— Это естественно, — сказал он. — Корнуоллцы очень суеверны. Здесь больше, чем в других частях страны, сохранилось старых обычаев. Наверное, это кельтская черта. Кельты, конечно же, отличаются от англосаксов, которые населили большую часть нашего острова.
— Во мне только часть кельтской крови, от отца.
— А я чистый англосакс, если можно эту смесь назвать чистой.
Я, конечно, знала, что родители Рольфа приехали в Корнуолл, когда ему было пять лет. Он родился в Мидланде, но гораздо больше знал о корнуоллских обычаях, чем сами корнуоллцы. И, может быть, он мог беспристрастно смотреть на них именно потому, что не был одним из них.
Мы вели увлекательные беседы о старых обычаях.
Рольф рассказывал мне, как и сейчас еще большинство обитателей хижин осеняют крестным знамением крюк над огнем и протыкают очаг, когда уходят, считая, что это отпугивает злых духов от жилья в их отсутствие, и как шахтеры оставляют часть своего, обеда для нэкеров в шахте. Нэкеры считаются духами тех, кто распял Христа.» Хотя откуда во время распятия набралось столько народа, чтобы населить все шахты Корнуолла, я не могу представить «, — говорил Рольф.
Считалось, что появление черной собаки и белого зайца у шахты предвещает несчастье. Ни один рыбак, выходя в море, не упоминал о кролике или зайце; и если по дороге к берегу он встречал священника, он поворачивал назад и в этот день в море уже не выходил.
Если кому-нибудь нужно было упомянуть церковь, то следовало сказать» колокольня «, потому что употребление слова» церковь» могло принести несчастье.
— Отчего это происходит? — спросила я. — — Я думаю, однажды что-то нехорошее случилось после того, как кто-то увидел собаку или зайца или встретил священника, направляясь к лодке. Потом это превратилось в дурную примету и для других.
— Как это глупо!
— Люди всегда глупы, — сказал Рольф с улыбкой. — Конечно, существует множество обычаев, которым они следуют, уходящих своими корнями в дохристианские времена. Например то, что происходит накануне самого долгого дня в году.
— Я знаю, миссис Пенлок всегда говорит: «Так было всегда и, думаю, всегда будет».
Родители брали меня и Джекко в этот день посмотреть на костры, которые разжигались в вересковых полях и вдоль всего побережья.
Начинались приготовления к празднику Бочонки смолили и швыряли на кучи наваленных веток. Дрожь нетерпения и предвкушения ощущалась по всей округе. будут песни, пляски и всеобщее веселье.
Рольф сказал мне, что хотя это называется праздник Святого Джона, но корни его на самом деле в древнейшем языческом прошлом; люди следуют ритуалам, не зная, какова была их изначальная цель.
— Танцы вокруг костра, — сказал он, — стали средством против колдовства; надо же было что-то делать с ритуалами плодородия, которым следовали люди в древние времена. Перепрыгнувший через костер считался защищенным от злого глаза до следующего года, когда это повторится снова. Но иногда происходят несчастья, и был случай, когда одна девушка сильно обгорела. Это объяснили как торжество злых сил; именно после этого случая твой отец запретил впредь прыгать через огонь.
Для меня и Джекко всегда было большой радостью не спать допоздна, а потом отправляться с родителями в вересковые поля в коляске, запряженной парой больших серых лошадей, которыми правил отец. Я до сих пор помню, как меня охватывала дрожь, когда кто-то швырял факел в огромную кучу наваленных веток и поднимался вопль торжества, когда из-под нее вырывалось пламя.
Мы смотрели, как люди танцуют вокруг костра.
Никто не пытался перепрыгнуть через огонь, пока мы были там, но мне было интересно, прыгают ли они в отсутствие отца?
Примерно через полчаса после наступления полуночи мы возвращались домой.
— Я надеюсь, родители вернутся к празднику, — сказала я Джекко.
Мы остановились в вересковых полях и легли в жесткую траву, укрывшись за валуном.
Он храбро посмотрел на меня.
— Если и не вернутся, мы поедем сами! Мы вполне можем поехать одни.
— Что? В полночь?
— Боишься?
— Конечно, нет!
— Тогда почему?
Я поняла, что это только что пришло Джекко в голову, и он, без сомнения, сказал, не подумав, и сейчас его сжатый подбородок выражал решимость.
— От нас этого не ожидают, — напомнила я ему.
— Кто так говорит?
— Мама, папа…
— Их нет здесь, чтобы запретить, и нам не сказали не делать этого!
— Нет, потому что никто об этом не подумал!
— Если ты боишься, я поеду один.
— Если ты поедешь, я поеду с тобой.
Джекко сорвал травинку и стал ее жевать. В его голове уже рождались планы.
Размышления об этом напомнили мне о мамаше Джинни:
— Джекко, как ты думаешь, мамаша Джинни на самом деле ведьма?
— Думаю, да.
— Ты думаешь, она действительно замышляет что-то против людей?
— Она может.
— Эта кобыла, и малыш миссис Черри, и все остальные несчастья? Я бы хотела знать.
