» — терзалась Эмили вопросами, на которые не было и не могло быть ответа. Не далее как позавчера она едва не схватила воспаление легких, всю ночь проворочавшись на ледяной садовой скамейке. Тогда можно было лишь мечтать очутиться вдруг на пуховой перине под теплым покрывалом, не говоря уж о грелке в ногах. Да и в камине весело потрескивает уголь, наполняя комнату жаром. Какого рожна еще нужно? Чего не хватает для полного счастья? На что пожаловаться? Разве только на непривычный полог, который при желании можно натянуть над кроватью.Эмили огляделась, прислушалась, зябко повела плечами. Старый дом жил своей жизнью, поскрипывал и шуршал, вздыхал и посапывал. Все вокруг казалось странным и внушало легкий страх. Но главное, возникло ощущение, что раньше, когда она пребывала в полном одиночестве, ей было во сто крат легче, чем сейчас. Джастин совсем рядом, рукой подать, достаточно крикнуть, и он будет здесь, но делать этого нельзя. Их разделила стена крепче каменной, стена, сложенная из невыполненных обещаний и откровенной лжи.Эмили вытерла слезы рукавом, немного успокоилась и вдруг услышала звуки музыки — они проникали снизу сквозь толщу пола. Звуки складывались в мелодию, до боли знакомую, щемящую, влекущую. Возникло непреодолимое желание тотчас встать и отправиться на поиски источника чарующей музыки.«Нет, нет, ни за что, — убеждала себя Эмили, сжав кулаки. — Не могу, не имею права вновь встретиться с Джастином лицом к лицу. Достаточно того, что пришлось пережить, когда я увидела его возле рождественской елки. Еще секунда, и я бы все забыла, простила и бросилась ему на шею».Отлично причесанный и гладко выбритый, он выглядел лет на десять моложе и был чертовски хорош собой в ладно пошитом костюме, плотно облегавшем грудь и бедра. Улыбался криво, но очень мило, будто предлагал ей свое сердце; словом, смотрелся как праздничный подарок, оставалось только снять блестящую обертку. А Эмили в тот момент чувствовала себя мокрой курицей в платье с чужого плеча и идиотской шляпке, которые навязала ей Дорин. Лишь уязвленная гордость придала ей сил и позволила отвергнуть подарок.«Конечно, можно во всем винить Джастина, но, когда он презрительно посмотрел на меня так, словно испытывает ко мне отвращение за былые проступки, кажется, впервые в жизни мне сделалось стыдно», — горестно думала Эмили.Музыка не стихала, действовала на нервы, возбуждала и куда-то звала. Больше терпеть было невозможно. Эмили откинула покрывало, соскочила с кровати, сунула ноги в бархатные домашние туфли, гревшиеся на коврике возле камина, и блаженно пошевелила пальцами, ощутив мягкое нутро. Когда она вышла в коридор, музыка зазвучала громче, заполнив весь огромный дом.Эмили начала спускаться по длинной витой лестнице и на полпути догадалась, что звуки доносятся из гостиной, расположенной напротив вестибюля. В открытую дверь виднелась большая комната, залитая лунным светом, свободно проникавшим через высокие окна. Почетное место здесь было отведено концертному роялю, за которым сидел Джастин с раскрасневшимся потным лицом. Он снял сюртук и жилет, белая рубашка была расстегнута до пояса, играли мускулы под тонкой тканью, волосы спутались и взлетали над клавишами в такт взмахам рук.У Эмили подкосились ноги, и она присела на ступеньки, вцепившись в балясину дрогнувшей рукой. Мелодия была до боли знакома. Да, конечно же, это та самая мелодия, которую Джастин сочинил на острове в честь незваной гостьи. Вместе с тем музыка звучала совсем иначе, полным голосом, и Эмили стало стыдно за былую попытку передать эту дивную музыку своим слабым голоском. Джастин играл мастерски, пальцы его извлекали звуки, заставлявшие плакать и смеяться.Во рту пересохло, Эмили дышала прерывисто, закрыв глаза. Казалось, Джастин слился воедино не с фортепьяно, а с ней, и — аккорд за аккордом — предавался любви. Мелодия достигла апогея, из груди девушки вырвался тяжкий вздох, глаза ее открылись.Джастин поднял голову и встретился взглядом с Эмили. В его взоре читалась угроза, но пальцы по-прежнему бегали по клавишам.«Все это время я старался вложить свою страсть в музыку, но на самом деле у меня нет иного желания, кроме желания обладать тобой». Эти слова дошли до сознания Эмили, хотя Джастин не пошевелил губами.Эмили с усилием оторвала от него взгляд, вскочила на ноги и взлетела вверх по лестнице; она захлопнула и заперла дверь, пригнула в кровать, позабыв снять комнатные туфли, укрылась с головой покрывалом и зажала уши. Но тщетно: музыка упорно пробивала дорогу в ее сознание, и противиться ей было невозможно. 