За последние недели он понял, что ему становится все труднее сохранять безразличие по отношению к ней. Он старался придерживаться золотой середины, желая добиться ее уважения и послушания, но не любви. Не хотел, чтобы ее счастье зависело от него, и только от него. Да и сам не хотел попасть к ней в кабалу.
Но Блейз так радовалась всему, от нее исходила такая неукротимая энергия, что сохранять равнодушие было невозможно. Она была подвижна, соблазнительна и действовала на него как яркое солнце на человека, который всю жизнь был слеп или чья душа четыре года была мертва. Джулиан чувствовал, что она медленно возвращает его к жизни, излечивая своим веселым смехом и живой прелестью. Ему все труднее становилось отказать ей в чем-либо. Она почти ничего не просила для себя и целиком была поглощена заботами о других, и чаще всего — о нем. Джулиан невольно сравнивал ее со своей первой женой. Каролина всегда стремилась получить от жизни лучшее — самое красивое платье, самые элегантные экипажи, самые дорогие украшения. Блейз, напротив, надев старое платье и бусы, лишь бы платье и бусы были цыганскими, довольствовалась прогулками по лесу с ребятишками в поисках орехов или припозднившейся ежевики, была рада любой встрече со своими друзьями-цыганами. Знатные титулы не производили на нее ни малейшего впечатления, как, впрочем, и сами англичане.
Как-то в середине ноября Блейз принялась уговаривать Джулиана утром следующего дня отправиться на ловлю ежей вместе с Миклошем. Он не стал сразу отказываться, но, заметив, что он колеблется, Блейз капризно надула губки, что сделало ее чрезвычайно привлекательной, и обвила руками его шею, не обращая внимания на исполненного важности Хеджеса, который прислуживал им за завтраком, и еще двух лакеев, стоящих неподалеку.
— Прошу тебя, Джулиан, ты обязательно должен принять участие.
— Чем вызвана такая необходимость, дорогая?
— Тем, что ты всегда слишком серьезен, а тебе надо научиться радоваться жизни. Не следует быть таким напыщенным.
— Но я понятия не имею о том, как ловят ежей…
— Мы тебя научим.
— …и совсем не уверен, что хочу этому научиться.
— Джулиан, прошу тебя.
— К тому же на завтра у меня назначена встреча с Маршем.
— Уверена, ее можно отложить на один день.
— А моя нога?
— Обещаю, мы будем двигаться медленно. К тому же твоей ноге уже гораздо лучше. Ты почти не хромаешь. А если она заболит, я сделаю тебе массаж. Ты же так любишь, когда я делаю тебе массаж…
Фиалковые глаза Блейз излучали такую мольбу и лукавство, что Джулиан не устоял. Он с достоинством сдался, готовый вытерпеть пытку и уверенный, что предстоящее приключение никакой радости ему не принесет.
Рассвет следующего дня выдался весьма прохладный, но удивительно ясный. Блейз проснулась, наполненная предвкушением предстоящего удовольствия. Это состояние сохранялось и за завтраком, и по дороге в табор. К удивлению Джулиана, она распорядилась запрячь двуколку и погрузить в нее одеяла и корзину с едой для пикника.
— Это понадобится попозже, — объяснила она с хитрой улыбкой ребенка, ожидающего чего-то невероятно интересного.
Когда они прибыли в табор, все уже собрались, чтобы приветствовать их. Потом все рассеялись по окрестным полям, а Миклош взял гостей под свою личную опеку. С собой у него был прочный мешок и толстая палка. Миновав несколько полей, они вышли к месту, которое накануне приметил Миклош. Бруно бежал рядом с ними.
Радуясь как ребенок, Миклош объяснил, что ловля ежей — очень важное событие, так как жареный еж — изысканное лакомство. Когда это случается, у цыган наступает настоящий праздник, один из главных в их жизни. Эти колючие создания живут под живыми изгородями и только осенью становятся пригодными в пищу. Миклош клялся, что их мясо нежнее куриного.
Пес Бруно удивительно быстро находил их, а Миклош ловким ударом палки по голове убивал. Блейз замерла, когда безжалостная судьба настигла первого ежа, но Миклош был очень доволен. Запихивая добычу в мешок, он с твердым убеждением заявил:
— Еж скорее предпочтет, чтобы его съел цыган, чем допустит, чтобы его презрительно пнул ногой горгио.
После двухчасового хождения, когда было поймано уже несколько ежей, у Джулиана от холода разболелась нога, и он был рад возвращению в табор.
Блейз весело поддразнивала его и на правах жены подставила ему плечо для поддержки. Джулиан принял эту помощь, но не потому, что нуждался в ней, а просто потому, что это был повод обнять ее. Он вдруг подумал, что никогда еще она не выглядела так прелестно: щеки раскраснелись от холода, глаза сияли от радости. Это состояние передалось и ему. Джулиан чувствовал себя словно помолодевшим, полным сил. Ему казалось, вновь наступила весна, а не поздняя осень. Джулиан вдруг пожалел, что они не одни и придется провести весь день в обществе цыган. Ему хотелось одного — найти местечко поукромнее и обучить свою юную жену некоторым прелестям любви на открытом воздухе.
