Элоиза не сразу поняла, что вепрь так и не добежал до нее, более того, он сам защищался от графа, который прыгнул ему на спину. Кабан покатился по земле, пытаясь скинуть противника, а тот снова и снова вонзал в него клинок. Неожиданно все кончилось.
Перил лежал на вепре, хватая ртом воздух, ослепший от крови и боли, но ощущая первобытную радость победителя. Они мертвы, а он жив! Он поверг их одного за другим, защитил свою землю, свой дом, своих людей. Граф тяжело поднялся и, выпрямившись, издал победный крик, отозвавшийся эхом в темном лесу. Каждый его вдох, каждый удар сердца были наградой, добытой им собственной ловкостью и силой. Он с ликующим воплем повернулся — и увидел широко раскрытые глаза «Знатока мужчин».
Пару секунд он молча смотрел на нее, потом схватил ее в охапку, закружил, и она прильнула к его груди, то ли смеясь, то ли плача.
Прошло несколько мгновений, прежде чем граф осознал, что она просит ее отпустить. Все еще опьяненный победой, он бережно поставил Элоизу на землю, но потрясение на ее лице и кровавый след на белом апостольнике разом вернули его к действительности. А реальность была такова, что он жив, что обнимает ее в темном пустынном лесу, что никогда еще ему так отчаянно не хотелось целовать женщину или со всей страстью ее любить.
Перил наклонил голову, но едва он приблизился к цели, эти вожделенные губы шевельнулись и произнесли:
— Вы ранены, ваше сиятельство.
Он взглянул на свое плечо, где по тунике расползлось кровавое пятно, смешанное с грязью, а когда снова повернулся к ней, ощущение внезапной близости уже пропало, и он с сожалением ее отпустил. Несмотря на дрожь, Элоиза решительно осмотрела его руку, затем плечо и сообщила, что раны неопасные. Она заставила его сесть на бревно и оторвала полоску от нижней юбки. Пока он чистил кинжал пучком травы, Элоиза увидела еще один глубокий порез на левой ноге. Обрабатывая его раны, она молча поглядывала на него всякий раз, когда ее пальцы касались поврежденной кожи.
— Где мальчик? — спросил он, наблюдая за игрой теней на ее лице.
— У меня тогда не было времени… я посадила его на свою лошадь и велела уезжать.
Она закончила перевязку и начала пристально вглядываться в темноту, стараясь отыскать его жеребца. Когда граф тоже поднялся на ноги, они вдруг услышали треск сучьев, будто кто-то лез к ним через заросли. Он мгновенно выхватил кинжал и заслонил ее спиной, изучая неясные тени среди голых деревьев. Из тьмы появилась светлая морда лошади, затем огромные копыта и маленькая скорчившаяся фигурка в седле.
— Это он! — Элоиза бросилась к мальчику, хотела снять его, но тот закричал и стал отбиваться. — Ну-ну, все кончилось. Ты уже в безопасности. Граф убил их всех. Я ведь говорила тебе, что он спасет нас. Разве нет?
Тед перестал сопротивляться, а когда до него дошло, что все позади, он взглянул на графа и улыбнулся ему сквозь слезы. Потом он обнял ее за шею и не хотел отпускать, а Перил отправился на поиски своего коня, повторяя про себя слова Элоизы: Он спасет нас… я ведь тебе говорила…
— А вот и они.
Знакомый голос и топот копыт они услышали, когда готовились сесть в седла. Вид Майкла и Саймона, едущих по лесу в сопровождении воинов, заставил графа облегченно вздохнуть.
— С вами все в порядке, милорд?
— Более или менее. Мы нашли мальчика! — крикнул он.
Паско и еще двое прибыли с факелами, которые успокаивающе осветили поляну. Когда они заметили его раны и лежащие поодаль туши кабанов, Паско даже присвистнул от восхищения.
— Вы только посмотрите! — Он хлопнул себя по ляжке и рассмеялся. — Я же вам говорил, что его сиятельству помощь не требуется!
Выехав из леса, они увидели поджидавшую их толпу и услышали громкие крики:
— Свет между деревьями! Это они! Потом вдруг наступила тишина.
Сначала появились с факелами Паско и Уильям Райт, за ними Перил с Элоизой. Все молча смотрели на окровавленную руку графа, и лишь спустя какое-то время их внимание привлекла Элоиза, на коленях которой сидел мальчик. Толпа радостно-удивленно зашумела, пропуская вперед Сэма и Дору, со слезами подбежавших к лошади.
— Он вернулся! Они нашли нашего Теда!
Когда граф спрыгнул с жеребца и передал мальчика счастливым родителям, люди, будто кто-то поднес огниво к факелу, разразились приветственными, восторженными криками. Теда окружили, шлепали, обнимали, затем ликующий отец, посадив сына на плечи, обошел толпу.
Весть о спасении ребенка моментально разлетелась по всему поместью. Радостная, быстро увеличивающаяся процессия направилась прямо в главный зал. Принесли бочки с элем, люди обнимались, говорили тосты, пили и, когда Уильям Райт взял свой инструмент, даже заплясали от восторга.