Он кивнул, что ему тоже интересно.
— Все напуганы, — сказал он. — Я слышал, как Боб Джил говорил молодому Джеку Баркеру не забыть оставить еду для нэкеров, прежде чем спускаться в шахту. Это первая рабочая неделя Джека, и он выглядел совершенно напуганным.
— Рольф говорит, они боятся потому, что у них действительно опасная работа, как и у рыбаков. Они же не знают, когда под землей случится что-то ужасное или когда на море начнется буря.
Джекко молчал, вынашивая планы нашего будущего приключения.
— Нам нужно быть осторожными, — сказал он. — Ты не собираешься вмешивать в это мисс Кастер?
Я отрицательно покачала головой, потом сказала:
— Время чая Поехали.
Мы сели на лошадей, и вересковое поле осталось позади. Когда мы спустились к бухте, то увидели, что там царит необычное оживление. Казалось, что все говорят одновременно.
— Что случилось? — крикнул Джекко.
Мне всегда нравилось наблюдать, как люди относятся к Джекко. Этот мальчишка, всего на два года старше меня, должен был стать наследником Кадора.
Люди колебались между снисходительным отношением к его юности и уважением к силе, которую он должен был со временем обрести.
Некоторые отвернулись, но Джеф Милз ответил ему:
— С одной из лодок произошло несчастье, мистер Джекко. Она стала тонуть.
— Все спаслись?
— Да, но лодку потеряли. Это настоящее несчастье для Полденсов!
— Мой отец скоро вернется.
— О да, он не оставит их своей заботой. Именно это я и твержу Джиму Полденсу.
Джекко повернулся ко мне.
— Поехали, мы здесь ничем не можем помочь.
— Странно, — сказала я. — Мы говорили об опасностях моря всего несколько минут назад.
— Только подумай: люди потеряли свою лодку, а ведь только с ее помощью они могут заработать на жизнь.
— Но отец поможет им приобрести другую, — сказала я уверенно. Я очень гордилась отцом, особенно в такие моменты, когда видела, сколько людей надеются на его помощь.
Мы опоздали к чаю, что не могло понравиться ни мисс Кастер, ни миссис Пенлок.
— Эти булочки нужно есть прямо из печи, — сказала миссис Пенлок.
Я объяснила, что, когда мы подъехали к побережью, там была толпа народа.
— Да, ужасное несчастье для Полденсов! — воскликнула миссис Пенлок.
Я посмотрела на Джекко, словно желая сказать:
«Будь спокоен, она уже все знает».
— И, — продолжала она, — мы знаем, как это произошло.
— Наверное, что-то не так было с лодкой, — сказал Джекко. — Ведь море сегодня, как блюдце с водой.
— Лодка ничем не отличалась от остальных.
— Как же это случилось?
— Что вы меня об этом спрашиваете? Есть люди, которые обладают силой… Я могу вам кое-что рассказать!
— О да, миссис Пенлок, что?
— Хорошо… Я своими ушами слышала, что когда Джим Полденс собирался в море, кто, вы думаете, видел его последним, как не мамаша Джинни. Она сообщила ему, что священник в церкви поймал зайца.
— Ну, — сказала я, — и что из этого?
— О, Господи! Неужели вы ничего не знаете, мисс Аннора? Это ужасно плохой знак — говорить о священниках, церквях и диких животных человеку, который выходит в море. Этого всегда нужно избегать по возможности.
— Но почему?
— Здесь не может быть и речи о «как»и «почему».
К сожалению, это так. Все знают, что если нужно упомянуть слово «церковь», говорят «колокольня».
Я вспомнила о том, что не так давно рассказывал мне Рольф.
— Это ясно, как белый день, — продолжала миссис Пенлок. — И этому нужно положить конец, пока с нами не случилось несчастья.
Мы с Джекко набросились на булочки, которые никто больше не мог приготовить так, как миссис Пенлок.
— Объедение! — воскликнул Джекко.
— Их надо было есть десять минут назад, — добродушно проворчала миссис Пенлок.
В этот же день мы получили письмо от матери.
Дедушка Дикон умер. Родители собирались пробыть в Эверсли еще неделю или около того, чтобы поддержать бабушку, а потом вернутся домой. Они пытались уговорить ее поехать с ними, но она не хотела покидать имение. Там же были Елена, Питеркин и Амарилис и, конечно, Клодина и Дэвид. Скоро все мы поедем к ним в гости.
Мы с Джекко с грустью думали о дедушке. Мы не часто виделись с ним, но встречи с ним всегда производили на нас неизгладимое впечатление. Он был очень колоритной личностью, и мама много рассказывала нам о его жизни. В ее глазах дедушка был героем: он спас бабушку Лотти от, разъяренной толпы во время французской революции. И мы все считали его необыкновенным человеком, поэтому нас так потрясла его смерть.
Значит, родителей не будет дома накануне самого долгого дня в году. Я заметила, что Джекко совсем не расстроен этим обстоятельством и что он мечтает воплотить свои планы в жизнь. Ожидаемое приключение поглотило его мысли. Должна признаться, что я тоже ждала этого дня.
