— Я уже отпустил ему грехи. Теперь мне остается лишь молиться за упокой его души. Можете прощаться с ним.
— Дело сделано, — произнес Северн и осторожно закрыл Фоуку глаза, ничего не видевшие в последние месяцы.
Гастингс в оцепенении смотрела на отца. Он лежит мертвый, а она вышла замуж. Что она должна сказать на прощание? Может, поблагодарить его за то, что отдал дочь человеку, который станет обращаться с нею не менее жестоко, чем он сам? Она заставила себя прикоснуться к щеке умершего и тут же отпрянула.
Куница, ни разу не показавшаяся за время церемонии, высунула мордочку, огляделась и недовольно заворчала.
— Куница не любит запах смерти, — объяснил Грилэм.
— Распорядись, чтобы позаботились о твоем отце, — приказал Северн, — потом иди в главный зал. И не забудь про свинину для Триста. Похоже, ему нравится, как ее готовит здешний повар.
— Милорд, — вмешался отец Каррег, — я уже оповестил всех, что вас теперь зовут Северн Лэнгторн-Трент, барон Лугез, эрл Оксборо.
— Дело не в имени. Главное, что я — их лорд. — С этими словами новый хозяин покинул спальню.
— Я верю ему, — заявил Грилэм, привлекая к себе Гастингс, — он хороший человек.
— Мой отец умер.
— О да, Гастингс, но ведь он прожил славную жизнь. И был моим другом. Нам всем будет его не хватать.
— Должна ли я возлечь с этим человеком в ночь смерти отца?
— Нет. Я поговорю с Северном, он не придет к тебе сегодня. Но послушай меня, Гастингс. Он — мужчина, воин, а теперь и лорд Оксборо. Он должен влить в тебя свое семя не только, чтобы защитить тебя, но и чтобы укрепить ваш союз. Так уж повелось. Ты сама это знаешь.
— Мне понравилась куница.
— Трист — ужасный пройдоха, хитрее многих людей. Северн говорит, ты его погладила, а он тебя не укусил. Мне же пришлось уговаривать его не один месяц, прежде чем я смог хотя бы прикоснуться к нему. Пусть теперь женщины обмоют Фоука, мы же пойдем в главный зал. Предстоит свадебный пир. Все надо сделать как положено.
— Сколько ему лет?
— Всего лишь двадцать пять. — Грилэм лукаво посмотрел на девушку, грея ее ледяные руки в своих. — Не такой старик, как я, мне ведь уже тридцать один.
Гастингс взглянула на отца, над которым уже хлопотали две женщины.
— Прощай, отец, — прошептала она и обернулась к Грилэму. — Я помню, хотя была совсем маленькой, как мама сказала мне, что отец обрадовался, когда я родилась первой. Было кому передать имя Гастингс и сохранить традицию. Но после меня не родилось ни одного мальчика. Наверное, поэтому он возненавидел меня.
— Идем. — Вместо ответа Грилэм увел ее из комнаты.
Глава 3
Во время ужина куница постоянно косилась в сторону Гастингс, однако не приближалась, оставаясь рядом с хозяином.
— Грилэм передал, что сегодня ночью ты не желаешь быть со мной. — Северн впервые обратился к Гастингс с того момента, как отец Каррег закончил брачную церемонию и они вышли из отцовской спальни.
Ее пальцы сжали оловянный кубок, такого же холодно-серого цвета, как и широкая повязка на левом рукаве Северна. Хотела бы Гастингс знать, что она означает.
Даже вообразить невозможно, чтобы этот чужеземец приблизился к ней, чтобы взял ее, как муж берет жену, потому что ему дано такое право. По крайней мере ей казалось, что у него есть право делать все, что он пожелает. Ведь он мужчина и от рождения наделен правом распоряжаться своею женой. Разве отец не убил когда-то ее мать? Вряд ли даже у отца Каррега могли возникнуть по этому поводу хотя бы малейшие сомнения.
