Пригладив свои темные, влажные от пота волосы, протер лицо, обильно намазанное зеленой мазью. Изменив до неузнаваемости свою внешность, вставил ногу в стремя и одним движением оказался в седле.
Конь с всадником неторопливо двигались по холмам и ложбинам болотистого края, а орел плавно парил в небе, как будто провожая их. Через несколько минут всадник пересек реку и повернул коня к лесу.
Образ Лесного Рыцаря весь день не давал Эмилин покоя, но она так и не улучила минутки спросить о нем Мэйзри. Весенний праздник, который начинался так светло и радостно, закончился торопливой печальной и молчаливой трапезой, а после нее все поспешно разошлись. Эмилин проводила Мэйзри с детьми до их дома — он стоял примерно в миле от деревни. Простой, без причуд, сложенный из местного камня, он был покрыт толстым слоем соломы. Стены, оплетенные камышом и сверху обмазанные глиной, казались ровными и опрятными. Внутри все содержалось в чистоте и порядке: побежденные стены, большой очаг в главной комнате. Для мальчиков была устроена крошечная спаленка на втором этаже — над спальней родителей.
Женщины в молчаливом изнеможении присели на скамейку у камина и стали ожидать известий от Элрика. Шавен вернулся в деревню с пустыми руками — так и не найдя Лесного Рыцаря — и схватил Элрика и еще нескольких мужчин, чтобы вплотную заняться их допросом. Минуло уже несколько часов, и Эмилин устало провела рукой по волосам, уже свободным от стягивающего чепца. Земляной пол в комнате был покрыт настилом из соломы и сена, и девушка в задумчивости ворошила травинки носком своего башмака.
— Мэйзри, — наконец проговорила она, — там, на холме, ведь стоял Черный Шип, правда?
Мэйзри прислонилась головой к стене. Темные круги под глазами придавали ее лицу усталое и печальное выражение. Вздохнув, она потерла рукой лоб.
— Да, миледи, это был именно он.
— Что же происходит в вашей долине? Мэйзри снова вздохнула.
— Три года назад лорд Уайтхоук стал требовать с жителей деревни уплаты каких-то штрафов, которых ему никто не должен. Мы здесь все — арендаторы у монастырей. Монахи возбудили иск против графа, но суд вовсе не спешит рассматривать дело.
— Так вы платили штраф Уайтхоуку?
— Конечно же нет. Но тех, кто сопротивлялся, граф постоянно донимал. Горели амбары и дома. Нам еще повезло гораздо больше, чем другим. За год мы лишились всего лишь хлева и нескольких цыплят. А некоторые решили уйти отсюда совсем, бросив хозяйство и скот. Это лишь доставило лишние заботы и хлопоты тем, кто остался.
— А как же шериф и король? Они ничего не предпринимают? Неужели графу все это сходит с рук?
Мэйзри устало и даже как-то равнодушно пожала плечами.
— У монархии плохие отношения с монастырями. Несколько лет назад король Джон и его шерифы пытались выдворить монахов-бернардинцев из Йорка, но Папа Римский приказал прекратить преследования. Король не из тех, кто способен простить обиду, и теперь и он, и шерифы предпочитают смотреть сквозь пальцы на войну Уайтхоука с монастырями.
Мэйзри встала, чтобы подкинуть в огонь хворосту.
— Но вот уже больше года жителям долины живется легче. И это благодаря защите Зеленого Рыцаря.
— Защите? Но все же страшно боятся его!
— Да, конечно, это так. Черный Шип и Элрик, а теперь и еще несколько мужчин по очереди изображают это чудовище. Благодаря этому они могут появляться часто и в разных местах, пугая людей Уайтхоука. И , похоже, что сам граф верит в эту детскую сказку. Появления Лесного Рыцаря убедили и его, и его охрану, что долина заколдована, населена призраками и чудовищами.
— Трудно поверить, что таким образом удается держать их на расстоянии.
