Потом он заявил, что ожидал, что, когда мы поженимся, я откажусь от всего этого. Судя по всему, он рассчитывал, что я буду сидеть дома, встречать его с работы, кормить-поить, возможно, делать массаж. А потом, ловя каждое слово, выслушивать его рассказ, как прошел день, и, возможно, раздевать его, если он пожелает секса. Во всяком случае, он этого ждал. Понятия не имею, как эти идеи пришли ему в голову.Я несколько раз пыталась поговорить с ним, но он всякий раз только качал головой, повторяя снова и снова, что я веду себя неразумно, что я просто никудышная жена. Он даже сказал, что я ему лгала. Но это не правда. Когда после нашей свадьбы он вдруг начал выступать по поводу моего расписания, это оказалось для меня полнейшим потрясением. Пока мы только встречались, я работала точно так же, и он ни словом не возразил. Однажды даже признался, что гордится мной.В конце концов я сказала ему, что знаю о его романе на стороне и хочу развестись. Тогда он завопил, что я придумываю то, чего нет на самом деле. Скотт сказал, что я просто глупенькая, – по крайней мере так он говорил первое время. Потом, спустя лишь несколько дней, вдруг стал говорить, что мне мерещится всякая ерунда. И я сама во всем виновата. Но он со мной не разведется, потому что я начинаю сходить с ума, и это было бы непорядочно – дескать, он так со мной не поступит. Я не могла понять, о чем он толкует, пока не прошло еще дня четыре.Он спал с другой женщиной, Джеймс, готова поспорить на собственную жизнь. Не знаю, что он делал после того, как меня заперли в этой лечебнице. Я почти надеялась, что мне больше не придется с ним встречаться. Я его и не видела, приходил только отец. Но Скотт наверняка замешан в этом деле так же, как и он. В конце концов он же был и остается моим мужем, и это Скотт первый сказал мне, что я чокнутая.«Интересно», – подумал Джеймс, а вслух произнес:– Да. Он увяз в этом деле по самые уши. С кем у него был роман?– Не знаю. Может быть, с кем-нибудь с работы, из компании «Транскон». У Скотта большие возможности.– Мне очень жаль, – прошептал Джеймс, наклоняясь к Салли и целуя ее в ухо, – но тебе все-таки придется с ним встретиться, по крайней мере один раз. Преимущество в том, что я твой герой и заступник, и к тому же я представитель закона, так что тебе не о чем беспокоиться. Знаешь, Салли, может быть, твоего отца убил Скотт. Возможно, Ноэль защищает именно его.– Нет, Скотт – слизняк, маленький, жалкий слизняк. У него бы не хватило духа застрелить моего отца.– Ладно, оставим это.«Как много боли, – подумал Джеймс, – слишком много. Все это выяснится, обязательно должно выясниться».Он снова склонился, чтобы поцеловать Салли, на этот раз – в губы. Ее губы раскрылись, и больше всего на свете Джеймсу захотелось проникнуть в глубину ее рта, так же, как ему хотелось глубоко войти в ее тело, но разумом он понимал, что прямо сейчас это невозможно. В ее мире все сместилось, смешалось и вышло из-под контроля. Он не хотел добавлять еще что-то свое к путанице, царящей сейчас в ее жизни. Слава Богу, что он попросил ее выйти за него замуж.– Может быть, это не такая уж плохая мысль, – проговорила Салли, притягивая его к себе, чтобы поцеловать.– Какая именно? – выдохнул Джеймс.– Выйти замуж. За тебя. Ты такой нормальный – большой и нормальный. У тебя же не было трудного детства, правда?– Нет. У меня две старшие сестры и старший брат. Я считался в семье «младшеньким», и все меня баловали почем зря. Не могу сказать, чтобы наша семья была особенно неблагополучной. Никто никого не бил. Дети, правда, между собой дрались, но это, по-моему, вполне нормально. Я был силен в спорте, во всех видах, но главной моей страстью был и до сих пор остается футбол. Футболу принадлежали все воскресные дни. А ты любишь футбол?– Да. У нас в школе была учительница физкультуры из Сан-Франциско, так она была просто помешана на футболе и научила нас играть. У нас отлично получалось, единственной проблемой оказалось, что во всей округе не было ни одной женской команды, так что нам не с кем было играть. Бейсбол и баскетбол мне не нравятся.– С этим я могу смириться. Мы даже будем играть с тобой в контактный футбол.Салли поцеловала его в шею. Почувствовав, как она раскрывается под ним еще больше, Джеймс вздрогнул. Он поспешно произнес:– Самой большой моей ошибкой была женитьба на Терезе Раглан. Мне было тогда двадцать шесть. Она была из Огайо и казалась просто созданной для меня. Тереза, как и твой муж и любимый папочка, адвокат. Так уж вышло, что она влюбилась в одного парня из военно-морского флота, который продавал секреты направо и налево – любому, кто хотел их купить. Его поймал именно я. Моя жена его защищала. Она отмазала его от наказания, потом ушла от меня и вышла за него замуж. – Просто поразительно, Джеймс. И что же с вей стало?