https://wodolei.ru/catalog/vanny/160cm/
– спросил он.
– Да, ваша милость, знаю.
– Но почему ваша светлость, желающая блага французскому рыцарю, не посылает его вместо пажа, который необходим вам? – спросил Мотриль. – Я дал бы ему эскорт из четверых моих людей, и, вручив королю письмо, письмо от его брата, он сразу же снискал бы милость короля, которую вы рассчитываете добиться для него.
Лукавство мавра на мгновение привело в замешательство дона Фадрике, но Фернан пришел ему на помощь.
– Мне кажется, к королю Кастилии следует послать испанца, – сказал он великому магистру. – Кстати, ваша светлость выбрала меня первым, и, кроме того, что этот приказ абсолютно не подлежит отмене, я желаю сохранить за собой честь исполнить эту миссию.
– Прекрасно, ничего в наших решениях мы менять не будем, – ответил дон Фадрике.
– Здесь повелевает ваша милость, у всех нас лишь одна обязанность – исполнять ваши приказы, ну а я пойду отдам свои приказания, – сказал Мотриль.
– Для чего?
– Для подготовки к отъезду. Разве мы не договорились, что, как вчера, поедем ночью? Неужели вашей светлости не понравился наш ночной переход?
– Наоборот, очень понравился.
– Вот и хорошо! У нас всего часа два светлого времени, поэтому скоро в дорогу.
– Отдайте нужные приказы, а я буду готов. Мотриль вышел.
– Слушай, нам придется переправляться через реку, которая берет начало в Серра – Да-Эштрела и впадает в Тахо, – сказал дон Фадрике пажу. – Во время переправы всегда ненадолго возникает беспорядок, ты воспользуешься им, перейдешь на тот берег и, не останавливаясь, поедешь дальше, ибо я не думаю, чтобы тебе больше меня был нужен эскорт, который предлагал нам мавр. Только будь очень осторожен в пути и гораздо осторожнее, когда приедешь на место, ты ведь знаешь, как строго за ней следят.
– Да, ваша милость, знаю.
Мотриль не терял ни секунды, отдавая необходимые распоряжения. Караван двинулся в путь в привычном порядке: впереди ехали мавританские всадники, которые проверяли дорогу, за ними следовал великий магистр под присмотром Мотриля, а в хвосте шли носилки и арьергард.
В десять часов они перевалили через горы и вновь спустились в долину. Часом позже за растущими на горном склоне деревьями промелькнула полоска, похожая на длинную извилистую ленту, в разных местах которой луна высекала мириады искр.
– Вот и Зезири, – сказал Мотриль. – С позволения вашей милости, я пошлю искать брод.
Для дона Фадрике это была возможность ненадолго побыть одному с Аженором и Фернаном. Поэтому он поспешил кивнуть головой мавру в знак согласия.
Мотриль, как нам известно, глаз не спускал с носилок; поэтому, сделав крюк, он проехал в хвост каравана, охраняя свое сокровище, которое так сильно занимало мысли Мюзарона до тех пор, пока он не узнал, что оно собой представляет.
– Настал и мой черед просить разрешения у вашей светлости, – сказал Аженор. – Мы, французы, привыкли переходить реки там, где они нам встретились, и я хотел бы оказаться на том берегу вместе с мавром.
Это был еще один способ предоставить великому магистру возможность без свидетелей дать последние указания Фернану.
– Поступайте как сочтете нужным, – сказал он Молеону, – но не рискуйте бесполезно. Вы ведь знаете, как вы мне нужны.
– Ваша милость найдет нас на том берегу, – ответил Аженор.
И, описав в обратном направлении ту же дугу, которую проделали мавр и его носилки, рыцарь и Мюзарон исчезли в горных отрогах.
V. Переправа
Мавр, выехавший раньше, первым оказался у реки.
Вероятно, либо по дороге в Коимбру, либо во время другой поездки он уже примерил брод, который узнал, ибо сразу же спустился к самой воде, оказавшись по пояс в зарослях олеандра, Олеандр – род вечнозеленых кустарников, растущих в странах Средиземноморья и в субтропической Африке.
