Его остановил стук в дверь.
– Ну что еще?
В кабинет вошел Темплтон – его лицо выражало явное неодобрение.
– Пока вы разговаривали с мистером Чалмерсом, здесь была мисс Минтон.
– Чего она хотела?
– По-моему, поговорить с вами.
– Так почему же ты о ней не доложил?
– Видите ли, милорд, полагаю, я обязан был дать ей возможность сохранить свое достоинство.
Джеймс нахмурился:
– Говори понятно.
– К несчастью, она услышала часть вашей беседы.
Джеймс замер:
– Какую часть?
– Что-то насчет «пролезть» и о женитьбе.
Джеймс яростно выругался.
Темплтон подошел и подал ему пачку бумаг.
– Она это оставила, и еще пальто.
– Спасибо, можешь идти.
Темплтон удалился.
Гидеон, вытянув лапы, разлегся на диване перед камином; Джеймс сел рядом, положил бумаги, взглянул на стакан и, решив повременить с выпивкой, неохотно взял первый лист.
Стивен с глупым видом сидит в опере. На следующем рисунке Стивен гуляет в парке с беспечным видом и преувеличенно широкой ухмылкой. Стивен был нарисован с большой нежностью. Здесь были рисунки с Робертом и Дирдре – на них вся четверка строила заговор.
Все было сделано с глубокой симпатией и искренней любовью.
Джеймс поджал губы, не желая признавать что-то необычное в эмоциях, наполнявших картины. Он взял следующий лист. Этот рисунок был посвящен ему – он откинулся на скамейке, глядя на борьбу Геркулеса с Гидрой в ночном небе. Казалось, Геркулес проигрывал.
Джеймс долго смотрел на рисунок. Изображение пылало страстью. Не семейной любовью, бывшей в прежних картинках, а шквалом смешанных чувств. На рисунке его лицо приняло задумчивое выражение, как будто он чему-то учился, наблюдая эту битву. Геркулес и Гидра были покрыты ранами, одна голова Гидры лежала на земле, прижатая ногой Геркулеса.
Сердце отказывалось принимать то, что понимала голова: рисунки, изображавшие его, всегда были исполнены глубокого личного чувства.
Когда Джеймс держал ее в руках, лежа на земле возле горящего дома, он чувствовал, что мир наконец обрел законченный облик. Она гладила его по щеке, ее глаза обещали многое, ее чудный запах пробивался к нему сквозь дым. Что он тогда чувствовал? Силу.
А сейчас? Сейчас он чувствует себя разбитым, слабым и одиноким. Да, он ослабел. Как это раньше он мог считать, что любовь делает человека слабым? Любовь – это сила, а он позволил отцовским проблемам помешать его отношениям с единственной женщиной, которую любил.
Откинув голову на спинку дивана, Джеймс закрыл глаза и вздохнул:
– Каллиопа, мне так жаль...
Глава 18
Каллиопа неподвижно смотрела в окно – она словно одеревенела и не двигалась уже несколько часов.
Когда Роберт и Дирдре приехали, чтобы забрать ее личные вещи из дома Стивена, она действовала как автомат. Стивена она не видела с тех пор, как он отдал ей письма, и была рада этому, не зная, что ему сказать.
Роберт и Дирдре пытались ее взбодрить, но Каллиопа видела, что они обмениваются между собой тревожными взглядами. Когда она наконец приехала в дом Дейлисов, там также все начали тревожно переглядываться. В конце концов она сказала, что измучена событиями дня. Семья смягчилась и оставила ее в одиночестве в надежде, что добрый ночной сон восстановит ее дух.
Каллиопа действительно была измучена. Если бы ей удалось заснуть хоть на миг, наверное, она почувствовала бы себя лучше. И все же ей трудно было вообразить, что ее дух восстановится даже после полноценного сна – настолько все казалось унылым и мрачным.
Пришел рассвет. Жители города проснулись и приступили к своим обычным делам. Продавцы выкладывали товары, слуги сонно выполняли хозяйские задачи. Вдалеке на улице она заметила целенаправленно идущего человека. Она узнала его походку и проследила за его приближением. Видимо, он пришел поставить окончательную точку.
