Этих слов, истинных, как никакие другие, не было здесь, когда она первый раз увидела могилу. Должно быть, это она добавила их.
Кейли, шатаясь, поднялась на ноги. Было холодно; холод, казалось, исходил от нее самой, из глубин ее души.
– Дерби, – прошептала она как заклинание. – Дерби...
Кейли в ужасе проснулась и села на кровати ни жива ни мертва. Ее тело было мокрым от холодного пота.
Дерби пошевелился.
– Дорогая?..
Она пробормотала какие-то бессмысленные слова, давая ему понять, что все в порядке, и он снова забылся глубоким сном.
Кейли подождала некоторое время, чтобы удостовериться, что Дерби спит, затем потихоньку выскользнула из постели, накинула на себя одеяло и, тихо ступая, прошла в кухню. В двадцатом веке она поставила бы стакан воды в микроволновую печь и заварила какой-нибудь травяной чай, чтобы успокоить нервы, но здесь это было не так просто. Кейли не решилась выпить спиртного, так как была почти уверена, что беременна. Она только зажгла лампу и, дрожа, села за стол, опустив руки на колени.
Мануэла подошла так тихо, что, увидев ее, Кейли вздрогнула и тихонько вскрикнула от неожиданности.
– Вам плохо, миссис Элдер? – обеспокоенно спросила Мануэла.
Кейли покачала головой. Она была так потрясена увиденным сном, что не могла вымолвить ни слова. Она отчетливо поняла из него, что в судьбе Дерби ничего не изменилось.
Мануэла подошла к печи, подбросила дров в огонь и набрала в котелок воду. Пока вода нагревалась, она молча приготовила все необходимое для чая. Поставив на стол глиняный чайник и чашку, она обратила внимание на сорочку Кейли.
– Вы упали, миссис Элдер? – спросила она. – Вы, наверное, выходили на улицу и оступились в темноте?
Кейли опустила глаза, и из ее горла вырвался мучительный, отчаянный крик, но едва ли более громкий, чем подавленный вздох. Подол ее ситцевой сорочки, купленной в качестве приданного, был испачкан травой и грязью. Но она выходила из дома только раз после ужина, когда выливала воду из таза, в котором мыли посуду.
– Миссис Элдер? – ждала ответа Мануэла.
Кейли покачала головой, боясь произнести хоть слово, чтобы не нарушить непрочное равновесие и не унестись нечаянно обратно, в другое время.
Мануэла залила чай кипятком и добавила сахар – она за ужином заметила, что Кейли любит сладкий чай, – и осторожно придвинула к ней чашку с горячим напитком.
– Пейте. Вы почувствуете себя лучше.
Взяв обеими руками чашку, Кейли поднесла ее ко рту и сделала несколько глотков. Ее била такая крупная дрожь, что она боялась вылить горячий чай себе на колени. Мануэла вышла из кухни, и вернулась через пару минут с одеялом, которым укрыла подрагивающие плечи Кейли.
– Я позову мистера Элдера, – сказала она.
– Нет! – вскрикнула Кейли. – Нет... пожалуйста, не надо.
Мануэла нахмурила брови:
– Но он ваш муж...
– Со мной все в порядке, – уверила ее Кейли, стараясь говорить по возможности убедительно, но ее голос предательски дрожал. – Пожалуйста... Мистер Элдер очень устал за день. Ему нужен покой.
Она прикусила нижнюю губу в надежде, что боль вернет полноту реальности этого мира. Она все еще ощущала прохладу росы на траве, прикосновение свежего ночного ветра, щемящую боль в сердце. Посмотрев в лицо Мануэле, Кейли поняла, что должна придумать какое-то объяснение своему состоянию. Женщина хмуро глядела на нее.
– Я, наверное, гуляла во сне, – чуть слышно пробормотала Кейли. Это, конечно, не было всей правдой, но это не было и ложью и могло успокоить Мануэлу. – Идите спать, со мной все будет хорошо.
