Сэр Уилфрид сидел в своем кресле, выражение лица его не предвещало ничего хорошего. У ног хозяина устроились две его любимые борзые, на столе возле локтя стоял высокий кубок с вином.
– Закрой дверь, – властным голосом произнес он, устремив на племянницу хмурый взгляд.
Жизель молча повиновалась.
Едва она исполнила приказ, сэр Уилфрид задал главный вопрос:
– Итак, отчего тебе не нравится сэр Майлс?
Девушка медленно повернулась к нему. Ох уж этот вызывающий вид! – подумал старик. Независимость она унаследовала от матери, его родной сестры. Одному Господу известно, почему ей досталась именно эта несносная черта характера Ливии!
– Сэр Майлс – один из самых превосходных рыцарей в нашей стране, он аристократичный и в то же время бесстрашный человек. Неужели ты этого не поняла? К тому же, безусловно, красив. Любая девица была бы счастлива выйти за него.
– Вот пусть любая и выходит!
– Жизель! – рявкнул сэр Уилфрид. Первоначально он намеревался поговорить с племянницей спокойно, но сейчас не смог сдержать гнев. – Мне стоило немалых усилий устроить этот брак, и я не позволю ему распасться по чьей-либо прихоти – пусть даже моей собственной любимой племянницы!
Последние слова смягчили сердце девушки.
– Мне очень жаль, что я огорчила вас, дядюшка, – миролюбиво произнесла Жизель, – но умоляю, постарайтесь меня понять. Сэр Майлс ведет себя так, будто… будто стоит ему поманить меня пальцем, и я в тот же миг паду к его ногам.
Ах, глупец! – с возмущением подумал сэр Уилфрид. Так, значит, холодность племянницы не просто выражение ее строптивого нрава! Да девочка вовсе и не так строптива, как ему только что показалось. Молодому Бакстону следует быть поласковее с этим юным созданием, обладающим нежной, ранимой душой.
Теперь, когда сэр Уилфрид решил, что разобрался, в чем дело, голос его стал мягче:
– Но поведение Майлса можно понять, если принять во внимание, что брачный контракт уже почти подписан.
– А я тем не менее нахожу вашего Майлса дерзким невежей!
– В чем еще он виновен перед тобою?
– Подарки, которые он купил для меня… выбраны им лишь для того, чтобы похвастать своим богатством. Обо мне он совсем не думал! И о моих вкусах – тоже. Бахвал, да и только!
Едва слова эти сорвались с губ девушки, она осознала, насколько по-детски они звучат. Ей стало нестерпимо стыдно, но еще более неловко почувствовала она себя, услыхав следующее заявление дяди:
– Он не покупал для тебя подарки, девочка, он их для тебя выиграл.
– Выиграл?
– Да, на рыцарских турнирах. Всякий раз, как сэр Майлс выходил победителем над соперником, он требовал в награду приз, достойный его суженой.
– Но не для меня! – упрямо стояла на своем Жизель. – Он же никогда меня раньше не видел.
– Великий Господь! – вскричал сэр Уилфрид. – Чего ты требуешь от этого благородного юноши? Чтобы он день и ночь ползал перед тобою на коленях и просил твоей руки? Эх, не надо было мне соглашаться на твою просьбу! Ты ведь уже заранее была настроена против него. Не иначе, я впал в старческое слабоумие!
Жизель охватило отчаянье, она совсем не хотела расстраивать доброго старика. Прижав руки к груди, она порывисто воскликнула:
– Поверьте, я вовсе не настроена против него – ни раньше, ни сейчас! Просто он… самонадеянный человек. А я слишком много времени провела у леди Катарины, и теперь мне нужен хотя бы крохотный глоток свободы, прежде чем я свяжу себя брачными узами.
– Ты играешь не по правилам. Я склоняюсь к мысли разорвать наше соглашение.
– Дядюшка! В чем я виновата?
– Ты не оставляешь сэру Майлсу ни малейшей возможности попытать счастья! Когда вы танцевали, я внимательно за тобою наблюдал – у тебя был такой вид, будто через минуту появятся королевские стражники и поведут тебя на эшафот. А между тем Майлс самый хороший танцор, каких я видывал на своем веку. Ты отвергла его дары…
– Это он вам сказал?
Сэр Уилфрид уставился на нее долгим взглядом, заставившим девушку покраснеть: она прекрасно понимала, что совершила непозволительный промах, перебив властительного старика.
– Нет, он ничего не сказал, однако я еще не совсем выжил из ума. Мне хватило проницательности, чтобы понять это: ведь ты еще ни разу не надела те вещи, что получила от него в подарок. Ну, что скажешь? Разве я не прав?
Жизель смущенно потупилась. Что тут можно возразить? Ее дядя шумно вздохнул и, выдержав многозначительную паузу, произнес:
– Выслушай меня внимательно, Жизель. Если Майлс Бакстон ведет себя сейчас как высокомерный, самонадеянный дворянин, так это потому, что у него выдалось нелегкое детство. Ты хочешь, чтобы он относился к тебе внимательно, так постарайся отвечать ему тем же.