– Они живут в Аннадэйле, штат Вирджиния. У нее уже двое детей, а тот парень – что-то вроде лоббиста, и ему платят хорошие деньги. Похоже, дела у них идут просто отлично. Я их время от времени встречаю. Только не надо драматизировать эту историю и думать, что я страдал от разбитого сердца. Ничего подобного. Некоторое время я был потрясен и бесился, пока Диллон не объяснил мне полную абсурдность всей этой ситуации: хороший парень ловит плохого парня; жена хорошего парня защищает плохого парня, выпускает его на свободу, а потом выходит за него замуж. Если в этом копаться, то увязнешь. И он был прав. Все это весьма напоминает плохую мелодраму или мыльную оперу.– Джеймс, ты просто чудо! Даже во всей этой неразберихе ты сохранил способность смеяться и даже смешить меня. Ты даже не рассердился, что я приставила к твоему животу пистолет и украла твою машину, которую мне пришлось бросить. Потом я купила мотоцикл. Мне было необходимо уехать. Я думаю, если бы ты мог забыть, кто ты и кто я, и уехать вместе со мной в Бар-Харбор, все обернулось бы гораздо лучше, чем оно скоро будет на самом деле. Когда-то я любила жизнь, Джеймс, до того как... ладно, сейчас это не имеет значения.– Нет, это важно. Хочешь узнать еще кое-что?Нечто такое, что лишний раз докажет тебе, какой я потрясающий парень?– Что же это?– Я даже не рассердился, когда ты направила на меня пистолет во второй раз.– Что ж, значит, эту проблему можно считать решенной, правда?Салли шевельнулась под ним, и Джеймс понял, что теперь-то окончательно пропал. Он изо всех сил старался быть холодным, как камень, а сердце билось тяжелыми, быстрыми ударами совсем близко от ее груди.Джеймс не собирался выпускать события из-под контроля. Но крайней мере не намеревался до того, как она под ним передвинулась – теперь ее ноги оказались широко раскинуты, и он лежал как раз между ними.Он поцеловал Салли и проговорил:– Ты прекрасна и чувствуешь, как сильно я тебя хочу. Но мы не можем позволить, чтобы это произошло. У меня нет презерватива, а тебе еще только не хватало забеременеть для полного счастья. – Он услышал, как в соседней комнате ходит Диллон. – Кроме того, Диллон проснулся и встал. Уже почти семь часов. Нам пора двигаться домой.Салли отвернулась от него к стенке. Ее глаза были закрыты. Джеймс подумал, что это может быть из-за боли – или в плече, или в голове. Не задумываясь, он приподнялся и через голову стянул с Салли футболку. Салли непонимающе моргнула и сделала движение, чтобы прикрыться.«Нет, она к этому не готова», – подумал Квинлан.– Все в порядке. Я хочу посмотреть, насколько сильно пострадало твое плечо. Лежи тихо.Он склонился над Салли, стоя на коленях меж ее ног. Прикосновения его рук, когда он ощупывал ее плечо, были легкими и нежными. Салли поморщилась.– 0'кей. Лежи спокойно.Она выглядела, как итальянский флаг. Свежие яркие синяки спускались от плеча до груди и покрывали верхнюю часть руки. Цвета их местами переходили один в другой, но преобладал зеленый.Джеймс наклонился и поцеловал ее в плечо.– Мне так жаль, что ты пострадала, – прошептал он. Потом поцеловал снова, на этот раз в левую грудь. Он прислонился щекой к ее груди и прислушался к биению сердца. Сильные и четкие удары заметно участились.«А почему бы и нет?» – вдруг подумал Джеймс. Он поднял голову и улыбнулся Салли.– Женщине, которая жила в таком напряжении, какое выпало на твою долю, разрядка просто необходима. Это лучшее лекарство. – Он снова поцеловал Салли и, скатившись с нее, лег на бок рядом.Он скользнул ладонью по ее телу, легонько приласкав живот, потом пальцы нашли то, что искали. Он ласкал ее, продолжая целовать и понимая, что она напугана и взвинчена, все равно не останавливался. Пальцы проникли глубже, изменяя ритм движений. Дыхание Джеймса участилось, когда он почувствовал, что напряжение отпускает Салли, возбуждение от того, что он делает с ней и для нее, прорывается сквозь броню смущения.Он поднял голову, посмотрел ей в лицо и улыбнулся ее ошеломленному выражению.– Все хорошо, любимая! Тебе это нужно. Видит Бог, и мне тоже.Он снова стал ее целовать, шепча прямо в губы какие-то слова – примитивные и одновременно возбуждающие. Когда Салли достигла экстаза, он принял, поглотил своим ртом ее восторженный вскрик, крепко обнимая и прижимая к себе. В эту минуту он безумно желал войти в нее, его твердая до боли возбужденная плоть тесно прижалась к бедру Салли.Но он не смог.Диллон тихо постучал в дверь, соединяющую их комнаты.Джеймс взглянул в самые голубые глаза, какие ему только доводилось видеть в жизни. Салли лишь смотрела на него и не могла поверить в то, что только что произошло.