Мануэла долго колебалась, потом все же вернулась в свою комнату. Кейли допила чай, загасила лампу и пошла в спальню. Она сняла испачканную сорочку, скомкала ее и засунула в дальний угол комода. Затем надела чистую, и улеглась в постель рядом со спящим мужем. Или, по крайней мере, Кейли думала, что он спит.
– В чем дело? – услышала она голос Дерби.
– О чем ты?
Дерби повернулся на бок:
– Брось, Кейли. Ты отлично понимаешь, что я имею в виду.
– Мне приснился плохой сон, – ответила она, поближе придвигаясь к Дерби и надеясь, что он не будет больше мучить ее вопросами.
– Должно быть, это был очень плохой сон, если тебе пришлось переодеваться после него, – снова услышала она голос Дерби.
Кейли бросило в жар.
– Кое-что произошло, – прошептала она.
– Я догадался, – Дерби взял ее за подбородок и повернул лицом к лунному свету. – Я слушаю, миссис Элдер.
Кейли не могла не подчиниться, ведь прошлой ночью она вынудила его рассказать ей о братьях Шинтлер.
– Мне кажется... Я... Я спала...
Дерби ждал, когда она соберется с мыслями.
– Мне кажется, – запинаясь, продолжила Кейли, – я была в будущем. Мне казалось, что я сплю, и в то же время я знаю, что не спала...
– Что случилось? – допытывался он. Кейли высвободилась из его объятий, встала с постели и достала грязную сорочку. Дерби сел, зажег лампу на столе рядом с кроватью, которая наполнила комнату мерцающим светом. Кейли показала ему пятна грязи на белом ситце.
Дерби потер рукой щеку и зевнул.
– Но ты могла просто ходить во сне, разве нет? Может, ты споткнулась, когда шла из уборной.
Это было такое простое и логичное объяснение – Кейли не хотелось разубеждать его; в конце концов, это выглядело очень правдоподобно, и Мануэла тоже допускала такую возможность. Но, понимая это, Кейли все же не смогла заставить себя солгать ему.
– Нет, Дерби, – покачала она головой, – я не выходила из дома. Я даже не поднималась с постели.
Он долго не отвечал на ее слова, потом бросил в сторону сорочку и откинул одеяла.
– Я предпочел бы услышать продолжение, крепко сжимая тебя в объятиях.
Кейли прильнула к нему, ее сознание слегка затуманилось. Дерби приподнялся на локте, чтобы загасить лампу.
– Рассказывай.
Кейли тяжело вздохнула.
– Я была на кладбище в Редемпшне, – осторожно начала она. – Я видела... Я видела твою надгробную плиту.
Дерби присвистнул. Он часто делал это, работая с лошадьми, только более громко и пронзительно.
– Значит, все дело в этом? – спросил он.
– Да. – Она прижалась к нему еще крепче.
– Не скрывай от меня ничего, Кейли. Я уверен, за этим кроется что-то еще. Я никогда не поверю, что ты не обратила внимания на даты, нацарапанные на плите.
Кейли зажмурила глаза, слезы горя и отчаяния брызнули сквозь ресницы. Она думала, что оберегает мужа, не рассказывая ему о будущем, но сейчас она поняла, что поступала с ним нечестно. Конечно, Дерби имел право знать все. Возможно, он мог сделать что-то такое, что изменило бы его судьбу, что-то, о чем она даже не подозревала.
– Там было написано, что ты умрешь в этом году, Дерби, – выдавила она из себя. – В тысяча восемьсот восемьдесят седьмом.
Она поведала ему о сундучке на чердаке Франсин Стефенс, о газетных заметках и о скульптуре. Она даже рассказала ему о Гарретте. Кейли скрыла от Дерби только то, что после его смерти ей суждено стать женой его брата, Саймона.
