Но в конце концов она все же ток!
В _к_о_н_ц_е _к_о_н_ц_о_в_... Он видел теперь это достаточно ясно. И
не мог не осознать и своей вины, своего недавнего равнодушия, занятости
работой... он считал, что ее покорность гарантирована... и использовал
ее... это было так удобно... Ран Ломар был не очень склонен к самокритике,
что вообще характерно для его века и общества. Но он не мог избежать ее
теперь. Однако и предаваться ей долго не мог.
Сказал же ему старый Кэп, доложив, что партия N_490 перемещена из
сушильного навеса на склад и готова к упаковке и все остальные партии
также находятся на складе; так вот Кэп сказал ему:
- Ну, а я не удивлен, да. Кровь скажет свое. Ее отца я хорошо знал,
да, Олд Ган, - но мать была токской девушкой, а та, с которой вы пришли
сюда, кем была она? Также токской девушкой. Доброе утро, да. Естественно,
что она отправилась к своим, в Токитаун. Дикие, прирученные, северные,
южные - какая разница?
Ран хотел отыскать ее, извиниться, убеждать, уговаривать, стараться
вернуть ее назад. Но дорога в Токитаун проходила мимо его квартиры, и он
решил зайти туда переодеться и избавиться от терпкого острого запаха
сушильного навеса. Кто-то был в его комнате.
- Ты вернулась! - сказал он. - Я рад.
- Я тоже рада, - ответила она. - И рада, что ты рад.
- Линдел? - сказал он.
Она сидела на его постели, скрестив ноги и спрятав лицо в ладонях.
Кивнула:
- Да... Линдел. Ты знал, что я вернусь к тебе? Я была уверена, что
она тебе наскучит. У меня был однажды любовник из токов. Он был всегда
готов, всегда хотел меня. Но ничего больше. Да и как может быть иначе? Я
ждала и я рада. А ты? Ты на самом деле рад?
Он сел рядом с ней, развел ее руки, и она тесно прижалась к нему. Он
сказал ей, что очень рад, а потом и продемонстрировал, как именно рад. С
ней очень приятно, искушение махнуть на все рукой сильно, он сдался, и так
потянулись дни.
Командир послал за ним. С застывшим лицом стоял он на возвышении в
центре приемного зала, обычно именуемого залом советов. Ран был здесь
раньше только один раз, и, хотя он терпеть не мог различные церемонии, его
поразили богатые золотые украшения и фрески, выполненные давно забытым
художником. Дикие люди, напряженно сгрудившиеся в зале, на мгновение
перестали разговаривать при виде Рана; потом начали вновь, но уже тише.
Ран при первом же взгляде узнал Жана Малларди и клювоносого старого
Ханнита. Командир шепотом заговорил с ним.
- Мне следовало обратить больше внимания на ваш рассказ, - сказал он,
- но я принесу извинения в другое время. Эти, - он кивком головы указал на
диких токов, - болтают и трещат с того момента, как их лодки причалили
этим утром, так что я теперь знаю, что им нужно. Теперь мы будем обсуждать
это дело официально.
В его манерах не было и намека на старую королеву, и не в первый раз
Ран удивился, как его начальник умеет преобразиться, а потом прийти в
прежнее состояние; конечно, он никогда не был уверен, которое из состояний
является истинным.. но сейчас было не время для рассуждений. Правая нога
Харба слегка нажала на бледно-зеленую поверхность ковра. Прозвучал гонг,
движение и разговоры прекратились.
- Я не хочу играть с вами в слова, - заявил Харб. - Вы пришли не для
покупки серы или мотыжных лезвий. Вы хотели говорить со мной. Я здесь и
слушаю вас.
Жан Малларди громко прочистил горло и плюнул на ковер. Это не было
выражение презрения или оскорбления, он просто хотел плюнуть, и в его
обычаях, привычках, правах ничто не запрещало ему сделать это. Он поднял
свое длинное худое лицо, выставив редкую, вьющуюся черную бородку.
- Старик умер, - кратко сказал он, - теперь я мистер и..
- Ты мистер в стране Малларди, но старше всех здесь Доминик.
Слова эти были встречены гулом одобрения. Жан нахмурился, но
замолчал. Старый Доминик расчесывал свою большую белую гриву, кивал и
кивал. Через некоторое время он заговорил.
- Мой челн слишком стар и тонок для таких долгих морских поездок.
Слушайте, гильдсмены, я оставил свой дом и очаг в лагере Доминика только
потому, что всем нам грозит гибель. - Голос его, удивительно глубокий,
постепенно переходил в крик. - Гильдсмены! Мы много раз просили вас дать
нам больше ружей и материала для них; и вы всегда отвечали "нет". Это
верно? - Его товарищи одобрительно ворчали и кивали. Лицо Харба не
изменилось. - Но сейчас не время вновь услышать "нет". Продайте нам то,
что мы просим, или мы придем сами забирать его...
- Почему? - сказал Харб.
Все разом заговорили и закричали. Старый Доминик орал, требуя тишины.