– Ты в порядке?Она все так же безмолвно смотрела на него широко раскрытыми глазами.– Эй, Квинлан, Салли, вы проснулись? Давайте, ребята, пора вставать, у нас впереди долгий путь.– Это парень, которому принадлежит «порше», – сказал Квинлан. – Нам придется за него держаться. – Он поцеловал Салли в кончик носа и заставил себя оторваться от нее. Глава 20 – Мне нравится твоя квартира, Джеймс. Квинлан усмехнулся у нее за спиной.– Ничего удивительного – в ней побольше индивидуальности, чем в том гостиничном номере.Салли повернулась к нему лицом. Она уже не была одета в слишком тесные джинсы, куртку Джеймса, доходившую ей едва не до колен, и блузку, то и дело распахивающуюся на груди.По дороге в Вашингтон они сделали остановку у универмага Мэйси в Монтгомери Плаза. Диллон тут же покинул их, устремившись в торговый центр, в магазин программного обеспечения для компьютеров.Салли с Джеймсом отправились за покупками и, выбирая их, развлекались от всей души. Шутливый спор разгорался по любому поводу от цвета ночной рубашки до фасона туфель. В конце концов Салли вышла из магазина, одетая в темно-коричневые вельветовые брюки, кремовый шерстяной пуловер поверх коричневой водолазки и отличные кожаные туфли, тоже коричневые.Свою куртку – ту самую, в которой она убежала, Джеймс нес в руках. Он сильно сомневался в том, что какой-нибудь химчистке удастся вывести с нее масляные пятна, оставшиеся после происшествия с мотоциклом.– Я слышала, что квартиры одиноких мужчин обычно напоминают свалку – ну знаешь, повсюду, включая ванную, пустые картонки из-под пиццы, еле живые растения и жуткая мебель, перекочевавшая с мамочкиного чердака.– Мне нравится жить хорошо, – сказал Джеймс и понял, что это правда. Он не любил беспорядок и подержанную мебель, а любил комнатные цветы и картины импрессионистов. Ему посчастливилось иметь в соседках миссис Малгрэйви. В отсутствие Джеймса она следила за порядком, а особенно за его любимыми африканскими фиалками.– Ты прекрасно управляешься с цветами.– Наверное, весь секрет в том, что я играю для них на саксофоне. Большинство из них предпочитает блюз.– Не думаю, что мне нравится блюз, – сказала Салли, все так же пристально глядя ему в лицо.– А ты когда-нибудь слышала Декстера Гордона? Джона Колтрейна? Уверен, что альбом Гордона «Грустные ноты» заденет тебя за живое.– Я слышала Гато Барбиери.– О, он тоже потрясающий. Я многому научился и у него, и у Фила Вудса. Однако у тебя еще все впереди, Салли. Сегодня вечером ты наслушаешься вдоволь. Пусть мелодия и ритм говорят сами за себя.– Это твое хобби, Джеймс?Он выглядел немного смущенным.– Да, я играю на саксофоне в «Бонхоми-клубе» – вечерами по пятницам и субботам. За исключением тех случаев, когда меня нет в городе, как, например, вчера.– Ты играешь сегодня вечером?– Да, то есть нет, не в этот раз. Ведь ты здесь.– Я бы с удовольствием тебя послушала. Почему мы не можем пойти? Он медленно улыбнулся.– Ты правда хочешь?– Правда.– Ладно. Вероятнее всего, тебя никто не узнает, но все-таки давай подстрахуемся – наденем на тебя парик и большие темные очки.Джеймс еще не сказал Салли то, что она, вероятно, понимала и сама: что завтра она, он и Диллон с головой окунутся во всю эту канитель. Ему не терпелось взглянуть в глаза Скотту Брэйнерду, он не мог дождаться встречи с Бидермейером. Но сегодняшний день Джеймс хотел отдать Салли, чтобы ее не донимал ни он сам, ни кто-то другой. Ему хотелось видеть, как она улыбается.– Как ты считаешь, Джеймс, можно мне позвонить нескольким подругам?– Кто они?– Женщины, которые работают на Капитолийском холме. Вот уже больше шести месяцев, как я ни с кем из них не разговаривала. Ну, правда, одной я звонила перед самым отъездом из Вашингтона в Коув. Ее зовут Дилл Хьюз. Я попросила у нее взаймы денег. Она согласилась, причем очень быстро, и захотела со мной встретиться. Что-то в ее поведении было не так, и я не поехала на встречу. Сейчас мне бы хотелось позвонить Монике Фримен, она была моей лучшей подругой. Хочу посмотреть, как она себя поведет, что у нее найдется мне сказать. Это не мания преследования, но я всего лишь хочу знать, кто тут на моей стороне.В том, как Салли говорила, не чувствовалось никакого намека. Тем не менее Квинлану показалось, что в него воткнули нож, да еще повернули в ране.– Да, – легко сказал он. – Давай позвоним Монике и посмотрим, не обработал ли кто-нибудь и ее тоже.Моника Фримен была очень энергичной особой и работала в департаменте жилья и городского развития. Салли позвонила. Она немного смутилась оттого, что забыла телефон и пришлось узнавать его через информационную службу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50