— Тот, кто сам творит зло, постоянно ожидает зла и от других, милая. Уайтхоук так запугал своих воинов, что они уже готовы поверить во что угодно.
Железной кочергой Мэйзри помешала пылающие угли.
— Сердце графа исполнено зла. Мне кажется, что теперь он уже боится за свою душу.
Подруга внимательно взглянула на Эмилин.
— Рассказывают, что много лет назад он убил даже собственную жену. Вы об этом знали, когда убежали от него?
— Слышала разговоры, — коротко ответила девушка.
— Да, кроме него самого, никто не скажет этого наверняка. Он наделал немало бед в своих землях, а теперь и у нас здесь. И многих убил — и во время битв с французами, и позже. Может быть, злодеяния тяготят его, и он боится расплаты. Наверное, считает, что этот демон хочет унести его душу в ад.
— Он совсем не ест мяса. Говорят, что это покаяние.
Мэйзри с любопытством взглянула на подругу:
— Сказать правду? Меня вовсе не удивляет, что граф ищет очищения и отпущения грехов.
— Но почему же тогда он не хочет добром отдать эти земли монастырям и этим обеспечить покой своей душе?
— Да просто потому, что он невероятно жаден.
Жадность побеждает в его сердце даже чувство вины. Слишком хорош и жирен кусочек, и слишком сильно искушение захватить его.
— Боже милостивый! Я просто обязана вырваться из рук этих Хоуквудов! — покачав головой, проговорила Эмилин. — Но невозможно окончательно от них избавиться, пока мои дети в Хоуксмуре!
Мэйзри нежно сжала руку подруги.
— Бог поможет вам в ваших праведных делах, миледи. Он позаботится о вас.
Эмилин грустно и потерянно рассмеялась.
— Не знаю, я сама или Бог, но это сделать необходимо.
Отпустив руку девушки, Мэйзри повернула голову.
— Смотри-ка! Элрик возвращается! — Быстро вскочив, она подбежала к двери и отперла ее.
Своей огромной фигурой Элрик занял весь дверной проем. Мэйзри с такой пылкой нежностью прильнула к нему, что Эмилин невольно отвела взгляд, чтобы оставить их вдвоем. Элрик долго держал жену в объятиях, прежде чем войти в комнату.
— Ты не пострадал? — с удивлением и радостью в голосе спросила Мэйзри.
— Я в порядке, женушка! Хотя я не сказал бы того же о Шавене и его отряде. — Он рассмеялся, но в смехе этом слышались странные нотки — нотки боли. Подошел к очагу и хотел присесть, но едва не упал при этом. Брови Мэйзри тревожно насупились.
«Бедняга, — подумала Эмилин, — он, должно быть, серьезно ранен». Один глаз заплыл, на щеке и губе засохла кровь, горло все расцарапано. Кожа его осталась зеленоватой от плохо вытертой мази.
— Ну-ка, признавайся, что с тобой! — потребовала Мэйзри. Элрик только ухмыльнулся в ответ на ее настойчивость. Лицо его, несомненно, выглядело очень усталым, но темные глаза были веселы и приветливы.
— Скоро все узнаешь. Приветствую вас, моя госпожа! — обратился он к Эмилин, вытягивая руки перед камином.
— Я рада видеть тебя свободным и веселым, Элрик, — ответила гостья. А Мэйзри отправилась в соседнюю комнату, чтобы принести лекарства для мужа. Заметив, что входная дверь осталась открытой, Эмилин встала, чтобы закрыть ее.
Дверь не поддавалась. Выглянув на улицу, девушка испугалась, увидев высокую мужскую фигуру в плаще и капюшоне.
Капюшон откинулся, и показалось лицо Черного Шипа.
— Можно мне войти, миледи? — тихо спросил он. Взгляд его остановился на лице девушки — он как будто касался ее глаз, губ, волос. Эмилин вспомнила вечер накануне, их страстные объятия и поцелуи, неожиданную холодность, с которой они расстались, и жарко покраснела. Она неподвижно стояла, не отрывая глаз от этого любимого лица — просто была не в состоянии двигаться.
