– Вот именно, – согласилась Пенелопа с иронической улыбкой, – а в некоторых – сущий кошмар.Элоиза рассмеялась:– Приободрись, подружка. По крайней мере, она позволила тебе избавиться от всех этих желтых платьев.Пенелопа взглянула на свое утреннее платье голубого цвета.– Она перестала выбирать мне одежду, когда окончательно поняла, что я, по общему убеждению, перешла в категорию старых дев. С ее точки зрения, девушка, не имеющая брачных перспектив, не стоит того, чтобы тратить на нее время и усилия. Уже целый год, как она не сопровождает меня к модистке. Какое блаженство!Элоиза улыбнулась, глядя на подругу, чей цвет лица приобретал прелестный сливочно-персиковый оттенок, когда она надевала одежду холодных тонов.– Все сразу поняли, что тебе позволили одеваться, самой. Даже леди Уистлдаун отметила этот факт.– Я спрятала ту заметку от мамы, – призналась Пенелопа. – Не хотела ранить ее чувства.– Очень великодушно с твоей стороны, Пенелопа.– Я вообще очень великодушная.– Мне всегда казалось, – фыркнула Элоиза, – что великодушные люди не хвастаются своим великодушием.Пенелопа притворно нахмурилась и подтолкнула Элоизу к двери.– Разве тебе не пора домой?– Уже ухожу! Пока! – Она махнула рукой и выскользнула наружу.
А все-таки приятно, решил Колин Бриджертон, сделав глоток отличного виски, вернуться в Англию. Он сидел развалившись на диване возле окна.Странно, но возвращение домой всегда доставляло ему ничуть не меньшее удовольствие, чем отъезд. Через несколько месяцев – максимум шесть – его опять потянет в дорогу, но пока апрель в Англии обещал быть великолепным.– Неплохо, да?Колин поднял глаза. Его брат Энтони, расположившийся напротив в массивном кресле красного дерева, качнул своим бокалом с виски.Колин кивнул.– Я даже не понимал, как мне его не хватает, пока не вернулся. Узо Греческая водка.

имеет свои достоинства, но это, – он приподнял свой бокал, – божественный напиток.Энтони иронически улыбнулся:– И долго ты намерен пробыть дома на этот раз?Колин встал и подошел к окну, сделав вид, что смотрит наружу. Его старший брат не скрывал своего недовольства страстью Колина к странствиям. По правде говоря, Колин его отлично понимал. Порой он не имел возможности отправить письма домой, и его родным приходилось месяцами ждать от него весточки. Но хотя он не желал бы оказаться на их месте – они месяцами не знали, жив он или мертв, постоянно ожидая стука почтальона в дверь, – этого было недостаточно, чтобы удержать его в Англии.Время от времени ему было просто необходимо уехать. Никакого другого объяснения своей склонности к бродяжничеству Колин не мог придумать.Уехать от высшего света, для которого он был не более чем очаровательным повесой, из Англии, где младшим сыновьям полагалось идти в армию или принимать сан, что не соответствовало его темпераменту, даже от родных, которые искренне любили его, но не имели понятия, что в глубине души ему хочется заняться чем-нибудь полезным.Его брат Энтони был виконтом, что накладывало на него множество обязанностей. Он управлял поместьем, вел семейные, финансовые дела, заботился о благополучии многочисленных арендаторов и слуг. Бенедикт, который был старше Колина на четыре года, приобрел известность как художник. Начав как рисовальщик, он, поощряемый своей женой, перешел на масляную живопись. Один из его, пейзажей висел теперь в Национальной галерее.Энтони навсегда останется на семейном генеалогическом древе, как седьмой виконт Бриджертон. Бенедикт обеспечит себе если не бессмертие, то долгую память своими картинами.А он, Колин? Что он может предъявить, ломимо управления небольшим поместьем, выделенным ему семьей и посещения, светских балов? Ему не слишком нравилась такая жизнь, хотелось чего-то большего.Хотелось иметь какую-то серьезную цель в жизни. Что-то вроде миссии…Хотелось, покинув этот мир, оставить какой-нибудь иной след, кроме как быть упомянутым в «Светских новостях от леди Уистлдаун».Колин вздохнул. Неудивительно, что он проводит большую часть времени в путешествиях.– Колин? – окликнул его брат.Колин обернулся. Занятый своими мыслями, он совершенно забыл о вопросе, заданном ему Энтони.– Ах да. Сколько я здесь пробуду? – Колин немного поразмышлял. – До конца сезона как минимум.Энтони ничего не сказал, но нельзя было не заметать удовлетворения, отразившегося на его лице.– Должен же кто-то, – добавил Колин со своей известной усмешкой, – баловать твоих детей. Мне кажется, у Шарлотты маловато кукол.– Всего полсотни, – невозмутимо согласился. Энтони. – Бедным ребенком чудовищно пренебрегают.– Ее день рождения, в конце месяца, не так ли? Думаю, я успею восполнить этот пробел.