— Да, — ответила Гастингс. — Я бы хотела как можно дольше оставаться такой, как сейчас.
— Значит, одну ночь. Я дам тебе эту ночь.
— Завтра будут хоронить отца. Завтра тоже слишком рано.
— Завтра все должно быть сделано.
— По твоим речам не скажешь, что ты пылкий новобрачный.
— Верно. Я устал. Я измучил своих людей и себя, чтобы успеть в Оксборо до смерти твоего отца. А чтобы держать себя в руках, мне пришлось по дороге переспать с толпой шлюшек. Но теперь я очень сомневаюсь, имеешь ли ты вообще представление о том, как поступают пылкие новобрачные. Больше похоже на то, что ты будешь лежать бревном, а я не получу никакого удовольствия. Однако завтра, хочу я того или нет, мне придется это сделать. Нельзя считать себя в безопасности, пока я не лишу тебя девственности и не пролью свое семя в твое чрево.
Гастингс взглянула на куницу. Довольный зверек с набитым животом удобно вытянулся на руке Северна.
— Какой он толстый.
— Да, ему не нужно охотиться. Он еще не успел оправиться после Руанской тюрьмы.
— Лорд Грилэм рассказал про ваше заключение.
— И напрасно. Это не твое дело.
— Судя по всему, он так не считает. Уж коли мы женаты, разве мы не должны знать друг о друге?
Северн уставился на оловянную тарелку с мясом и ломтями хлеба. Жирная подливка давно застыла. Он заметил, что Гастингс тоже почти ничего не ела.
— Для меня это не имеет значения. Ты — моя жена. Ты принадлежишь мне, и я должен охранять тебя, как и остальную собственность.
Видимо, так же думал о ней и отец. Ей было позволено заботиться о нем, обеспечивать всеми удобствами, но оставаться презренным существом. Ведь она только дочь собственной матери. Гастингс слышала, как одна из служанок и госпожа Агнес болтали, что ее мать проклята, родила девчонку вместо наследника, хотя семейная традиция сохранилась и ее назвали Гастингс. Жанет не хотела постоянно рожать, а ведь именно на это обрек бы ее Фоук, стараясь получить сына. И Жанет любила свою дочь, в этом Гастингс была уверена. Отбросив мрачные воспоминания, она посмотрела на мужа, еще одного мужчину, который воспринимает ее только как неизбежное бремя.
— Ты сказал, что по пути спал со многими женщинами. Зачем?
— А что тут непонятного? — высокомерно поднял бровь Северн. — Ведь я мужчина и хотел держать себя в руках.
— Когда мне было пятнадцать, — отважно начала Гастингс, твердя про себя, что можно не бояться человека, у которого на рукаве так мирно спит зверек, — меня поцеловал сын ювелира. Мне понравилось. Наверное, следовало побольше насладиться этим до того, как выйти за тебя замуж.
Видимо, рука Северна напряглась, и куница встрепенулась, готовая соскочить. Тот пощекотал ей головку. Зверек и рука расслабились. Северн подцепил вилкой кусок мяса, осмотрел его, словно убеждаясь, что еда не отравлена, положил мясо в рот, тщательно прожевал и сказал:
— В тебе мало кротости. Для жены это недостаток. Ты должна молчать, повиноваться, не раздражать меня и уж тем более не сердить.
— Я тебя не раздражаю, лишь пытаюсь шутить. Возможно, в моих словах есть чрезмерная ирония. Прошу меня понять, милорд. Я успела рассмотреть, что ты именно мужчина. И весьма сильный, настоящий защитник и воин. Я это признаю. Готова признать тебя и как супруга, раз лишена возможности выбирать, однако я никогда не стану подстилкой, о которую можно вытирать ноги. Даже мой отец не требовал от меня подобного.
— Муж — не отец.
— Да. — У Гастингс возникло чувство, что она пытается биться головой о крепостную стену. — Ты прав.
— А ты не слишком оплакиваешь отца.