Мэри-Клематис, спустившаяся посмотреть, что там за шум, замерла, увидев кровь на воротнике и покрывале Элоизы. Она чуть не упала в обморок, но подруга успела объяснить ей, что это не ее кровь… что ребенок найден…. что за спасение мальчика нужно благодарить его сиятельство.
Опять повторили историю о трех диких кабанах и мальчике на дереве. Когда граф наотрез отказался говорить о своем участии, люди повернулись к Элоизе, требуя подробностей. Она рассказала все, что ей было известно о героической схватке графа с вепрями, стараясь не преуменьшать и не преувеличивать ни ее опасности, ни его отваги.
Перил с некоторым удивлением слушал ее до скрупулезности правдивый, даже хвалебный рассказ. Она явно одобряла его действия и считала большой заслугой, что он рисковал жизнью, спасая ребенка, которого едва знал. Впервые за две недели он почувствовал, что у него есть надежда выдержать этот проклятый «экзамен для мужа». Граф вернул ей комплимент, упомянув хладнокровие сестры Элоизы и ее смелость перед лицом опасности.
Элоиза с большим удивлением слушала комплименты графа, который оценил ее усилия, готовность пожертвовать удобствами ради спасения других, причем без всякой лести, не кривя душой, приписывал ей истинную доблесть.
Она краснела от смущения, а его люди смеялись и поддразнивали ее, говоря, что никогда еще не видели сестру такой онемевшей.
Затем Сэм и Дора явились с сыном, чтобы поблагодарить графа. Сэм поклонился, а Дора поцеловала ему руку и в порыве чувств опустилась на колени. Граф кивнул в ответ, взъерошил Теду волосы и улыбнулся.
Элоиза никогда не видела у него такой улыбки: радостной, удовлетворенной и, пожалуй, даже гордой. Еще она подумала, что никогда прежде не видела его таким красивым, привлекательным и таким… счастливым. Он вдруг посмотрел на нее, поймал ее взгляд, и она быстро отвела глаза, зная, что это восхищение отражается на ее лице.
Извинившись, Элоиза направилась к лестнице, но граф загородил ей дорогу.
— Сестра… я хотел… поблагодарить вас за помощь.
— Рада была оказать вам услугу, милорд. Но мальчика спасли вы. И меня тоже. Поэтому именно я должна вас благодарить.
— Я всегда держу слово. Не знаю, понимаете ли вы, насколько важно было найти ребенка, а также смысл этого празднования. Это первое действительно хорошее событие, которое произошло тут за долгое время. Моим людям это нужно. Им необходима надежда.
Что-то в его голосе подавило ее инстинктивное сопротивление, и она посмотрела на него. Тепло янтарно-карих глаз летним медом пролилось ей в душу, открыв внутри потайную дверь нежной страсти и желания, о существовании которых она и не подозревала.
Элоиза отшатнулась, напуганная силой этих новых ощущений, и увидела подругу, стоявшую в двух шагах от них.
Вопрос «Господи, понимаешь ли ты, что делаешь?», читавшийся во взгляде Мэри-Клематис, пронзил сердце Элоизы, заставив ее покраснеть от стыда. Что она, черт побери, наделала? Она же монахиня, будущая невеста самого Христа!
— Боже правый, спаси нас и сохрани! — прошептана Элоиза, оглядываясь в поисках отца Бассета. — Мы не вознесли благодарственную молитву!
Не прошло и двух минут, как Элоиза, Мэри-Клематис и отец Бассет уже стояли на коленях, благодаря Всевышнего за Его несказанную милость. А Перил, глядя на эту сцену, в очередной раз угрюмо спрашивал себя, что в Боге есть такого, отчего женщины всегда падают перед ним на колени.
Глава 9
Отец Бассет не настолько был поглощен содержимым кубка, чтобы не заметить взглядов, которыми обменялись граф и монахиня перед тем, как встать на колени. Священник тяжело вздохнул. Наверное, это плохой знак. Любезная сестра будет не первой, кого совратит с пути истинного и обманет знатный господин. Даже некоторые кардиналы обращались с ними так, будто сестры всего лишь посвященные наложницы. Кругом срам, вожделение, пагубные страсти… Не донеся кубок до рта, Бассет взглянул на хозяина, который заметно опечалился, когда «Знаток мужчин» ушла к себе в комнату.
Впрочем, кое-что он может сделать. После недолгого размышления священник встал и направился к графу.
— Знаете, милорд, сестра Элоиза не слишком высокого мнения о вашем поместье. — Перил презрительно фыркнул, но когда потянулся за своим кубком, стало ясно, что он внимательно слушает. — Зато она вполне осведомлена о ваших прекрасных мужских качествах. Говорят, медом больше мух наловишь, чем уксусом, милорд.
— Проклятие, Бассет! Я тебя задушу, если ты не перестанешь утомлять меня своими поговорками. Хочешь что-то сказать, так говори, и дело с концом.
Священник подавил желание осенить себя крестом.