– Кстати, о днях рождения, – сказал Энтони. – Надеюсь, ты не забыл, что до маминого осталось чуть больше недели.– А почему, по-твоему, я так поспешил вернуться?Энтони вопросительно взглянул на него, и у Колина возникло ощущение, что тот пытается решить, действительно ли это было причиной его возвращения, или же случилось удачное совпадение.– Мы устраиваем прием в ее честь, – сказал Энтони.– И она не возражает? – Колин по опыту знал, что после определенного возраста женщины не любят отмечать свои дни рождения. И хотя его мать была по-прежнему весьма привлекательна, она, вне всякого сомнения, достигла этого возраста.– Пришлось прибегнуть к шантажу, – признался Энтони. – Либо она соглашается на прием, либо мы сообщаем всем ее истинный возраст.Колин поперхнулся виски.– Хотел бы я посмотреть на это.Энтони улыбнулся с нескрываемым удовлетворением.– Это был блестящий ход с моей стороны.Колин допил виски.– Как ты думаешь, есть надежда, что она не попытается воспользоваться этим приемом, чтобы найти мне жену?– Очень слабая.– Так я и думал.Энтони откинулся назад в кресле.– Тебе уже тридцать три, Колин…Колин недоверчиво уставился на него.– Ради Бога, Энтони, хоть ты не начинай.– У меня и в мыслях нет давить на тебя. Я всего лишь предлагаю тебе смотреть жизни в глаза. Никто не требует, чтобы ты непременно женился, но ничего страшного не случится, если ты хотя бы рассмотришь подобную возможность.Колин бросил взгляд на дверь, подумывая об уходе.– Уверяю тебя, я не испытываю отвращения к браку.– Я этого и не думаю, – сказал Энтони.– Но не вижу особых причин спешить.– Ну, спешить никогда не следует, – заметил Энтони, – за редким исключением. Просто порадуй маму, хорошо?Колин не отдавал себе отчета, что все еще держит пустой бокал, пока тот не выскользнул у него из пальцев, глухо стукнувшись о ковер.– Милостивый Боже, – прошептал он, – она больна?– Нет! – воскликнул Энтони, невольно повысив голос. – Уверен, она еще переживет нас всех.– Тогда к чему весь этот разговор?Энтони вздохнул.– Я всего лишь хочу видеть тебя счастливым.– Я счастлив, – заявил Колин.– Правда?– Проклятие, я счастливейший человек в Лондоне. Если не веришь, почитай леди Уистлдаун. Уж она-то знает.Колин взглянул на газету, лежавшую на письменном столе.– Ну, может, не в этом номере, но в прошлом году меня чаще называли «обаятельным», чем леди Данбери «бесцеремонной», а это что-то значит.– «Обаятельный» не значит «счастливый», – мягко возразил Энтони.– Неужели нам больше нечего обсудить? – проворчал Колин, подходя к двери.– Будь ты и вправду счастлив, – настаивал Энтони, – не уезжал бы так часто.Колин медлил, взявшись за дверную ручку.– Энтони, мне нравится путешествовать.– Постоянно?– Иначе я бы этого не делал.– Это самый уклончивый ответ из всех, что мне приходилось слышать.– А это, – Колин одарил брата коварной улыбкой, – самый уклончивый поступок.– Колин!Но тот уже вышел из комнаты. Глава 2 В свете всегда было модно жаловаться на скуку, но в этом году завсегдатаи вечеринок довели это искусство до совершенства. В наши дни невозможно сделать и шага на очередном светском приеме, чтобы не услышать фразы типа «ужасная тоска» или «безумная скука». Как стало известно автору этих строк, Крессида Тумбли недавно заявила, что она может скончаться от скуки, если ей придется посетить еще один музыкальный вечер.(В этом автор готов согласиться с леди Тумбли: хотя нынешние дебютантки довольно милы, ни одна из них не блещет талантами.)Если от этой эпидемии и есть лекарство, то это, несомненно, торжество, которое состоится в воскресенье в Бриджертон-Хаусе. Помимо членов семьи, приглашены сотни их близких друзей и знакомых, чтобы отметить день рождения виконтессы.Поскольку упоминать возраст леди – дурной тон, автор не станет сообщать, сколько лет исполнится имениннице.Но будьте уверены, автору это известно! «Светские новости от леди Уистлдаун», 9 апреля 1824 года
Хотя ярлык «старая дева» носит пренебрежительный оттенок, Пенелопа довольно быстро поняла, что статуе незамужней имеет свои преимущества.Во-первых, никто всерьез не ожидает, что старая дева станет танцевать на балах, а это значило, что Пенелопе больше не придется топтаться на краю бального зала, оглядываясь по сторонам с таким видом, словно ей вовсе не хочется танцевать. Теперь она могла сидеть в сторонке с другими старыми девами и компаньонками. Конечно, ей по-прежнему хотелось танцевать – вообще-то она любила танцевать и делала это совсем неплохо, хотя никто не удосужился этого заметить, – но было намного легче изображать равнодушие, находясь вдали от танцующих пар.