И в этом он прав, с горечью подумала Жизель. Спорить нет смысла. И кстати, что он только что сказал? Опустившись в кресло, она посмотрела на дядю.
– И почему у него было нелегкое детство?
На губах сэра Уилфрида появилась печальная улыбка.
– Наконец-то ты начала проявлять к сэру Майлсу маломальский интерес. По моему разумению, тебе следовало задать мне вопросы о нем гораздо раньше. Однако лучше поздно, чем никогда. Раз уж ты сделала это, я отвечу. Воспитывали его отец и старшие братья. Ты находишь Майлса дерзким и надменным эгоистом – ха-ха! – видела бы ты их!
– Это еще не оправдание, – капризно поджала губы Жизель, хотя в душе ее уже проснулось любопытство к прошлому Майлса Бакстона.
– Может, и так. Но знай – жизнь Майлса не была столь легкой, как тебе могло показаться. Отец до безумия любил старших сыновей, а к младшему всегда относился как к существу второго сорта. Что бы тот ни делал, отец всегда оставался равнодушным.
– Но почему? – вырвалось у Жизель. Голова ее пошла кругом. Как можно так относиться к собственному сыну? Особенно такому?
– Думаю, причина крылась в том, что из всех отпрысков Чарлза Бакстона один только Майлс был точной копией своей матери, а Чарлз свою жену ненавидел.
– Ненавидел?
Жизель содрогнулась. Какой же ужасной должна быть жизнь женщины, навеки связанной узами брака с человеком, который ее и в грош не ставит!
Прежде чем она успела добавить, что именно этого она и боится, отказываясь выйти замуж, сэр Уилфрид продолжил:
– С сожалением должен отметить, что супруга тоже не любила его, хотя ни ее, ни его не вынуждали вступать в брак.
– Выходит, они сами выбрали для себя такую судьбу? – воскликнула Жизель. – Но почему?
Ответил сэр Уилфрид не сразу.
– Видишь ли, – сказал он наконец, – девица, в которую Чарлз был страстно влюблен и с которой даже обручился, незадолго до свадьбы скончалась. Мне думается, Чарлз, потеряв возлюбленную, разуверился в том, что когда-либо сможет быть счастливым, и потому женился на первой попавшейся состоятельной девушке. – На некоторое время сэр Уилфрид снова задумался и грустным голосом добавил: – Что до Эдит, то она в то время была совсем юной. К тому же родители внушили ей, что ее ждет либо брак с Чарлзом, либо заточение в монастыре.
– Однако я не нахожусь в столь отчаянном положении, дядюшка, – заметила Жизель.
– Да, конечно, и Майлс – тоже. – Сэр Уилфрид встал и, подойдя к племяннице, нежно обнял ее за плечи. – Поверь, дорогая, Майлс очень хороший человек. Я всегда считал, что ты достойна всего самого лучшего, Жизель, а Майлс – веришь ты сейчас в это или нет – прекрасная партия.
Девушка пожала плечами.
– Но я не могу понять одного: если родители сэра Майлса были несчастливы в браке, почему он так настойчиво добивается моей руки, зная, что я не желаю выходить за него?
Сэр Уилфрид покачал головой.
– Не знаю. Однако, каковой бы ни оказалась причина, сей благородный юноша мне нравится. – Он шутливо потрепал Жизель по щеке. – От тебя многое зависит, девочка моя. Дай ему шанс, хорошо?
Рассказ дяди отрезвил Жизель; она поняла, как мало знает о Майлсе Бакстоне. В сущности, почти ничего. Подумав, она кивнула:
– Хорошо, я постараюсь.
Уже наступил вечер, а Жизель все еще терзали сомнения. Что все-таки движет Майлсом? Почему он хочет жениться на ней? Ведь не мог же он забыть ужасный опыт супружеской жизни своих родителей? Да и сама Жизель ясно дала понять, что не слишком лестного мнения о нем…
От намерения как можно дольше не вступать в брак она, конечно, не отказалась, но все же решила побольше узнать о сэре Майлсе, однако при этом никоим образом не потворствовать ему в попытках ухаживать за нею.
К ее разочарованию, сегодня Бакстон не сел за главный стол на возвышении. Когда началась трапеза, он расположился за столом для низших сословий, где отведено было место актерам, и сразу же вступил в оживленную беседу с Мэттью и другими лицедеями.
Посланный рыцарем слуга подошел к Жизель и шепотом сказал, что благородный сэр Майлс будет ужинать с актерами, если, конечно, миледи не имеет ничего против.
Против? Естественно, она против! Сэр Майлс принадлежит к числу высокочтимых гостей, и остальные – а самое главное, ее дядя – могут поставить ей в вину, что она не выказала ему должного уважения. Поступок Майлса больно ранил ее, она чувствовала себя оскорбленной. Странные у него представления! Неужели надеется завоевать ее любовь, поставив перед всеми в неловкое положение?