Ночью накануне праздника я внезапно проснулась.
Кто-то был в моей комнате. Я вскочила.
— Ш-ш! — прошипел Джекко.
— Джекко, что ты здесь делаешь?
Он подошел к краю моей кровати и шепотом сказал:
— Что-то происходит.
— Где?
Он взглянул в сторону комнаты мисс Кастер, которая была рядом с моей, и приложил палец к губам.
— Я собираюсь посмотреть. Хочешь поехать?
— Куда? — повторила я.
— Туда. Ты слышишь?
Я напрягла слух. Откуда-то издалека до меня донесся слабый звук голосов.
— Если ты хочешь поехать, одевайся как для поездки верхом. Если ты не едешь, я все равно поеду.
— Конечно, я еду!
— Приходи в конюшню, — сказал он, — и, пожалуйста, не шуми.
Джекко вышел в коридор, дрожа от возбуждения, а я стала одеваться. У меня было предчувствие, что должно произойти что-то ужасное.
Он ждал меня в конюшне.
— Я думал, ты никогда не придешь.
— Куда мы едем?
— Я точно не знаю: в сторону леса.
Я оседлала свою гнедую кобылу, и мы выехали.
Я чувствовала, что Джекко увлекает это приключение, и послушно следовала за ним. Переправившись через реку, мы въехали в лес.
Я заметила:
— Хижина мамаши Джинни недалеко. Ты думаешь…
— Это накапливается уже давно, — ответил он. — Происшествие с лодкой Полденсов, кажется, переполнило чашу терпения.
Мы ехали через лес к просвету, который виднелся впереди. Лес всегда был для меня чем-то таинственным, ходить туда одной мне разрешили совсем недавно. Родители всегда боялись, что мы упадем в реку, которая в этом месте, недалеко от устья, была достаточно широкой.
Я спросила:
— Который час?
— Около полуночи.
Сквозь деревья уже были видны огни факелов.
Джекко сказал:
— Будь осторожна. Они нас не должны видеть.
Теперь мы были близко к просвету, деревья редели.
Передо мной была толпа народа; все танцевали вокруг тележки, а в ней виднелась какая-то фигура. Нет, это невозможно! Мамаша Джинни!
У меня перехватило дыхание.
— Она не настоящая, — прошептал Джекко, — они сделали ее изображение.
Там были люди, которых я знала, но они были почти неузнаваемы в свете факелов.
— Мы приехали как раз вовремя, — сказал Джекко.
— Что они собираются делать?
— Смотри.
Посреди поляны они разложили костер и танцевали вокруг него. Затем кто-то вытащил чучело из тележки и насадил на шест.
У меня захватило дыхание от изумления, когда они сунули шест в пламя. Поднялся крик. Чучело подняли вверх. Его одежда пылала. Все пели, танцевали, скрежетали зубами. Казалось, людей охватило неистовство.
Я почувствовала себя дурно: мне не хотелось больше на это смотреть. Я повернулась к Джекко и сказала:
— Я хочу домой.
— Хорошо, — ответил он, пытаясь меня утешить.
Но я заметила, что ему тоже стало не по себе при виде этого зрелища.
Мы тихо вернулись обратно, поставили лошадей в стойло и пробрались в дом. Нам не хотелось разговаривать.
Я пролежала без сна всю ночь.
Канун самого долгого дня в году. Всегда в этот день царила атмосфера всеобщего возбуждения. Даже маленьким детям было позволено не спать, и их брали с собой в вересковые поля смотреть, как зажигают костры.
— Это происходит в здешних местах со времен наших предков, — говорила миссис Пенлок.
На кухне царило лихорадочное ожидание. Я с трудом дождалась прихода вечера, мне не давало покоя необъяснимое предчувствие.
Рано утром я поднялась и отправилась в бухту и увидела Бетти Полденс. Что-то безумное было в ее глазах.
— Добрый день, мисс Аннора, — сказала она.
— Добрый день, Бетти, — ответила я.
Я помедлила, хотела спросить о лодке ее отца, но не знала, как это сделать. Вместо этого я попыталась ее утешить словами о скором возвращении отца.
— Мой отец захочет узнать обо всем, что произошло в его отсутствие, — значительно добавила я.
— О да, — сказала она.
Но я видела, что ее мысли заняты праздником и ей вовсе не хотелось думать ни о чем другом.
Дети собирали ветки для костров, которые должны были зажечь не только на вересковом поле, но и на побережье. Рыбаки насаживали на шесты просмоленные бочонки, которые потом подожгут вдоль всей бухты, — это будет впечатляющее зрелище.
— Эй, мисс Аннора! — окликнул меня Томас Льюис. — Не хотите ли прокатиться на лодке?
Я отказалась, сказав, что собираюсь посмотреть, как сооружаются костры на вересковых полях.
Возвращалась домой я в глубоких раздумьях. Мисс Кастер ничего не сказала по поводу вечера, и меня это беспокоило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42