— Если бы вы постарались подружиться с сестрой Элоизой… возможно, она согласилась бы помочь вам навести порядок в вашем доме. Она умеет командовать людьми и вести дела. Может быть, при ее содействии вы бы поправили свое положение? Сестра не только помогла бы вам выбрать невесту, она бы посчитала это одним из ваших достоинств, тем более что вы сами обратились к ней с этой смиренной просьбой.
Надежда теплилась в душе Бассета до тех пор, пока граф молча смотрел перед собой, — и тут же умерла, когда хозяин, бросив на него свирепый взгляд, грохнул кубком о стол.
— Просьба? Смиренная? — Граф вскочил и, сметя Бассета с пути, ринулся к выходу.
Маленький священник упал на ближайшую скамью, а оправившись от неожиданности, облегченно вздохнул. Похоже, граф принял к сведению его предложение.
— Смелый. Уверенный. Внимательный… Твердо держит слово, — загибала пальцы Элоиза, сидя на подоконнике в заброшенной часовне. — Да, еще способен к состраданию. Пожалуй, это наиболее важная черта его характера. Умный? Неопровержимых доказательств пока еще нет. Целомудренный?
Покраснев, Элоиза разжала пальцы. Итак, четыре положительных качества, одно под вопросом и одно весьма сомнительное. Это она делает успехи или граф?
Хорошо, что она уединилась сегодня в безлюдной, всеми забытой часовне — лучшего места, которое могло бы напомнить ей о выполнении священного долга, просто не найти.
Благочестивый? Нет. Терпеливый? Не очень. Упорный?
Безусловно.
Пять достоинств. А сколько их должно быть у хорошего мужа? У приемлемого? У сносного? Дюжина? Две дюжины? Три? Но ведь следует принимать во внимание и прочие достоинства! Разве не имеют значения энергия, красота, ширина плеч…
Элоиза тут же прогнала эти мысли.
А как насчет умения поддерживать беседу, поведения за столом, манер? Приличные манеры были в списке, она совершенно в этом уверена! Элоиза нахмурилась, вспоминая, как он ест, однако все, что ей удалось припомнить, это как блестели у него губы, когда он…
Она раздраженно скрестила руки на груди.
Как насчет клятвы защищать слабых, усердного исполнения своего долга? Благородство. Перед лицом опасности — да. А перед лицом искушения? Он целовал ее, прикасался к ней, обнимал в лесу и почти…
Элоиза спрыгнула с подоконника и начала ходить взад-вперед, ощущая возрастающую тревогу. Хорошо, а как насчет честности? Он говорил правду. Обычно. В конечном счете. Почти всегда.
Почему он настолько труден в общении и противоречив? Отчего не может хотя бы притвориться, что страстно мечтает о невесте и хорошей жене? Почему, отбросив личные переживания, не способен быть просто вежливым, не покажет себя с лучшей стороны, как делают все мужчины, когда ухаживают за дамой? Она резко остановилась, испуганная недостойной мыслью: ее раздражает то, что он не «ухаживает» за ней. Точнее, не добивается ее расположения.
Быстро и виновато поклонившись кресту, висящему в пустом алтаре, Элоиза выбежала из часовни и направилась прямо в главный зал, чтобы проведать Мэри-Клематис и взглянуть, пришли ли в себя люди после вчерашнего празднования. Кое-кто действительно продрал глаза, остальные все еще мирно спали. Надо же, стоило в Уитморе произойти чему-то хорошему — и глядите какие перемены! Вместо того чтобы, по своему обыкновению, затевать драки после неумеренных возлияний, пьяные спокойно храпят в зале!
Пробравшись между спящими, Элоиза поднялась по лестнице к себе в комнату. Мэри-Клематис, завернутая в одеяло, с красными глазами, сидела на решетке жаровни.
— Как ты себя чувствуешь? Получше? — спросила Элоиза. Подруга отрицательно покачала головой и распахнула одеяло, показывая расчесанные голые руки и шею.
— Я думаю… в новом одеяле, которое они принесли мне, полно блох.
Все, хватит! Элоиза в ярости промчалась через зал и громко постучала в дверь комнаты графа. Кругом беспорядок, грязь! Собаки и то живут чище! Когда его сиятельство не ответил на стук, она решила, что он тоже храпит пьяный, и влетела в его спальню. Но огромная кровать была пуста. Элоиза выскочила из комнаты и бросилась на поиски графа.
Снаружи, за дверями главного зала, она увидела с полдюжины вооруженных людей, окружавших блестящего рыцаря на гнедом коне. Он удивленно взглянул на нее и улыбнулся.
— Доброе утро, сестра. — Рыцарь галантно склонил голову. Элоиза кивнула в ответ, подумав о следах крови, которые ей так и не удалось смыть с апостольника. — Не скажете ли, где я могу найти графа? Я слышал, он вернулся, у меня есть новости для него.
— Я сама ищу его и с радостью передам ему, что вы здесь… сэр…
— Ренфроу, граф Клэкстон, — представился рыцарь. — Один из его соседей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39