который в южной части Испании и Португалии почти всегда растет по берегам рек. По его сигналу ездовые, что везли носилки, взяли мулов под уздцы и после того, как Мотриль показал им точную дорогу – идти надо было на заметную апельсинную рощу на другом берегу, – сошли к реке и перешли ее в брод; вода доходила мулам до брюха. Хотя Мотриль был совершенно уверен, что брод неопасен, он не спускал глаз с драгоценных носилок до тех пор, пока те не оказались на другом берегу в полной безопасности. Лишь тогда он огляделся и наклонился к зарослям олеандра.
– Ты здесь? – спросил он.
– Да, – послышалось в ответ.
– Ты ведь признаешь пажа?
– Это тот, кто свистком подозвал пса.
– Письмо – в мешочке, а мешочек – в маленькой охотничьей сумке, которую он носит на боку. Она-то мне и нужна.
– Она будет у вас, – ответил мавр.
– Значит, я могу его звать? Ты на посту?
– Я буду там вовремя.
Мотриль вновь поднялся на высокий берег реки и подъехал к дону Фадрике и Фернану.
В это время Аженор и Мюзарон уже добрались до отлогого берега, и, даже не думая о глубине реки, рыцарь смело направил коня в воду.
У берегов было совсем неглубоко. Поэтому рыцарь и оруженосец медленно, постепенно погружались в воду. Пройдя три четверти брода, конь потерял дно, но, удерживаемый поводьями и ласками седока, изо всех сил поплыл и вскоре, шагов через двадцать, снова нащупал дно. Мюзарон, словно тень, следовал за своим господином, и, проделав тот же маневр, целым и невредимым перебрался на другой берег. По обыкновению, он хотел было вслух похвалить себя за геройство, но Молеон, приложив палец к губам, сделал ему знак молчать. Итак, оба выбрались на берег, и никто ничего не услышал; кроме легкого всплеска воды, ни один шорох не выдал Мотрилю, что рыцарь переправился через реку.
Выехав на берег, Аженор остановился, спешился и отдал поводья Мюзарону, потом, сделав крюк, вышел на дальнюю опушку у апельсинной рощи и увидел перед собой золотой фриз носилок, поблескивающий в лунном свете; впрочем, даже если бы рыцарь и не знал, где они стоят, он нашел бы их без труда. Тревожные звуки гузлы звенели в ночи и указывали, что Аисса, желая отвлечься и ожидая, пока ее страж переправится через реку, искала утешения в музыке. Сперва слышались лишь бессвязные аккорды, какая-то неопределенная мелодия, которую рассеянно наигрывали пальцы музыкантши, словно пуская звуки по ночному ветру. Но аккорды сменились словами, которые, хотя они и представляли собой перевод с арабского, девушка пела на чистейшем кастильском наречии. Значит, прекрасная Аисса знала испанский, и рыцарь мог поговорить с ней; Аженор подходил все ближе, влекомый музыкой и голосом.
Аисса раздвинула шторы носилок с той стороны, которая не выходила на реку; два погонщика мулов, вероятно повинуясь приказу господина, отошли шагов на двадцать. Девушка возлежала в носилках, освещенная ярким светом луны, что плыла в безоблачном небе. Поза ее, как и пристало истинным дочерям Востока, дышала природной грацией и глубокой чувственностью. Казалось, она всей кожей впитывает ароматы ночи, теплым южным ветром принесенные из Сеуты Сеута – старинный город в Африке у входа в Гибралтарский пролив; основан финикийцами в VII в. до н. э.; в начале VIII в. был захвачен арабами, которые превратили его в свою крепость и удерживали до начала XV в.
в Португалию. Аисса пела:
Фонте Фрида, ключ студеный,
Ключ любви, как он глубок,
Ключ, что всякую пичугу
Исцеляет от забот.
Только горлинка тоскует,
Как вдовица, слезы льёт.
Соловей там появился,
Сладким голосом поет,
Говорит голубке речи.
Речи сладкие, как мед:
«Быть слугой твоим, сеньора,
Я хотел бы, если б мог». –
«Ах, изыди враг, обманщик,
Ты зачем меня увлек!
Нет мне отдыха на ветке,
Мне постыл цветущий лог.