Он дергал себя за седую бороду и смотрел на всех косящими глазами.
- Почему? Вы слышите: почему? Флиндерс хочет совершить набег на
Станцию. Флиндерс хочет прийти и забрать все, что есть здесь: еду, одежду,
металл, серу, женщин. - Он жестом показал невозможность перечислить все,
что собирался награбить Флиндерс. - Флиндерс говорит: "Присоединяйтесь ко
мне, и мы разделим добычу на всех. И всем хватит", - говорит Флиндерс...
Теперь слушайте, гильдсмены. Мы не любим вас. У нас нет оснований вас
любить. Но, клянусь сиянием Пиа Сол, мы любим Флиндерса еще меньше. Мы не
хотим с ним совершать набег. Мы не верим его словам, нет, не верим и на
длину его крайней плоти. Получим ли мы то, что нам нужно, если примем
участие в набеге? Может быть. Мы побеждаем - что тогда? А тогда Флиндерс
будет главным мистером среди нас всех. Это будет очень плохо, слышите? Ох!
- глубокий вздох вылетел из его груди.
Он громко кричал об их неверии, презрении к Флиндерсу. Было ясно, что
он и все они не хотят объединяться с ним для набега на станцию. Но,
продолжал он гораздо тише, им придется присоединиться к нему. Флиндерс
планирует, Флиндерс уговаривает. Флиндерс нашептывает и убеждает. Если он
решит, что его время настало, очень многие кланы присоединяться к нему.
И тогда у остальных не будет выбора.
Но пусть гильдсмены не думают, предупреждал старый Доминик, самим
явиться в дикий Токленд и искать Флиндерса. Ни один клан не потерпит
такого вмешательства... Ни один... Флиндерс дикий ток, и все они дикие
токи. Они сами могут наказать Флиндерса, если только гильд-станция
поставит их, антифлиндеровские кланы, в положение вооруженного
превосходства над профлиндеровскими кланами. А часть кланов сохранит
нейтралитет и не будет вмешиваться в борьбу.
Если же нет... если Флиндерс не будет низвергнут, и низвергнут скоро,
тогда не останется нейтральных кланов, кланы же оппозиции ослабеют, и все
объединяться вокруг Флиндерса.
- Вы должны сделать выбор, - заключил мистер Доминик.
Потом говорили другие, но говорили они то же самое. Все это время Тан
Карло Харб не двигался. Когда последний ток закончил и наступила тишина,
заговорил Харб.
- Вы уже завершили торговлю?
Старый Доминик покачал снежной головой.
- Нет. Мы хотим услышать, получим ли мы то, что нам нужно. И сколько
нам придется заплатить?
- Торгуйте, - кивнул Харб. - Если я дам вам металл и серу - я сказал
"если"... - он прервал этим замечанием возбужденный гул голосов, - если
дам, это не будет вам стоить ничего. Мы за все заплатим сами. - Он
замолчал, дав им возможность выговориться. Головы тряслись. головы кивали,
головы сдвигались.
Наконец старик задал последний вопрос:
- Когда ты нам скажешь?
- Завтра, - ответил Харб. И вышел, не взглянув на них и не сказав им
ни слова. Ран последовал за ним.
Когда они остались одни, он сказал Рану:
- Коротко суть вот в чем. Конечно, у них нет ни одного шанса
пробиться сквозь защитные поля или уморить нас голодом. Но они уничтожат
наших собственных токов, прирученных токов, для развлечения или в припадке
раздражения. В этом случае нам придется ответить им тем же самым. В
результате токов совсем не будет, ни диких, ни прирученных. Мне лично это
совсем не нравится. И - могу заверить вас - Директорату это понравится еще
меньше.
И_с_т_р_е_б_л_е_н_и_е_ н_а_с_е_л_е_н_и_я_. Не очень приятные слова.
Моя карьера на этом будет кончена, а у меня были несколько иные планы ее
завершения. Можете себе представить меня - меня? - спившимся бродягой?
Из-за сумасшедшей жадности вождя варваров. Флиндерс. Тот самый, который и
вас захватил для выкупа, верно? Да. Слышал я о нем. Флиндерс на это
способен. О, мои больные потроха, но... кто знает, какие последствия
вызовет вооружение этих варваров? Кто? Вы жили среди них. Ну?
И Ран ответил:
- Действительно. Может, это как раз та возможность, которую я искал.
У нас есть время до завтра, верно? Считаю, что я заслужил выпивку в
резиденции. Идемте-ка и выпьем. И поговорим.
Харб посмотрел на него. Строго. Сказал:
- Хорошо. Мы так и поступим. Но не забывайте, мальчик, кто я такой.
И, как это сказано в одной классической пьесе: "Мы сейчас не забавляемся."
Они выпивали и разговаривали; они разговаривали, забыв про выпивку. И
наконец, с глазами, покрасневшими от бессонницы, Тан Карло Харб сказал:
- Ладно... ладно... Я утверждаю ваш план. _М_е_н_я_ вы переубедили.
Посмотрим, как вы убедите токов. Если это удастся, мы отвлечем их от
междоусобных войн и набегов... Ну, посмотрим. Вначале я смеялся над вами.