Их руки соприкоснулись на ручке двери, и он накрыл своей ладонью ее пальцы. Это пожатие всколыхнуло все ее чувства.
— Эмилин, — тихонько потребовал он, — открой дверь.
— Эмилин, — повторил Черный Шип. Ему так нужно было поцеловать ее! Но девушка в волнении отвела взгляд и убрала руку, отступив на шаг, чтобы впустить гостя. Она плотно закрыла за ним дверь и заперла ее на засов.
Черный Шип вошел, снял плащ и повесил его на крючок у двери. Потом присел у огня рядом с Элриком. Эмилин уселась на низенькую скамью — почему-то это, такое простое ее движение заставило сердце мужчины забиться сильнее. Ощущая ее близость, он хотел повернуться, чтобы видеть ее, но заставил себя сидеть неподвижно.
И выражение лица Эмилин, и то, как она держала себя с ним, выдавали еще не прошедшую боль вчерашней разлуки. Черный Шип тяжело вздохнул и провел уже согревшейся рукой по лицу — как будто стирая усталость и волнение такого трудного дня. Да и вообще эти несколько недель, которые он провел рядом с девушкой, изрядно утомили его постоянной необходимостью самоконтроля. Одному Богу известно, как трудно было ему уйти сегодня ночью! Удержаться от соблазна обнимать и обнимать ее! Его страсть и желание начинали превращаться в настоящее безумие. Хотя он и пытался убедить себя, что обязан всего-навсего вернуть ей долг и отпустить с миром, но сейчас уже казалось невозможным отрицать, что она нужна — необходима — ему. Причем мечтает он не только овладеть ее нежным и в то же время таким энергичным телом. Ему нужен и ее острый и быстрый ум, и ее щедрое сердце.
Нынешней ночью он так и не смог заснуть, проворочался на сене в амбаре у Элрика — здесь он ночевал сейчас, пока Эмилин жила в его пещере. Вспоминая ее милое лицо и прекрасные доверчивые глаза, думая о сладком огне, которым пылало ее тело, он чувствовал, что не в состоянии расстаться с девушкой. Поэтому он придумал план — простой и дерзкий, но, в конце концов, такой же опасный, как и все его затеи. Если этот план сработает, то ему удастся и помочь той, которая стала ему так дорога, и остаться рядом с ней. Единственное, в чем он нуждался, — так это в согласии Эмилин.
— Добрый вечер. Черный Шип! — приветствовала его Мэйзри, входя в комнату. Она поставила на стол маленький глиняный кувшинчик, большой кувшин, деревянные кружки.
— Ты разделяешь триумф моего мужа? Он прямо-таки сияет, хотя не могу понять, почему.
— Поздравляю, Мэйзри! Я-то сам там не был, хотя и слышал рассказы, — весело взглянув на нее, ответил гость. — Мы встретились на краю деревни и вместе пошли сюда. Наверное, Элрику хочется похвастаться, поэтому пусть он сам и расскажет, как победил Шавена. — Черный Шип взглянул на друга, а тот что-то торжествующе промычал и поднялся. Мэйзри кивнула мужу:
— Иди сюда, я полечу тебя, пока ты будешь рассказывать. — Великан уселся за стол и покорно терпел, пока жена очищала и смазывала мазью его лицо.
— Боже, как мне надоела эта дрянь! — тихонько бормотал он. — Тихонько, голубка моя, она же жжет! Жена смазала губу и шею.
— Так тебе и надо! Сначала победил Шавена, а потом, похоже, на радостях выпил целую бочку! От тебя пахнет, как из пивоварни!
Элрик лишь рассмеялся. Мэйзри втерла остатки мази, влажной тряпкой очистила руки и яростно взглянула на мужа.
— Ну же, Элрик, говори, иначе я по-другому разберусь с тобой!