Во-вторых, резко сократилось время, которое приходилось тратить на скучные разговоры. Миссис Федерингтон, окончательно отказавшись от надежды выдать Пенелопу замуж, перестала подсовывать ее в качестве собеседницы каждому третьесортному холостяку. Порция никогда по-настоящему не рассчитывала, что Пенелопа способна привлечь холостяка первого или второго сорта – что, возможно, соответствовало истине, – но большинство третьесортных холостяков считались таковыми не без причины, и причина эта, увы, заключалась в их личных качествах или в отсутствии таковых. Что в сочетании с робостью Пенелопы не способствовало увлекательным беседам.И наконец, она снова могла есть то, что любила. Считалось, что девицы, занятые охотой на мужей, должны играть, роль утонченных созданий и есть мало, как птички. Учитывая качество еды, подаваемой на светских приемах, это было для Пенелопы настоящим мучением. «Вот оно, – злорадно думала она, вонзая зубы в восхитительный эклер, – главное преимущество старой девы».– Святые небеса! – простонала Пенелопа, радуясь, что она за столиком одна и ее никто не видит. Если бы грех мог принять конкретную форму, это наверняка было бы пирожное.– Вкусно?Пенелопа подавилась эклером и закашлялась.– Колин, – выдохнула она.– Пенелопа, – тепло улыбнулся он. – Приятно видеть тебя снова.– Взаимно.Колин пару раз качнулся на каблуках, глядя на нее.– Хорошо выглядишь.– Ты тоже, – отозвалась Пенелопа, пытаясь сообразить, куда бы сунуть недоеденный эклер, но не нашла подходящего места и опустила руку с эклером вниз.– Симпатичное платье, – сказал Колин, указав на ее платье из зеленого шелка.Пенелопа смущенно улыбнулась:– По крайней мере, не желтое.– Точно. – Он ухмыльнулся, и лед был сломан. Все-таки странно. Казалось бы, она должна чувствовать себя скованно в присутствии любимого мужчины, но в Колине было нечто такое, что настраивало всех на непринужденный лад.Впрочем, Пенелопе не раз приходило в голову, что она полюбила Колина еще и потому, что рядом с ним она чувствовала себя в ладу с собой.– Элоиза сказала, что ты прекрасно провел время на Кипре.Колин усмехнулся:– Я не мог устоять от соблазна посетить место рождения Афродиты.Пенелопа невольно улыбнулась, заразившись его хорошим настроением, хотя ей меньше всего хотелось говорить о богине любви.– Там действительно так солнечно, как говорят? – поинтересовалась она. – Впрочем, можешь не отвечать. Я вижу это по твоему лицу.– Похоже, я немного загорел, – кивнул он. – Матушка чуть не упала в обморок при виде меня.– Наверное, от восторга, – произнесла Пенелопа с нажимом. – Она ужасно скучала, когда ты уехал.Колин склонился ближе.– Послушай, Пенелопа, ты же не собираешься пилить меня? Мне вполне достаточно упреков мамы, Энтони, Элоизы и Дафны, чтобы безвременно скончаться под грузом вины.– А что же Бенедикт? – не удержалась Пенелопа.Он метнул в нее хитрый взгляд.– Его нет в городе.– Что ж, это объясняет его молчание.Колин скрестил руки на груди и уставился на нее сузившимися глазами.– Ты всегда была такой дерзкой?– Я это тщательно скрывала, – скромно отозвалась Пенелопа.– Теперь понятно, – сухо заметил он, – почему ты так сдружилась с моей сестрой.– Это следует понимать как комплимент?– Я бы не посмел сказать что-нибудь другое, не рискуя своим здоровьем.Пенелопа лихорадочно размышляла, пытаясь придумать остроумный ответ, когда услышала какой-то звук, похожий на шлепок. Опустив глаза, она увидела на чистейшем деревянном полу желтоватый сгусток крема, вывалившийся из ее недоеденного эклера. Вскинув взгляд, она встретилась с зелеными глазами Колина. В них плясали смешинки, хотя он пытался сохранить серьезное выражение.– Какой позор! – сказала Пенелопа, решив, что единственный способ не умереть от стыда – это признать очевидное.– Думаю, – сказал Колин, выгнув бровь с самым бесшабашным видом, – нам лучше сбежать отсюда, пока никто ничего не заметил.Пенелопа бросила растерянный взгляд на выпотрошенный эклер, который она все еще держала в руке. Колин разрешил ее сомнения, кивнув в сторону растения в горшке, стоявшего неподалеку.– О нет! – выдохнула она, округлив глаза.Колин склонился к ее уху:– Смелее.Взгляд Пенелопы метнулся от эклера к растению, прежде чем вернуться к лицу Колина.– Я не могу, – прошептала она.– Из всех шалостей это самая невинная, – заметил он.В его глазах светился вызов, и хотя Пенелопа не имела склонности к детским выходкам такого сорта, трудно было устоять перед полуулыбкой Колина.– Ладно, – сказала она, шагнув вперед, и опустила эклер в горшок с растением. Затем, воровато оглядевшись, чтобы убедиться, что никто за ней не наблюдает, повернула горшок так, чтобы листья прикрыли свидетельство ее преступления.
1 2 3 4 5 6 7