Хотя сейчас вовсе не до смеха.
Не до смеха было и диким токам. Они сдали краснокрылку, завершили
торговлю и теперь ждали решения. Огромные, угрюмые, избитые непогодой, со
свирепым выражением лица, они казались совершенно неуместными среди
элегантных безделушек и украшений зала советов.
Вновь Харб нажал кнопку под ковром. Вновь прозвучал гонг, вновь
наступила тишина. Все глаза из-под лохматых бровей устремились на Харба,
волчьи глаза, но на сей раз перед волками была не овечка, а равное им по
силе существо. Они не любили друг друга (волки любят только волков, и то
не часто), но по крайней мере взаимно уважали силу.
Тем же ровным голосом, что и вчера, Харб сказал:
- Я отдал приказ приготовить для вас металл и серу...
Как один человек, все собрание вождей кланов и делегатов выдохнуло
слово:
- Ружья!
Это не крик; но по своей мягкости и страстности оно прозвучал
страшнее, чем крик. Глаза токов сверкали.
Казалось, Харб не собирается пережидать. Если он замолчал, то весь
его облик говорил, что ему просто захотелось помолчать. А потом он захотел
говорить. И, как дети, дикие люди избегали встретить с ним глазами.
- Но мне нужно кое-что за это. Больше, чем просто позаботиться о
мистере Флиндерсе. О, конечно, о нем нужно позаботиться. Прежде всего
нужно. Но потом нужно будет сделать еще кое-что. Вы знаете этого человека,
- Ран выступил вперед, - он среди вас жил недавно. Слушайте его.
Очевидно, они не хотели слушать его, они хотели побыстрее получить
свои ружья и убраться. Но они слушали. Они слушали. не прерывая.
Гильдсмены засмеялись бы, но эти дикие люди не смеялись. Ран даже хотел,
чтобы они... засмеялись, или запротестовали, или сделали бы что-нибудь,
только бы не стояли так, глядя на него глазами, подобными ночным
бассейнам.
Он говорил им о лихорадке. Он даже не осознавал, что так много знает
о ней. Как она приходит внезапно, как бы ниоткуда. Он говорил. Человек
может сидеть у своего очага и чувствовать себя, как обычно, потом
попытаться встать на ноги, и не сможет сделать этого без посторонней
помощи. Жар, сменяющийся ознобом, дрожание всех членов и долгие недели
вынужденной неподвижности и иногда, часто... смерть... Посадки, что
погибают от отсутствия ухода, рыболовные лодки, стоящие у причалов из-за
отсутствия рыбаков, голод, опускающийся на землю.
- Вы осуждаете нас за то, что мы не даем вам медикаментов. И нельзя
сказать, что это несправедливое обвинение. Но так или иначе мы не даем вам
медикаментов. Их делают слишком далеко отсюда, их всегда не хватает, и
никогда не будет хватать. Но я могу сказать вам, как вообще уничтожить
лихорадку. А если не будет лихорадки, то не нужны будут и медикаменты.
Они стояли молча, но не проявляли нетерпения. Кто-то из них сказал:
- Говори.
Ран глубоко вздохнул.
- Вы знаете, что люди Флиндерса убили Олд Гана и захватили в плен его
дочь и меня. Вы знаете, что мы бежали. Но вы, очевидно, не знаете того,
как мы вернулись сюда, на север, к Гильд-станции. Рассказать вам? Мы
пришли через Роркленд.
Он захватил их, захватил все их внимание. Он рассказал им, как он
разговаривал с рорками, и они верили ему. Он рассказал, что среди рорков
живут люди, воспитанные ими, и они верили ему. Что и эти люди и сами рорки
страдают от токской лихорадки. И они верили. Если бы он сказал им, что
рорки умеют летать или, что они собрали огромные сокровища из золота и
драгоценностей, они и тогда бы поверили ему, ибо он затронул самое сердце
легенд, столь же достоверных для них, как мрачные факты их угрюмой,
тяжелой жизни.
Далее он говорил о своих подозрениях относительно источника
лихорадки, о том, что ее вспышки точно следуют за периодами размножения
рипов.
- Убейте рипов, - сказал он, - и вы убьете лихорадку.
Медленно, медленно они закивали; но их глаза неотступно следовали за
ним, и в их глазах и на их лицах был написан невысказанный вопрос.
- Вы хотите знать, _к_а_к_? Я скажу вам: мы не можем сделать это
одни. Рорки всегда были нашими врагами, но иногда можно на время заключить
союз и с врагом против еще большего врага. Разве вы не объединяетесь с
нами против Флиндерса? А разве же лихорадка не больший наш враг, чем
рорки? Вы видите рорка, вы можете застрелить его или убить копьем. Можете
ли вы увидеть лихорадку? Услышать ее? И точно так же лихорадка для рорков
больший враг, чем вы.
Я не знаю определенно, сможем ли мы и рорки работать вместе, чтобы
уничтожить рипов и лихорадку, которую они распространяют.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20