— Я уже наплакалась за последние два месяца. Мне удавалось облегчить ему боль, но вылечить его я была не в силах. К тому же он вообще не желал принимать лекарство из моих рук.
— Ты умеешь лечить?
— Пытаюсь. Иногда получается, а иногда болезнь оказывается сильнее человека и всех моих снадобий.
— Послушайте меня, — обратился к присутствующим лорд Грилэм. — Давайте выпьем за новых лорда и леди Оксборо.
Они дружно выпили, пожелали молодым счастья, однако выглядело это неестественно. Кто знает, что за человек стал их хозяином. Все были встревожены. Более того, Гастингс знала, что люди тревожатся и о ней. Даже Бимис с оруженосцами держался настороже, хотя успел подружиться с людьми Северна.
Как только позволили приличия, она сразу удалилась из зала. Ведь эта ночь будет последней ночью ее свободы. Госпожа Агнес, которая нянчила еще мать Гастингс, проводила новобрачную до спальни.
— Лорд был чрезвычайно добр, — сказала она, — пообещав не приходить к тебе сегодня ночью. Но завтра, милая девочка, ты должна ему подчиниться. Я помолюсь, чтобы он не сделал тебе больно, и все-таки ты должна знать, что в первый раз всегда больно. Только лежи смирно и не мешай ему. Об остальном поговорим после. О чем остальном?
— Я и так все знаю, Агнес. Я даже слышала, что некоторым женщинам это нравится. Вероятно, это нравилось и моей матери, раз она сама пришла к нашему сокольничему Ральфу.
— Не путай себя со своей несчастной матерью. Она только оступилась, а лорд Фоук не дал ей шанса исправиться. И это огромное горе.
— О чем ты говоришь? Разве она хотела вернуться к отцу? Послушай, Агнес, мать скончалась много лет назад, отец тоже мертв, им больше никто не причинит боль. Расскажи мне все, Агнес. Или я не имею права знать?
— Стой тихо, — велела старая женщина, расправляясь с бесчисленными застежками свадебного платья. — Сохрани это платье для своей дочери, ведь у меня вряд ли хватит сил сшить новое., — Вот еще. Ты обязательно будешь нянчить моих детей, Агнес, и шить моим дочерям подвенечные платья.
— Слушай меня, Гастингс, — улыбнулась Агнес, будто вспомнив о чем-то приятном из собственной юности. — Ты должна проявить терпение, дать мужу привыкнуть к тебе. Он слишком долго жил один, ни о ком не печалясь, не заботясь о близком.
— Кроме своей куницы.
— Да, куница. Странная причуда для воина. Ну вот, теперь я уберу платье в сундук, помогу тебе надеть рубашку и причесаться.
— Зачем, ведь он сегодня не придет.
— Ох, я совсем забыла. Ну, доброй тебе ночи, милочка, и не бойся шторма, который разыгрался нынче на море. Приятных снов. — Агнес поцеловала Гастингс в щеку. — Какой же ты стала красавицей, еще краше матери. А глаза зеленее того мха, что растет в Певенсейской чаще. Впору какому-нибудь трубадуру явиться к нам в замок да воспеть твою красоту.
Гастингс молча улыбнулась. С нее довольно и того, что к ним в замок явился ее муж.
Агнес кивнула на прощание и вышла. Гастингс лежала, вслушиваясь в грохот волн, бившихся о скалы у подножия замка. Еще утром она любовалась ими, и человек в сером вообразил, что невеста сбежала из дома. А если бы она так и поступила? Наверное, его бы это мало опечалило.
Засыпая, Гастингс представила себе куницу, устроившуюся на плече хозяина. И большую руку, ласкавшую мордочку зверька.
Но сон оказался довольно беспокойным, хотя шум ветра обычно убаюкивал Гастингс. Она вдруг услышала рядом чье-то дыхание и вздрогнула. Нет, это не сон, чьи-то руки касаются ее тела.
Открыв глаза, она не сразу разглядела лицо склонившегося над ней человека. Ее муж.