Внизу поднялась суматоха, и вскоре скрипнула дверь.
– Каллиопа? – В голосе Джеймса слышалась необычная для него неуверенность.
Она не обернулась, но почувствовала, как он подошел.
– Повернись, пожалуйста. – Это было сказано очень тихо.
Каллиопа печально покачала головой, продолжая смотреть в окно на мир, занятый повседневными хлопотами. У нее сжалось сердце, когда она увидела, как хорошо одетая женщина ущипнула за чепчик стоящую рядом девочку.
– Уйдите, пожалуйста.
– Каллиопа, я пришел извиниться. Я знаю, что ты вчера приходила ко мне.
– Вы не сказали ничего такого, что не было бы правдой.
– Нет, это неправда. Я злился, и мне было больно.
Каллиопа посмотрела на свои перевязанные руки – рабочие руки, не похожие на руки леди, а потом посмотрела на него через плечо. Его окутывал серый утренний полумрак.
Она снова отвернулась к окну.
– Милорд, мы с вами из разных миров, вы и я. Вы маркиз, пэр ее величества, а я... – Ее голос угас. – Кто его знает, что я такое...
– Кому какое дело, из каких мы миров?
– Всем есть до этого дело, Джеймс.
– Нет, не всем. Моих друзей заботит только мое счастье, а меня ничуть не заботит мнение моих пэров. Ты-то должна бы уже это понять. Ты мне подходишь. Это все, что меня заботит.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу, чтобы ты вернулась ко мне.
– Почему?
– Потому что ты мне нужна.
Каллиопу пронзило странное горько-сладкое чувство. Она вдруг почувствовала свое единство с матерью и наконец поняла решение матери остаться с мужчиной, которого та любила, вне зависимости от ситуации.
Повернувшись, Каллиопа грустна взглянула на Джеймса и погладила его по щеке.
– Я люблю тебя, Джеймс, но не могу быть с тобой.
– Ты меня любишь? – Это был почти шепот. – Тогда почему нет?
Каллиопа отвернулась к окну, не в силах смотреть на него.
– Мне не нравится играть такую роль. Я любила маму, и я начинаю понимать выбор, который она сделала. Но это был ее выбор, это то, что я сейчас не могу сделать.
– Что? – Он смешался, видимо, что-то решая про себя, а потом сказал: – Кажется, я все слишком запутал, но раньше я никогда никого не любил, и поэтому сейчас мне так нелегко...
У нее упало сердце.
– Что? Что ты сказал?
– Я прошу тебя, дай мне доказать это.
Неужели это он сейчас сказал, что любит ее?
– Я долго отгораживался от этого чувства, Калли. Может, мне понадобится время, чтобы соскрести с себя ржавчину, но я этого отчаянно желаю, даже если на это уйдет целая вечность! – Джеймс вынул из кармана цветок, синий с красным. Один красивый цветок, такой же, как на балу у Киллроев. Каллиопа машинально взяла его и вдруг заметила, что лепестки слегка помялись в кармане, а к стеблю прилип песок. Похоже на них с Джеймсом. Интересно, чей сад он ограбил? Впрочем, теперь это не имело никакого значения – теперь она все поняла правильно.
Каллиопа шагнула к нему. Ее рука зацепилась за штору, и солнечный луч, ворвавшись в комнату, лег к их ногам. И тогда Джеймс вступил в полосу света и обнял ее.
Эпилог
Каллиопа развернула утреннюю газету.
Всю первую страницу занимали рисунки на тему «Маркиз женится». Головокружительная свадьба! На потолочных балках висят акробаты, негодующие матроны сидят рядом с женщинами сомнительных добродетелей, наивные дебютантки убегают от разряженных актеров, Рот и Стивен подмигивают полуодетым хористкам...
В центре, безразличный к окружающему хаосу, стоит красивый жених и с любовью смотрит на сияющую невесту. В руке у него один-единственный прекрасный цветок.
Каллиопа улыбнулась, отпустила газету, и та, спланировав, накрыла бумаги на ее столе.
– Прощай, Томас Ландерс, и спасибо тебе!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31