20 «Когда мы прощались, мне на секунду померещилось, что вижу перед собой женщину, которой ты со временем станешь…» — Вот как раз то, что нам требуется, сэр, — радостно воскликнул Пенфелд, тыча пальцем в газету, расстеленную на обеденном столе. — Послушайте, что здесь написано. — Он стал читать, поглядывая на Джастина: — «Горничная к услугам госпожи, может быть компаньонкой, прекрасный парикмахер, свободно владеет французским и итальянским языками…»Наверху упало что-то тяжелое, с потолка посыпалась пыль от штукатурки, послышалось приглушенное проклятие, не нуждавшееся в переводе ни с французского, ни с итальянского.Джастин грустно посмотрел на пылинки, плававшие в чашке чая, и хмуро спросил:— Как ты думаешь, а не сможем ли мы найти горничную с опытом работы в цирке? Скажем, бывшую укротительницу тигров?— Что ж, будем обращаться в цирк, — охотно согласился камердинер.Джастин трусливо спрятался за газетой, дабы отгородиться от внешнего мира, от испуганных криков, воплей и грохота, доносившихся со второго этажа. Но полностью игнорировать шум не удавалось, хозяин дома недовольно поморщился, когда наверху со звоном принялись бить посуду.Пенфелд взял заварочный чайник, дабы подлить свеженькой заварки своему господину, а тот медленно считал, прикрыв глаза:— Раз, два…Пушечным выстрелом грохнула дверь, Пенфелд вздрогнул, но от своего намерения не отказался. Он застыл истуканом, возведя очи горе, и тонкая янтарная лужица растеклась по белоснежной скатерти. Вниз по лестнице простучали каблучки, послышалось истерическое всхлипывание. «Стук, стук, стук» — процокали каблуки по мраморным плитам вестибюля, и снова пушечным выстрелом грохнула на этот раз парадная дверь.— …три, — завершил подсчет Джастин и устало потер ладонью лоб, голова раскалывалась от боли.С края стола ему на брюки стекала струйка горячего чая.— О господи! Ради бога, простите, сэр! Виноват! — захлопотал пришедший в себя Пенфелд, насухо протирая брюки салфеткой.Под полными парусами в комнату вплыла герцогиня, за ней едва поспевал длинный шлейф платья.— За последние три дня это уже третья горничная, — посчитала своим долгом напомнить величественная дама. — Нельзя допустить, чтобы девица все дни проводила взаперти, изображала хандру и отказывалась от любого общения. Если она не желает выходить из комнаты и вести себя прилично, тебе самому придется заняться ею.Джастин неохотно отложил газеты, подавив тяжкий вздох. Нервы и так издерганы до предела, не хватало только ввязаться в решение такого рода проблем Эмили.— На днях я пригласила дочерей, — продолжала герцогиня, — и мы обсудили, что нужно сделать для опекаемой тобой девушки. Мы решили начать с небольшого приема, строго для узкого круга, чтобы ввести ее в свет, а позднее планируется роскошный бал, где ее можно будет познакомить с молодыми людьми. Ведь девица на выданье, и пора подыскивать ей жениха. — Хозяйка дома зарделась, будто сама собиралась замуж, и с радостной улыбкой воскликнула: — Нет, ты представь себе, дорогой, какое счастье снова иметь в доме молодую цветущую девушку, полную сил и здоровья!— Радость несказанная, — пробурчал Джастин и поспешил покинуть комнату, прежде чем мать захочет обсудить с ним фасон подвенечного платья либо наряд первенца Эмили для крещения в церкви.Поднимаясь по лестнице, он оправил сюртук, дабы выглядеть достойно, явить образец заботливого и чуткого отца. Подчеркнутая строгость и некоторая холодность служили верной защитой от проявления иных эмоций. На громкий стук в дверь никто не отозвался, Джастин вошел и в первую минуту несколько опешил. Глазам его предстал торчавший в окне аппетитный зад Эмили в ореоле кружевного белья.— И не приходи больше! — кричала девушка, до половины высунувшись в окно. — И не такие уроды, как ты, пытались меня засунуть в этот проклятый хомут, только ничего у них не вышло.Эмили чуть не выпала из окна, стараясь докричаться до горничной, бежавшей к воротам. Джастин еще раз взглянул на панталоны, тыльной стороной ладони вытер пот, неожиданно выступивший на лбу, неспешно подошел к окну и обнял девушку за талию. Не хватало только, чтобы она вывалилась наружу в одном исподнем.— Не надену, ни за что не надену! — билась Эмили в его руках. — Не заставите! А если только попробуете, я… — Она грозно замахнулась длинной шляпной булавкой, еще не сознавая, в чьих руках оказалась.— Ну и что ты сделаешь? — насмешливо спросил Джастин, ловко уклоняясь от удара. — Думаешь, если проткнуть булавкой, из меня выйдет весь воздух?Эмили спрыгнула с подоконника, что-то ворча вроде «пар из тебя выпущу». Девушка раскраснелась от злости и не сразу пришла в себя, но при виде Джастина вначале прикрыла ладонями грудь, затем зажала ими интимное между ног, но потом поняла, что стыдобу ничем не прикроешь, гордо выпрямилась и с вызовом посмотрела на опекуна.