— Хорошо, что ты проснулась, Гастингс, и сама можешь снять ночную рубашку.
Значит, он, Северн, наяву проник к ней в спальню!
— Что тебе нужно? Ты же обещал подождать. — Но он лишь тяжело дышал, разглядывая ее полуобнаженное тело. — Зачем ты пришел сюда? Проклятый лгун!
Северн попытался раздвинуть ей бедра, но она изо всех сил отпихнула его ногой, и он едва не упал.
Гастингс видела, что он разозлился, ощущала его гнев и все больше пугалась. Без сомнения, он готов взять ее силой, возможно, даже причинить боль. Ей нужно лечь на спину и терпеть. Но это выше ее сил. Гастингс встала на колени и снова попыталась отпихнуть его от себя.
— Почему ты солгал мне?
— Я не лгал и поступил бы так, как обещал, но сейчас все изменилось. У меня нет выбора. Успокойся.
Он уложил ее на кровать и лег рядом, не позволяя вырваться. Затем поднял до пояса ночную рубашку и замер, но ненадолго.
Гастингс почувствовала, как ненавистная рука скользит между ее бедер, проникает внутрь, и закричала от ужаса.
Северн выругался сквозь зубы и беспощадно двинулся глубже. Когда Гастингс начала извиваться, он внезапно отпустил ее и, подойдя к туалетному столику, принялся изучать стоявшие там баночки. Вот он удовлетворенно кивнул и взял пальцем изрядную порцию жирного крема. Боже милостивый, что он собирается с ним делать? Залепит ей рот? Отравит, когда и так уже добился своего? Неужели ему все равно, будет она живой или мертвой?
Вскочив с кровати, Гастингс ринулась к двери. Она слышала за спиной ругательства, но не обернулась. Выбежала в коридор и бросилась прочь. Но через мгновение ее схватили чьи-то сильные руки.
— Гастингс, перестань.
Это был лорд Грилэм. Он как следует встряхнул ее, прижал к себе. Она едва сознавала, что выскочила почти голая, в разодранной ночной сорочке, и, трясясь от ужаса, забормотала, как безумная:
— Грилэм, он солгал. Он пришел меня изнасиловать. Не позволяй ему, Грилэм. Он обещал подождать. Пожалуйста!
— Успокойся. — Грилэм взглянул на стоявшего рядом Северна. — Ты решил взять ее силой?
— Да посмотри же, — возразил тот, поднимая руку, — пальцы вымазаны кремом, чтобы легче войти в нее. Она суше, чем песок в арабской пустыне! — И он шагнул к Гастингс.
— Нет! — взвизгнула, та, пытаясь вырваться, но Грилэм держал крепко.
— А теперь послушай меня. Иди с Северном, ты должна стать его женой сегодня. До нас дошли вести, что вокруг Оксборо рыщут незнакомцы, скорее всего банда де Лючи. У нас нет выбора. И постарайся хотя бы не мешать ему.
Гастингс почувствовала на талии руку Северна.
Он подхватил ее и понес обратно в спальню.
— Я сделаю ей не слишком больно. — Он захлопнул ногою дверь, запер ее на ключ, положил Гастингс на кровать и приказал:
— Не двигайся. Все получится быстро, а если начнешь вырываться, то тебе же будет хуже.
— Что ты собрался делать с моим кремом?
— Ты же абсолютно сухая, и крем облегчит нам дело. Черт побери, ты хоть знаешь, что я должен сделать?
— Ты должен покинуть мою спальню. Я не разрешала тебе вламываться сюда и хочу, чтобы ты выполнил обещание. Те люди не смогут проникнуть в Оксборо, он хорошо укреплен. Если у тебя есть хоть капля чести, ты сдержишь слово.
— Послушай, миледи, — начал Северн, усевшись на кровать, — я уверен, в лесу бродит Ричард де Лючи. Ее жена умерла, наверняка он сам ее прикончил и явился сюда за тобой. Я должен скрепить наш союз.
1 2 3 4 5 6