Слуга смиренно замер за ее креслом, ожидая ответа хозяйки. Жизель с улыбкой кивнула и отпустила его.
Хорошо хоть, что день прошел без осложнений, да и сейчас гости довольны угощением, а музыканты играют сверх всяких похвал; в воздухе витает дурманящий аромат корицы и печеных яблок, которые повара добавляли в эль и вино.
Жизель обвела глазами зал. Все было в порядке. Гости ели и пили, слуги бесшумно сновали между столами. В противоположном конце зала, у очага, в котором горело рождественское полено, блаженно растянулись сытые борзые, похожие в эту минуту на своего хозяина: сэр Уилфрид сидел рядом с Жизель и подремывал, опустив отяжелевшие веки.
В центре зала танцевали человек десять гостей, среди которых особым старанием отличался сэр Джордж де Грамерси. Мэттью и остальные участники труппы ушли готовиться к представлению, но куда подевался Бакстон? За столом, где он сидел прежде, его не было. Поразмышляв с минуту, Жизель решила, что это не должно ее волновать. Не хочет смотреть выступление актеров – не надо.
Устало вздохнув, она собралась было попросить у дядюшки разрешения покинуть зал перед тем, как появятся лицедеи. Продукты для бедняков приготовлены заранее, и теперь было бы неплохо подняться в покои и немного передохнуть.
Но Жизель не успела обратиться к полусонному сэру Уилфриду: музыканты заиграли торжественный марш и перед оживившимися гостями предстал Мэттью, одетый в длинную красную мантию, отороченную по подолу мехом горностая. На лице его красовалась окладистая белая борода из пакли, в руке – посох.
– Святой Николай! – в один голос воскликнули леди Елизавета и ее неразлучная подруга леди Алиция.
Затем вошел Питер в образе молодой девушки, под руку с актером, который, как догадалась Жизель, изображал ее жениха. Вскоре он исчез, и «девушка» заломила руки, старательно показывая, как невыносимо она страдает.
Сэр Уилфрид открыл наконец глаза, выпрямился в своем кресле и громко возвестил:
– Это о святом Николае и трех сестрах!
Жизель скептически усмехнулась. Притча о том, как добрый святой одарил живущих в страшной нищете сестер богатым приданым, дабы им не пришлось торговать собой на ярмарочных площадях, как нельзя лучше подходила для рождественского представления, однако Жизель предпочла бы, чтобы Мэттью выбрал какую-нибудь другую пьесу, где бы не затрагивалась тема приданого или свадьбы.
Тем временем в зале появилась еще одна пара, также изображающая влюбленных. И снова последовали разлука и горестные страдания, за чем внимательно наблюдал святой Николай, в величественной позе стоявший поодаль.
Выход третьей сестры ознаменовался всеобщим оживлением и откровенными взглядами в сторону Жизель, и она мгновенно поняла почему: причина крылась не в том, что «девушка», в которой легко узнавалась сама Жизель, вела себя чрезмерно суетливо, всем своим видом показывая, что она рачительная хозяйка, а в том, что играл ее не кто иной, как доблестный сэр Майлс Бакстон.
Больше всего Жизель позабавил жених третьей сестры: с первого взгляда стало ясно, что он изображает сэра Майлса – начиная с надменного выражения лица и кончая манерой держаться. Жених выказывал полное безразличие к невесте, которая сновала вокруг него, шурша юбками, и только вышагивал взад-вперед по импровизированной сцене, подобно деревянному солдатику.
Отлично копирует, подумала Жизель, пряча довольную улыбку.
Наконец святой Николай одарил сестер приданым под общее ликование, и тут сэр Майлс сделал такое, чего никак не ожидала Жизель. Третья сестра вдруг жеманно надулась, делая вид, что раздумала выходить замуж за своего чопорного жениха, а тот, поняв, что может потерять и ее, и приданое, предпринял попытку похитить суженую, однако получил внушительную оплеуху и рухнул на пол. Однако шустро вскочил и, прижав руки к груди, стал приносить пылкие извинения. Наконец ему удалось разжалобить невесту, и та в знак примирения схватила его в объятия, причем с такой силой, что ноги несчастного оторвались от пола. Публика пришла в полный восторг и приветствовала влюбленных бурными аплодисментами.
Затем, к изумлению Жизель, сэр Майлс с широкой улыбкой уставился на нее, как бы ожидая одобрения. Или прощения.
Надо признаться, это польстило самолюбию девушки, весь гнев на него исчез в одно мгновение. Финал пантомимы показался ей довольно забавным: надменный жених получил по заслугам и стал робким и смиренным.
Но стоит ли показывать сэру Майлсу, что ей понравилось его выступление в качестве лицедея? Нет, не сейчас, решила она и склонила голову, дабы скрыть улыбку.
Принимая во внимание поведение рыцаря накануне, его следует немного наказать, решила она.
На следующее утро Майлс стоял у окна в покоях, где разместились дворяне и сопровождающие их всадники, и задумчиво смотрел во двор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13