Дерби слушал ее, не перебивая и даже не моргая, его дыхание было глубоким и ровным, и, если бы он время от времени не сжимал ее крепче в объятиях, Кейли подумала бы, что он спит.
Когда она закончила свой мучительный рассказ и лежала, дрожащая и настолько опустошенная, что даже не могла плакать, Дерби повернулся на спину и положил ее на себя. Он обхватил Кейли обеими руками, и хотя ее лицо было в тени, казалось, что он смотрит не просто ей в глаза, а проникает взглядом в самую душу.
– Послушай, – негромко произнес он. – Все смертны, Кейли. Кто-то умирает раньше, кто-то позже. Может, мы сумеем что-то сделать, чтобы противостоять злому року, а может быть, и нет, но я скажу тебе, чего мы точно не будем делать: мы не будем терять даром ни одного мгновения нашей жизни. Пусть нам останется лишь пять минут или целых пятьдесят лет.
Кейли лежала, уткнувшись лицом ему в шею.
– Надеюсь, что умру раньше тебя, – пробормотала она со слезами в голосе, приподняв голову, чтобы снова заглянуть в его глаза. – Я эгоистка, Дерби. Я не хочу испытать боль утраты. Я не хочу, чтобы мне довелось носить траур и жить одними воспоминаниями...
– Ты не одна эгоистка, – сказал Дерби, наматывая на палец прядь ее волос. – Представь себе, я чувствую то же самое – лучше умереть самому, чем потерять тебя.
– Давай уедем отсюда в Европу или в Мексику, или в Канаду...
Дерби закрыл ей рот поцелуем, не дав договорить.
– Нет, Кейли, – решительно не согласился он. – Мы уже решили никуда не уезжать, помнишь? Если до первого января тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года у тебя не пропадет желание пуститься в путешествие, мы соберем чемоданы и отправимся в путь. Но сейчас мы должны остаться и играть по правилам, которые диктует нам судьба.
– Ты прав, – печально вздохнула Кейли. – Господи, как это ни ужасно, ты прав.
Он начал гладить ее упругие ягодицы, одновременно поднимая подол ночной сорочки.
– Теперь вернемся к моей философии о том, что мы должны ценить каждое мгновение...
На следующее утро Кейли, свободная от домашних хлопот, благодаря Мануэле, но не привыкшая сидеть без дела, решила поискать в окрестностях подходящий камень для скульптуры. Неделю назад, когда она ездила с Дерби в город закупать припасы для ранчо, она приобрела в магазине долото и маленький молоток.
В тот день Дерби, верхом на своем черном красавце Дестри, сгонял часть скота для клеймения. Глядя на них, на мужчину и животное, мчавшихся по равнине, подгоняя отбившихся от стада телок, Кейли застыла на месте, с замиранием сердца любуясь великолепным зрелищем. Она знала, что именно этот момент вдохновил ее когда-то на создание скульптуры, которую Франсин найдет на чердаке век спустя, он вдохновлял ее и сейчас. Независимо от того, удастся ли им обмануть судьбу, она хотела сохранить память о человеке, которого любила.
Переполненная впечатлениями, Кейли побрела дальше и наткнулась на большой кусок гранита, который как нельзя, кстати, подходил для задуманной работы. Вопрос был только в том, как доставить его на ранчо.
Она стояла перед камнем, размышляя, и вдруг услышала топот копыт. Кейли подняла глаза и увидела скачущего в ее сторону всадника. Она узнала в нем Дерби. Приблизившись к Кейли, он сорвал с головы мятую шляпу и кивнул, улыбаясь. Он смотрел на нее открытым и как всегда немножко озорным взглядом.
– Доброе утро, миссис Элдер, – приветствовал он Кейли. – Я не говорил, что здесь видимо-невидимо змей, и они часто прячутся под камнями?
Кейли посмотрела на камень, который выбрала для скульптуры, и чуть вздрогнула испуганно.
– Мне не следует забывать об этом. – Она сделала шаг от камня. – Бабушка предостерегала меня, когда я была маленькой.