— Какие проблемы? — с невинным видом поинтересовался Джастин, хотя прекрасно знал ответ на свой вопрос. Проблема стояла прямо перед ним во весь свой рост — пять футов и три дюйма слегка прикрытых женских прелестей. Окажись на его месте евнух, даже он не устоял бы перед соблазном, но в отличие от служителя гарема молодой герцог славился завидной выдержкой и самообладанием.— Там проблема, — Эмили ткнула пальцем в сторону ближайшего стула.Джастин взял предмет, переброшенный через спинку стула, провел ладонью по каркасу из китового уса.— Это что за штука? Какая-то новомодная шляпа? — спросил он.Эмили поняла, что он действительно не знает, с чем имеет дело. Слишком долго пропадал вдали от общества. На мгновение его наивность показалась очень милой, но тут пришли на память пышнотелые туземные красотки. Естественно, Рангимэри и ее подружки не стали бы обременять себя лишней обузой. Достаточно было залезть рукой под короткую юбчонку — и все, в дамках.Эмили выхватила турнюр, чуть было не сорвалась на резкость, но сдержалась.— Это орудие пытки, — пояснила она. — Его напяливают на даму, чтобы подчеркнуть формы и выпятить зад.Внимательно изучая турнюр, Джастин что-то пробормотал себе под нос, нахмурился и неожиданно просиял.— Понял. Если не ошибаюсь, нечто подобное носит матушка. Мне раньше казалось, что у нее под платьем птичья клетка.Эмили примерила турнюр на бедрах, запуталась в завязках, пошатнулась и свалилась бы на пол, если бы ее не поддержал Джастин.— Теперь видишь, в чем дело? — воскликнула Эмили, не выпуская руки Джастина. — Зачем мучиться? Почему нельзя ходить просто в юбке? Помнишь, как в Новой Зеландии?Глядя в пытливые карие глаза, Джастин вспомнил иную Эмили — барахтающуюся в волнах морского прибоя в насквозь промокшей юбке, облепившей стройные ноги; сидящую на золотом песке, стыдливо прикрыв ладонями обнаженную грудь, с взлохмаченными утренним бризом и ласками любимого волосами.— Сейчас мы не в Новой Зеландии, а в Лондоне, — мягко напомнил Джастин, осторожно высвобождая руку.Об этом следовало напомнить скорее себе, но одними словами невозможно утолить страшный голод. Джастин поспешно отвел глаза и приблизился к кровати, на которой аккуратно расстелила всевозможные наряды безвинно виноватая горничная, с позором изгнанная из дома. Джастин медленно пропустил между пальцев шелковый чулок и укоризненно сказал:— Ты сидишь здесь взаперти вот уж три дня, забаррикадировалась и никого не желаешь видеть. Если я позволю не надевать эту штуку с китовым усом, ты согласишься спуститься вниз и познакомиться наконец с семьей?— Перчатки тоже не надену, я выгляжу ужасно глупо в перчатках, — сказала Эмили, задумчиво разглядывая ворох женских нарядов.— Ладно, перчатки отставить, — фыркнул в ответ Джастин, перебросил чулок через плечо девушки, повернулся к двери и добавил: — Буду ждать тебя внизу.— Давно бы так! — торжествовала победу Эмили.На миг Джастин застыл на месте, и даже по спине его было видно, что он сдерживается с огромным трудом; потом он открыл и закрыл дверь так бережно, что было ясно: его так и подмывало грохнуть дверью изо всех сил, сорвать на ней злость.Поджидая Эмили у лестницы, Джастин обратил внимание на скопление людей, которые почему-то нашли себе неотложное занятие именно здесь, в этом месте. Две горничные усердно протирали со всех сторон столик; а лакей полировал до зеркального блеска хрустальные подвески на лампе. Но хотя руки их были, казалось, заняты полезным трудом, все то и дело стреляли глазами в сторону лестницы в надежде увидеть отважную малышку, осмелившуюся дать пощечину хозяину дома.Пробили куранты, и Джастин нетерпеливо забарабанил пальцами по перилам. Один из сестриных мужей устроился на скамейке возле высокого деревянного часового футляра, удовлетворенно попыхивая трубкой с длинным чубуком. Трудно было определить, кому из сестер принадлежит этот субъект, поскольку у всех мужей были жидкие волосы неопределенного темного оттенка и все они дома носили свободные твидовые пиджаки. Строгих костюмов чурались, видимо, из боязни, как бы домашние не подумали, будто они собрались наконец выйти на улицу в поисках работы. Немного поразмыслив, Джастин пришел к выводу, что индивидуум с трубкой скорее всего Герберт, благоверный Миллисент, а его роскошные мохнатые брови давно пора подстричь или хотя бы причесать.Джастин досадливо поморщился, завидев матушку под руку с Эдит, выплывавших из гостиной как бы на прогулку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58