Мутной чудится водою
Мне прозрачный ручеек». Перевод с испанского Д.Самойлова
Когда она пропела последние слова и в воздухе стройно прозвучали последние аккорды, рыцарь, который уже был не в силах совладать с собой, вышел в озаренное луной пространство между рощей и носилками. Если бы женщина Запада увидела, как перед ней внезапно возник незнакомый мужчина, она бы закричала и позвала на помощь. Прекрасная мавританка не сделала ни того ни другого; приподнявшись на левой руке, она правой вынула из ножен маленький кинжал, который носила на поясе; но, узнав рыцаря, тут же вложила кинжал в ножны и, подперев голову нежной, округлой рукой, подала ему знак бесшумно подойти к ней. Аженор повиновался. Длинные шторы носилок и покрывавшие мулов попоны образовывали своеобразную стенку, которая скрывала их от взглядов двух стражников, поглощенных, кстати, наблюдением за приготовлениями к переправе Фернана и дона Фадрике. Поэтому рыцарь смело подошел к носилкам, взял руку Аиссы и поднес ее к губам.
– Аисса любит меня, а я люблю Аиссу, – сказал он.
– Скажи, неужели все люди твоей страны некроманты, Некроманты – предсказатели будущего, разгадывающие тайны, вызывая дух мертвых.
что умеют читать в женском сердце тайны, которые они поверяют лишь ночи и одиночеству? – спросила она.
– Нет, – ответил рыцарь, – но они знают, что любовь призывает любовь. Или я, к несчастью своему, ошибаюсь?
– Ты же знаешь, что нет, – возразила девушка. – С тех пор как дон Мотриль возит меня в своей свите и стережет так, будто я ему жена, а не дочь, предо мной прошло много самых красивых мавританских и кастильских кавалеров, хотя я даже не отрывала глаз от жемчужинок на моем браслете и мыслями не отвлекалась от молитвы. Но с тобой все было иначе: в ту минуту когда я увидела тебя в горах, мне тут же захотелось выскочить из носилок и бежать за тобой. Тебя удивляет, что я так говорю, но я ведь не живу в городах. Я одинокий цветок, и, как цветок, что отдает свой аромат тому, кто его сорвал, и погибает, я отдам тебе свою любовь, если ты этого пожелаешь, и умру, если ты отвергнешь мою любовь.
Так же как Аженор был первым мужчиной, на котором прекрасная мавританка остановила свой взор, так и она была первой женщиной, столь нежно затронувшей его сердце благодаря гармонии ее голоса, жестов и взгляда. Поэтому он уже был готов дать ответ на это странное признание девушки, не таившей своей любви, а откровенно говорившей о ней, как вдруг раздался мучительный, глубокий, предсмертный крик, который заставил вздрогнуть Аженора и девушку. Одновременно они услышали с другого берега голос великого магистра, который кричал:
– На помощь, Аженор! На помощь! Фернан тонет! Девушка быстро выглянула из носилок и, коснувшись губами лба молодого человека, спросила:
– Я ведь вновь увижу тебя, правда?
– О да, клянусь душой! – воскликнул Аженор.
– Беги же спасать пажа, – сказала она и, оттолкнув его одной рукой, другой задернула шторы.
Сделав два огромных прыжка в сторону, рыцарь очутился на берегу реки. В одно мгновение он отвязал меч и сбросил шпоры. К счастью, он был без доспехов, что позволило ему броситься к тому месту, где, как указывал водоворот, исчез паж.
А случилось вот что.
Мы уже сказали, что Мотриль, переправив носилки и дав последние указания мавру, прятавшемуся в зарослях олеандра, вернулся к великому магистру и Фернану, которые в ста шагах от берега ждали его вместе со свитой.
– Сеньор, брод найден, и, как ваша светлость мог видеть, носилки благополучно перешли на тот берег, – сказал мавр.
Но для большей безопасности я сам прежде провожу вашего пажа, потом вас, а уж затем пойдут мои люди.
Это предложение как нельзя лучше отвечало желаниям великого магистра, которому и в голову не пришло что-либо возразить. В самом деле, ничто иное не могло лучше помочь осуществлению плана, который замыслили Фернан и дон Фадрике.
– Отлично, – сказал он Мотрилю. – Сначала переправится Фернан, и поскольку он должен раньше нас успеть в Севилью, то поедет дальше, а мы тем временем перейдем через реку.
Мотриль поклонился в знак того, что не видит никакого препятствия для исполнения воли великого магистра.
– Имеете ли вы что-нибудь сообщить королю дону Педро, брату моему, с этой же оказией? – спросил дон Фадрике.
– Нет, ваша милость, – ответил мавр. – Мой гонец уже ускакал и будет на месте раньше вашего.
