведь он просто-напросто приказал вам прийти на свидание с ним завтра вечером. И даже не соизволил поинтересоваться, удобно ли вам это время.
– Это в его духе, дорогая. Не взвинчивайте себя понапрасну. Вам необходимо просто выполнять все его указания. И Боже вас упаси разговаривать с Арно в таком тоне, в каком вы сейчас говорите со мной. Не позволяйте себе этого, умоляю!
Мишель недовольно хмыкнула, но продолжать разговор не стала. Ее приняли в студию, она должна быть довольна и благодарна этому Димпьеру. Но в душе Мишель чувствовала смущение и неуверенность. Впрочем, чего еще она ждала от этой встречи? Все вроде бы устраивалось как нельзя лучше. Но чувство неудовлетворенности не покидало девушку. Может быть, причиной тому был далеко не дружественный, скорее враждебный прием, оказанный ей другими учениками Арно. Ведь Мишель ожидала, что к ней отнесутся приветливо, по-доброму. На деле же произошло обратное. Ну ладно! Ее похвалил сам Арно Димпьер! Она будет работать изо всех сил, добьется новых успехов, и ее давнишняя мечта стать балериной исполнится!
– Дамы и господа! Прошу внимания. Я хотел бы кое-кого вам представить.
Голос Димпьера гулко раздавался в просторном репетиционном зале. Все ученики подошли ближе и кольцом окружили балетмейстера. Он держал за руку Мишель, которая под взглядами десятков любопытных глаз растерялась и сконфузилась.
– Я хочу, – продолжал между тем Димпьер, – представить вам новую ученицу. Ее зовут Мишель Вернер. Она приехала из Виргинии – английской колонии в Северной Америке. Надеюсь, вы будете к ней доброжелательны и окажете помощь делом и советом. Лично познакомиться с ней вы сможете чуть позже, во время обеденного перерыва. А теперь прошу всех занять места у станка.
Будущие балерины и танцовщики быстро разбежались по своим местам вдоль деревянных перил. Для Мишель осталось единственное свободное место в конце зала, очень далеко от балетмейстера. Она с грустью поняла, что призыв Арно к ученикам отнестись к новой однокашнице с максимальной доброжелательностью не был услышан. Что ж, ничего не поделаешь. Придется ей просто держаться от них подальше. К тому же, кроме Арно Димпьера, ей здесь никто не нужен…
Гордо подняв голову, Мишель заняла место у станка и во все глаза уставилась на балетмейстера.
– Начнем с плие, – объявил Димпьер. – Дюваль, вы готовы? Итак, присели – встали! Присели – встали! Еще раз…
Мишель, не отрывая взгляда от Арно, старательно делала упражнения…
Прошло три часа. Девушка, обливаясь потом, тяжело дышала и, как ей казалось, была готова упасть в обморок. Но тут как раз Димпьер объявил обеденный перерыв.
С трудом отдышавшись, Мишель отерла носовым платком пот с лица и осмотрелась. Она с удовлетворением отметила, что другие девушки устали не меньше. Значит, она выдержала очередное испытание!
Туго обвязав плечи толстым полотенцем, Мишель присела на деревянную скамью. Но тут же заметила, что остальные, вместо того чтобы подойти к ней и познакомиться, дружно бросились в раздевалку, где оставили принесенные из дома еду и напитки…
Мишель стало совсем горько и обидно. А в душе нарастало глухое раздражение. Она не привыкла к подобному отношению. Всю жизнь, включая и годы, проведенные в Виргинии, она пользовалась всеобщим вниманием и уважением. Что происходит? Может быть, будущие балетные звезды опасались за свое положение в студии и потому боялись сказать доброе слово новенькой? Возможно…
Чувствуя себя совершенно опустошенной и смертельно усталой, Мишель дождалась, пока раздевалка опустела, и спустилась туда за своей корзинкой с провизией, приготовленной поваром мадам Дюбуа.
Корзинка оказалась очень вместительной и аппетитно пахла. Мишель взяла ее и собралась пройти в маленькую комнатку напротив, чтобы без помех перекусить. Но в этот момент перед ней вырос один из танцоров студии. Молодой человек был не высок, но пропорционально сложен, с копной растрепанных черных волос на голове и светло-зелеными глазами.
Юноша низко поклонился Мишель:
– Мадемуазель Вернер, разрешите представиться: Луи Ласкот – всегда к вашим услугам.
Мишель, чуть покраснев, присела в реверансе:
– Рада знакомству, месье Ласкот. Вы – единственный из всей студии, кто осмелился подойти ко мне.
Луи уловил горестные нотки в голосе девушки. Он улыбнулся, и его лицо при этом сделалось совсем мальчишеским:
– О, другие сторонятся вас только потому, что считают не совсем приличным проявлять слишком явный интерес к новенькой. Кроме того, быть вежливым сейчас не в моде. А вообще-то все просто сгорают от любопытства. И хотят узнать о вас как можно больше. Но я постараюсь опередить их.
– Каким образом?
– Перекусив сейчас вместе с вами и задав несколько довольно дерзких вопросов. Вы согласны?
Мишель утвердительно кивнула головой:
– Конечно. Мне будет очень приятно пообедать с вами. К тому же повар положил в эту корзинку столько всякой всячины, что впору накормить всю труппу.
Луи рассмеялся и взял корзинку из рук Мишель.
– Пойдемте, мадемуазель Вернер. Найдем укромное местечко подальше от остальной компании и отлично поедим.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37