— Я вполне верю в это, — весело поддержал Черный Шип. Он подвинулся так, чтобы спиной опереться о диванчик, на котором сидела Эмилин. Его плечо почти касалось ее колена.
— Ну ладно, слушайте. — Элрик положил руки на стол. — Когда Шавен со своим отрядом вернулся в деревню, он бесился, словно дикий кабан, — никак не мог успокоиться, что упустил Лесного Рыцаря. Они схватили меня, Ричарда Миллера, Джона Уэлла и Джона Тэннера — это все Мэйзри и леди Эмилин еще видели. Нас отвели на мельницу и связали по рукам и ногам. Шавен пытался нас допрашивать, но отвечали мы, сами знаете, как. Где леди Эмилин, что мы знаем о Лесном Рыцаре, почему он нападает на обозы и конвои Уайтхоука. — Рассказчик на минуту замолчал, принимая из рук Мэйзри деревянную кружку. Отпив глоток, он остановился: — Вода?
— Прекрасная весенняя вода, — кивнула жена, — выпей!
— Ну, так вот. Разумеется, мы ничем не могли помочь ему. Джон Тэннер снова рассказал сказку о лесном демоне, а Ричард Миллер начал сокрушаться, что Уайтхоук, должно быть, с ума сходит по своей невесте, и спрашивать, хорошенькая ли она, потому что хорошенькую женщину всегда заметишь в толпе, не то, что какую-нибудь дурнушку.
А вскоре на мельницу зашел старший сын Ричарда Миллера Генри. Он оказался очень даже смышленым парнем — сделал вид, что страшно удивился, увидев всех нас, и предложил нам чего-нибудь выпить — эля, например.
— Как ты сказал? Выпить эля? Как будто они пришли в гости, а вовсе не затем, чтобы убить вас?
— Представь себе, именно так. Шавен, должно быть, умирал от жажды, потому что сразу согласился. Генри вернулся, катя бочку молодого эля, который варит Кристина Миллер.
— Ради всех святых! — вновь не выдержала Мэйзри. — Генри умный парнишка! — Она обернулась к Эмилин, чтобы объяснить: — Каждый у нас в деревне знает, что молодой эль Кристины Миллер можно пить, только если основательно разбавить его водой. Иначе он действует примерно так же, как удар конского копыта по голове.
— Да, много крепких мужчин полегло, ничего не подозревая, от Кристининого эля, — согласился Элрик. — Мы, те, кто знали все это, выпили по капельке — кружки наполнял Генри. А Шавен, Роберт, еще один — Этьен, кажется, и четвертый… забыл…
— Жерар, — тихонько подсказала Эмилин за спиной Черного Шипа. Он взглянул на нее. Она сидела неподвижно, но ясно было, что их близость действует на нее так же, как и на него самого. Он ощущал нежное тепло ее тела, чувствовал каждый жест, с той самой минуты, как он пришел сюда.
— Да, именно так — Жерар, — продолжал Элрик. — Ну так вот, этих парней явно мучила жажда, и Генри снова и снова приходилось наполнять их кружки. Скоро Роберт развязал наши путы, Джон Уэлл достал из кармана кости, и мы начали играть, и Шавен с нами.
— Играть с такими людьми — не просто греховно, а еще и глупо, — заявила Мэйзри. — Шавен, скорее всего, передергивает.
— Да, конечно, он знатный шулер, но он же даже не может нормально кинуть кость из-за своего косого глаза. В конце концов, он надулся, а Джон Уэлл начал разговоры о Лесном Рыцаре.
— Ну, уж если Джон выпьет и начнет говорить, то не закончит никогда! — Мэйзри закатила глаза.
— Да-да, моя голубка, но заметь, никто из нас не был так пьян, как Шавен со своими парнями — мы же прекрасно знаем, что такое эль Кристины Миллер! — возразил Элрик. — Так что Джон говорил и говорил, и мы все кое-что добавляли, и все вместе сплели самую занятную историю, которую когда-либо рассказывали в этой долине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53