– Прекрасно, – сказал дон Фадрике. – Тогда, вперед!
Пока они спускались к реке, великий магистр нежно увещевал Фернана быть осторожным; он очень любил пажа, которого взял к себе еще ребенком, и юноша был искренне предан ему. Вот почему дон Фадрике мог доверять ему свои самые сокровенные тайны.
Мотриль ждал у самой воды. Вокруг было тихо. Залитая лунным светом местность, казавшаяся неровной из-за огромных, отбрасываемых горами теней – ее, словно зарницы, освещали яркие блики реки, – выглядела каким-то призрачным, волшебным царством. Самый недоверчивый человек, успокоенный этой тишиной и этой светлой ночью, не пожелал бы поверить в присутствие опасности, даже если бы его о ней и предупредили. Поэтому Фернан, по характеру смелый и не боявшийся риска, без всякой боязни направил коня вслед за мулом мавра.
Мотриль ехал впереди. Шагов пятнадцать конь и мул ступали по дну; но мавр едва заметно взял вправо.
– Вы сходите с брода, Мотриль! – кричал дон Фадрике с берега. – Осторожно, Фернан, осторожно!
– Не бойтесь, ваша милость, – ответил Мотриль, – я ведь еду впереди. Если бы возникла опасность, я первым столкнулся бы с ней.
Ответ был убедительным. Поэтому, хотя мавр все больше отклонялся от прямой линии брода, у Фернана не возникло подозрений. Кстати, может быть, это был прием, с помощью которого его вожатый мог с меньшими усилиями преодолеть течение. Мул мавра потерял дно, и конь Фернана тоже поплыл; но это пажа мало волновало, потому что он был способен переплыть реку в случае, если пришлось бы бросить коня.
Великий магистр продолжал наблюдать за переправой с возрастающей тревогой.
– Вы отклоняетесь в сторону, Мотриль! В сторону! – кричал он. – Держитесь левее, Фернан.
Но, чувствуя под собой уверенно плывущее животное, Фернан – кстати, мавр по-прежнему был впереди – ничуть не боялся этой переправы, в которой видел лишь забаву, и, повернувшись на седле, крикнул своему господину:
– Не беспокойтесь, ваша милость, я на верном пути, ведь передо мной дон Мотриль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
– Да, ваша милость, знаю.
– Но почему ваша светлость, желающая блага французскому рыцарю, не посылает его вместо пажа, который необходим вам? – спросил Мотриль. – Я дал бы ему эскорт из четверых моих людей, и, вручив королю письмо, письмо от его брата, он сразу же снискал бы милость короля, которую вы рассчитываете добиться для него.
Лукавство мавра на мгновение привело в замешательство дона Фадрике, но Фернан пришел ему на помощь.
– Мне кажется, к королю Кастилии следует послать испанца, – сказал он великому магистру. – Кстати, ваша светлость выбрала меня первым, и, кроме того, что этот приказ абсолютно не подлежит отмене, я желаю сохранить за собой честь исполнить эту миссию.
– Прекрасно, ничего в наших решениях мы менять не будем, – ответил дон Фадрике.
– Здесь повелевает ваша милость, у всех нас лишь одна обязанность – исполнять ваши приказы, ну а я пойду отдам свои приказания, – сказал Мотриль.
– Для чего?
– Для подготовки к отъезду. Разве мы не договорились, что, как вчера, поедем ночью? Неужели вашей светлости не понравился наш ночной переход?
– Наоборот, очень понравился.
– Вот и хорошо! У нас всего часа два светлого времени, поэтому скоро в дорогу.
– Отдайте нужные приказы, а я буду готов. Мотриль вышел.
– Слушай, нам придется переправляться через реку, которая берет начало в Серра – Да-Эштрела и впадает в Тахо, – сказал дон Фадрике пажу. – Во время переправы всегда ненадолго возникает беспорядок, ты воспользуешься им, перейдешь на тот берег и, не останавливаясь, поедешь дальше, ибо я не думаю, чтобы тебе больше меня был нужен эскорт, который предлагал нам мавр. Только будь очень осторожен в пути и гораздо осторожнее, когда приедешь на место, ты ведь знаешь, как строго за ней следят.
– Да, ваша милость, знаю.
Мотриль не терял ни секунды, отдавая необходимые распоряжения. Караван двинулся в путь в привычном порядке: впереди ехали мавританские всадники, которые проверяли дорогу, за ними следовал великий магистр под присмотром Мотриля, а в хвосте шли носилки и арьергард.