Дерби наклонился и протянул Кейли руку в кожаной перчатке, одновременно высвободив левую ногу из стремени.
С его помощью Кейли неуклюже взобралась на лошадь, путаясь в многочисленных нижних юбках.
– Если ты собираешься совершать прогулки в одиночестве, тебе не помешало бы научиться стрелять. – Дерби повернул к ней голову. В его словах и в тоне, которым он произнес их, не было ни назидательности, ни осуждения. Надвинув шляпу на самые брови, чтобы солнце не слепило глаза, он задумчиво обозревал плоский горизонт. Кейли знала, что его мысли были о Шинглерах. – Я начну учить тебя сразу же после ужина, – заявил он категорично.
Кейли прижалась щекой к его нагретой солнцем и влажной от пота спине. От рубашки Дерби пахло тяжелой работой и чуть-чуть мылом и свежестью.
– Я искала камень для скульптуры, – объяснила Кейли.– Мне понравился вон тот большой.
– Ты его получишь, – ответил Дерби шутливо-покорным тоном. – Может, всем миром, если я позову на помощь ребят, мы сможем притащить эту чертову глыбу домой.
Но Дерби справился с этой нелегкой задачей, используя в качестве вспомогательной силы только Уилла и Саймона. Применив старый лом, который Дерби нашел в хлеву, и, воспользовавшись упряжкой из пары лошадей, позаимствованных у работников, они взгромоздили камень на салазки и повезли к дому.
Кейли велела оставить камень во дворе; она сказала, что его можно будет занести в дом после того, как она отсечет от него лишнее. Опустившись на колени перед глыбой, Кейли сразу же приступила к работе. Пабло и Этта Ли стояли рядом и с любопытством наблюдали за тем, что она делала.
– Вы думаете, внутри камня что-то есть? – недоумевала Этта Ли.
На ней был бело-голубой клетчатый фартук, темные волосы, заплетенные в две толстые косы, были аккуратно завязаны лентами. Как и Пабло, она посещала школу при миссии, и после занятий Саймон привез их обоих на ранчо.
Пабло, прищурившись, смотрел на камень, очевидно пытаясь разглядеть в нем какой-то скрытый образ.
– Да, – с улыбкой ответила Кейли. – Внутри находится твой дядя Дерби и его конь Дестри.
– А когда они выйдут? – хотел знать Пабло.
– Не могу сказать точно, – пожала плечами Кейли. – Гранит очень твердый. Возможно, потребуется немало времени.
Солнце опустилось к горизонту, уже был поздний вечер, но жара еще не спала. Слипшиеся от пота волосы щекотали мокрую шею Кейли. Вдруг на нее упала тень. Кейли подумала, что это Дерби, и подняла сияющее счастливой улыбкой лицо.
Но это был Саймон. Он встал у нее за спиной, с недоверием глядя на камень.
– Пойдем, Этта Ли, – позвал он дочь. – Нам пора.
Этта Ли была послушным ребенком, но на этот раз она запротестовала, чуть выпятив нижнюю губку.
– Я надеялась, что вы с Эттой Ли останетесь на ужин, – огорчилась Кейли.
Не было вины Саймона в том, что с ним могло быть связано ее будущее, и кроме того она должна постараться сделать все, что в ее силах, чтобы улучшить отношения между Дерби и членами его семьи.
– Мануэла уже жарит курицу. Еды будет в изобилии, – уговаривала его Кейли.
Саймон делал вид, что ему не хочется оставаться, но Кейли могла поклясться, что это притворство, и он поломается немного и сдастся.
– Пожалуйста, папа, – упрашивала отца Этта Ли. – Я хочу посмотреть, как дядя Дерби и Дестри выйдут из камня!
Кейли засмеялась и протянула руки, чтобы обнять девочку.
– Я им говорила, – посмотрела она на Саймона, – что на это могут уйти месяцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37