В десять часов они перевалили через горы и вновь спустились в долину. Часом позже за растущими на горном склоне деревьями промелькнула полоска, похожая на длинную извилистую ленту, в разных местах которой луна высекала мириады искр.
– Вот и Зезири, – сказал Мотриль. – С позволения вашей милости, я пошлю искать брод.
Для дона Фадрике это была возможность ненадолго побыть одному с Аженором и Фернаном. Поэтому он поспешил кивнуть головой мавру в знак согласия.
Мотриль, как нам известно, глаз не спускал с носилок; поэтому, сделав крюк, он проехал в хвост каравана, охраняя свое сокровище, которое так сильно занимало мысли Мюзарона до тех пор, пока он не узнал, что оно собой представляет.
– Настал и мой черед просить разрешения у вашей светлости, – сказал Аженор. – Мы, французы, привыкли переходить реки там, где они нам встретились, и я хотел бы оказаться на том берегу вместе с мавром.
Это был еще один способ предоставить великому магистру возможность без свидетелей дать последние указания Фернану.
– Поступайте как сочтете нужным, – сказал он Молеону, – но не рискуйте бесполезно. Вы ведь знаете, как вы мне нужны.
– Ваша милость найдет нас на том берегу, – ответил Аженор.
И, описав в обратном направлении ту же дугу, которую проделали мавр и его носилки, рыцарь и Мюзарон исчезли в горных отрогах.
V. Переправа
Мавр, выехавший раньше, первым оказался у реки.
Вероятно, либо по дороге в Коимбру, либо во время другой поездки он уже примерил брод, который узнал, ибо сразу же спустился к самой воде, оказавшись по пояс в зарослях олеандра, Олеандр – род вечнозеленых кустарников, растущих в странах Средиземноморья и в субтропической Африке.
который в южной части Испании и Португалии почти всегда растет по берегам рек. По его сигналу ездовые, что везли носилки, взяли мулов под уздцы и после того, как Мотриль показал им точную дорогу – идти надо было на заметную апельсинную рощу на другом берегу, – сошли к реке и перешли ее в брод; вода доходила мулам до брюха. Хотя Мотриль был совершенно уверен, что брод неопасен, он не спускал глаз с драгоценных носилок до тех пор, пока те не оказались на другом берегу в полной безопасности. Лишь тогда он огляделся и наклонился к зарослям олеандра.
– Ты здесь? – спросил он.
– Да, – послышалось в ответ.
– Ты ведь признаешь пажа?
– Это тот, кто свистком подозвал пса.
– Письмо – в мешочке, а мешочек – в маленькой охотничьей сумке, которую он носит на боку. Она-то мне и нужна.
– Она будет у вас, – ответил мавр.
– Значит, я могу его звать? Ты на посту?
– Я буду там вовремя.
Мотриль вновь поднялся на высокий берег реки и подъехал к дону Фадрике и Фернану.
В это время Аженор и Мюзарон уже добрались до отлогого берега, и, даже не думая о глубине реки, рыцарь смело направил коня в воду.
У берегов было совсем неглубоко. Поэтому рыцарь и оруженосец медленно, постепенно погружались в воду. Пройдя три четверти брода, конь потерял дно, но, удерживаемый поводьями и ласками седока, изо всех сил поплыл и вскоре, шагов через двадцать, снова нащупал дно. Мюзарон, словно тень, следовал за своим господином, и, проделав тот же маневр, целым и невредимым перебрался на другой берег. По обыкновению, он хотел было вслух похвалить себя за геройство, но Молеон, приложив палец к губам, сделал ему знак молчать. Итак, оба выбрались на берег, и никто ничего не услышал; кроме легкого всплеска воды, ни один шорох не выдал Мотрилю, что рыцарь переправился через реку.
Выехав на берег, Аженор остановился, спешился и отдал поводья Мюзарону, потом, сделав крюк, вышел на дальнюю опушку у апельсинной рощи и увидел перед собой золотой фриз носилок, поблескивающий в лунном свете; впрочем, даже если бы рыцарь и не знал, где они стоят, он нашел бы их без труда. Тревожные звуки гузлы звенели в ночи и указывали, что Аисса, желая отвлечься и ожидая, пока ее страж переправится через реку, искала утешения в музыке. Сперва слышались лишь бессвязные аккорды, какая-то неопределенная мелодия, которую рассеянно наигрывали пальцы музыкантши, словно пуская звуки по ночному ветру. Но аккорды сменились словами, которые, хотя они и представляли собой перевод с арабского, девушка пела на чистейшем кастильском наречии. Значит, прекрасная Аисса знала испанский, и рыцарь мог поговорить с ней; Аженор подходил все ближе, влекомый музыкой и голосом.
Аисса раздвинула шторы носилок с той стороны, которая не выходила на реку; два погонщика мулов, вероятно повинуясь приказу господина, отошли шагов на двадцать. Девушка возлежала в носилках, освещенная ярким светом луны, что плыла в безоблачном небе. Поза ее, как и пристало истинным дочерям Востока, дышала природной грацией и глубокой чувственностью. Казалось, она всей кожей впитывает ароматы ночи, теплым южным ветром принесенные из Сеуты Сеута – старинный город в Африке у входа в Гибралтарский пролив; основан финикийцами в VII в. до н. э.; в начале VIII в. был захвачен арабами, которые превратили его в свою крепость и удерживали до начала XV в.
в Португалию. Аисса пела:
Фонте Фрида, ключ студеный,
Ключ любви, как он глубок,
Ключ, что всякую пичугу
Исцеляет от забот.
Только горлинка тоскует,
Как вдовица, слезы льёт.
Соловей там появился,
Сладким голосом поет,
Говорит голубке речи.
Речи сладкие, как мед:
«Быть слугой твоим, сеньора,
Я хотел бы, если б мог». –
«Ах, изыди враг, обманщик,
Ты зачем меня увлек!
Нет мне отдыха на ветке,
Мне постыл цветущий лог.
Мутной чудится водою
Мне прозрачный ручеек». Перевод с испанского Д.Самойлова
Когда она пропела последние слова и в воздухе стройно прозвучали последние аккорды, рыцарь, который уже был не в силах совладать с собой, вышел в озаренное луной пространство между рощей и носилками. Если бы женщина Запада увидела, как перед ней внезапно возник незнакомый мужчина, она бы закричала и позвала на помощь. Прекрасная мавританка не сделала ни того ни другого; приподнявшись на левой руке, она правой вынула из ножен маленький кинжал, который носила на поясе; но, узнав рыцаря, тут же вложила кинжал в ножны и, подперев голову нежной, округлой рукой, подала ему знак бесшумно подойти к ней. Аженор повиновался. Длинные шторы носилок и покрывавшие мулов попоны образовывали своеобразную стенку, которая скрывала их от взглядов двух стражников, поглощенных, кстати, наблюдением за приготовлениями к переправе Фернана и дона Фадрике. Поэтому рыцарь смело подошел к носилкам, взял руку Аиссы и поднес ее к губам.
– Аисса любит меня, а я люблю Аиссу, – сказал он.
– Скажи, неужели все люди твоей страны некроманты, Некроманты – предсказатели будущего, разгадывающие тайны, вызывая дух мертвых.
что умеют читать в женском сердце тайны, которые они поверяют лишь ночи и одиночеству? – спросила она.
– Нет, – ответил рыцарь, – но они знают, что любовь призывает любовь. Или я, к несчастью своему, ошибаюсь?
– Ты же знаешь, что нет, – возразила девушка. – С тех пор как дон Мотриль возит меня в своей свите и стережет так, будто я ему жена, а не дочь, предо мной прошло много самых красивых мавританских и кастильских кавалеров, хотя я даже не отрывала глаз от жемчужинок на моем браслете и мыслями не отвлекалась от молитвы. Но с тобой все было иначе: в ту минуту когда я увидела тебя в горах, мне тут же захотелось выскочить из носилок и бежать за тобой. Тебя удивляет, что я так говорю, но я ведь не живу в городах. Я одинокий цветок, и, как цветок, что отдает свой аромат тому, кто его сорвал, и погибает, я отдам тебе свою любовь, если ты этого пожелаешь, и умру, если ты отвергнешь мою любовь.
Так же как Аженор был первым мужчиной, на котором прекрасная мавританка остановила свой взор, так и она была первой женщиной, столь нежно затронувшей его сердце благодаря гармонии ее голоса, жестов и взгляда. Поэтому он уже был готов дать ответ на это странное признание девушки, не таившей своей любви, а откровенно говорившей о ней, как вдруг раздался мучительный, глубокий, предсмертный крик, который заставил вздрогнуть Аженора и девушку. Одновременно они услышали с другого берега голос великого магистра, который кричал:
– На помощь, Аженор! На помощь! Фернан тонет! Девушка быстро выглянула из носилок и, коснувшись губами лба молодого человека, спросила:
– Я ведь вновь увижу тебя, правда?
– О да, клянусь душой! – воскликнул Аженор.
– Беги же спасать пажа, – сказала она и, оттолкнув его одной рукой, другой задернула шторы.
Сделав два огромных прыжка в сторону, рыцарь очутился на берегу реки. В одно мгновение он отвязал меч и сбросил шпоры. К счастью, он был без доспехов, что позволило ему броситься к тому месту, где, как указывал водоворот, исчез паж.
А случилось вот что.
Мы уже сказали, что Мотриль, переправив носилки и дав последние указания мавру, прятавшемуся в зарослях олеандра, вернулся к великому магистру и Фернану, которые в ста шагах от берега ждали его вместе со свитой.
– Сеньор, брод найден, и, как ваша светлость мог видеть, носилки благополучно перешли на тот берег, – сказал мавр.
Но для большей безопасности я сам прежде провожу вашего пажа, потом вас, а уж затем пойдут мои люди.
Это предложение как нельзя лучше отвечало желаниям великого магистра, которому и в голову не пришло что-либо возразить. В самом деле, ничто иное не могло лучше помочь осуществлению плана, который замыслили Фернан и дон Фадрике.
– Отлично, – сказал он Мотрилю. – Сначала переправится Фернан, и поскольку он должен раньше нас успеть в Севилью, то поедет дальше, а мы тем временем перейдем через реку.
Мотриль поклонился в знак того, что не видит никакого препятствия для исполнения воли великого магистра.
– Имеете ли вы что-нибудь сообщить королю дону Педро, брату моему, с этой же оказией? – спросил дон Фадрике.
– Нет, ваша милость, – ответил мавр. – Мой гонец уже ускакал и будет на месте раньше вашего.
– Прекрасно, – сказал дон Фадрике. – Тогда, вперед!
Пока они спускались к реке, великий магистр нежно увещевал Фернана быть осторожным; он очень любил пажа, которого взял к себе еще ребенком, и юноша был искренне предан ему. Вот почему дон Фадрике мог доверять ему свои самые сокровенные тайны.
Мотриль ждал у самой воды. Вокруг было тихо. Залитая лунным светом местность, казавшаяся неровной из-за огромных, отбрасываемых горами теней – ее, словно зарницы, освещали яркие блики реки, – выглядела каким-то призрачным, волшебным царством. Самый недоверчивый человек, успокоенный этой тишиной и этой светлой ночью, не пожелал бы поверить в присутствие опасности, даже если бы его о ней и предупредили. Поэтому Фернан, по характеру смелый и не боявшийся риска, без всякой боязни направил коня вслед за мулом мавра.
Мотриль ехал впереди. Шагов пятнадцать конь и мул ступали по дну; но мавр едва заметно взял вправо.
– Вы сходите с брода, Мотриль! – кричал дон Фадрике с берега. – Осторожно, Фернан, осторожно!
– Не бойтесь, ваша милость, – ответил Мотриль, – я ведь еду впереди. Если бы возникла опасность, я первым столкнулся бы с ней.
Ответ был убедительным. Поэтому, хотя мавр все больше отклонялся от прямой линии брода, у Фернана не возникло подозрений. Кстати, может быть, это был прием, с помощью которого его вожатый мог с меньшими усилиями преодолеть течение. Мул мавра потерял дно, и конь Фернана тоже поплыл; но это пажа мало волновало, потому что он был способен переплыть реку в случае, если пришлось бы бросить коня.
Великий магистр продолжал наблюдать за переправой с возрастающей тревогой.
– Вы отклоняетесь в сторону, Мотриль! В сторону! – кричал он. – Держитесь левее, Фернан.
Но, чувствуя под собой уверенно плывущее животное, Фернан – кстати, мавр по-прежнему был впереди – ничуть не боялся этой переправы, в которой видел лишь забаву, и, повернувшись на седле, крикнул своему господину:
– Не беспокойтесь, ваша милость, я на верном пути, ведь передо мной дон Мотриль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82