В таборе шли активные приготовления к празднику — за дело взялись женщины. Миклош рассказывал, как готовят ежей: их опаливают, потом при помощи очень острого ножа снимают шкурку. Затем тушку нанизывают на прут и жарят над огнем.
Блейз с озорным блеском в глазах извинилась перед Миклошем и сказала, что они с Джулианом ненадолго отлучатся, но обязательно вернутся к началу праздника.
Миклош отнесся к этому вполне одобрительно, а не с сожалением, как можно было ожидать.
Когда они уселись в двуколку, Блейз взяла поводья и направила ее прочь от табора. Отъехав немного, Блейз остановила лошадь, поискала что-то в корзине с едой и вынула платок. Затем повернулась к Джулиану и с извиняющимся видом сказала:
— Прости, Джулиан, но тебе придется завязать глаза. Хочу, чтобы сюрприз был полным.
Его брови настороженно взметнулись вверх.
— Что ты еще задумала, плутовка?
Блейз заразительно рассмеялась, а у Джулиана болезненно все сжалось внутри от желания обнять ее.
— Доверься мне, с тобой ничего не случится. Поддавшись неодолимому желанию, мучившему его все утро, Джулиан притянул несопротивляющуюся Блейз к себе и страстно поцеловал в губы. Только когда Блейз почувствовала, что задыхается, он отпустил ее и позволил завязать себе глаза.
По дороге Блейз рассказала ему историю о том, как ее отец впервые в жизни охотился на дикобразов в Америке, и вскоре Джулиан от всей души смеялся. Блейз весело болтала, но Джулиан заметил, что в ее голосе стала проскальзывать странная нервозность. Он почувствовал, как коляска свернула с дороги и теперь катила по неровной земле. Через несколько минут они остановились.
Блейз привязала поводья и еще немного посидела, собираясь с духом. Наконец с глубоким вздохом она сняла повязку с глаз Джулиана. Он оглядел заброшенное место с развалинами древнеримской стены и замер. Ужасные воспоминания нахлынули на него: проливной дождь, скрюченное тело жены, неподвижно лежащее на мокрой земле, ее кровь у него на руках.
Какое-то время он молчал.
Блейз тревожно следила за ним. Джулиан застыл в напряжении, на бледном лице его четко выделялся багровый шрам. Но грозное выражение не помешало ей разглядеть растерянность в его глазах, которой она так боялась. Быть может, ее задумка оказалась не самой удачной?
Блейз давно поняла, что в качестве любовного приворота ей необходимо более действенное средство, чем ивовый прутик. Она надеялась, что, заставив мужа посмотреть в глаза прошлому, поможет ему освободиться от призраков. Здесь, на месте, где погибла Каролина, не видно никаких следов трагического происшествия. В ярких лучах осеннего солнца руины не выглядят зловещими. Скорее, вид у них живописный и привлекательный.
Но Джулиан ничего не замечал. Он пристально смотрел на это кошмарное место, медленно играя желваками.
— Надеюсь, — сквозь зубы проговорил он, с трудом сдерживаясь, — ты объяснишь мне, что все это означает?
— Я… я только хотела, чтобы ты убедился, что здесь нет никаких призраков.
Взгляд ее фиалковых глаз пронзил его, как кинжал.
— Ты уверена, что это поможет?
— Да, Джулиан. Прошлое позади. Тебе надо забыть о нем… и о Каролине. Она и так слишком долго преследует тебя.
Он сжал кулаки, будто хотел ударить: то ли по своим воспоминаниям, то ли ее. Тем не менее Блейз он не коснулся.
— Поехали, — хрипло произнес он и потянулся за поводьями, но Блейз остановила его, легко дотронувшись до руки.
— Прошу тебя, Джулиан, пожалуйста… Давай побудем здесь совсем немного, ну хотя бы пять минут. Обещаю, больше ни о чем не попрошу. Никогда.
Джулиан негромко, но с чувством выругался. Тогда Блейз умоляюще повторила свою просьбу; он уступил и отпустил поводья.
— Пять минут. — Он откинулся на спинку сиденья и плотно закрыл глаза.
— Ты не вызовешь дух Каролины, даже если откроешь глаза.
— Черт побери, я и не хочу вызывать ее дух! — выругался он снова.
— Знаю, в этом-то все и дело. Ты уже достаточно настрадался за ее смерть, Джулиан. — Повисло тяжелое молчание. — Как здесь красиво!
Он покачал головой, не соглашаясь с ней. Джулиан не мог видеть эту пасторальную красоту; у него перед глазами стояли дождь, безжизненное тело Каролины и кровь на ее светлых волосах. Он горько улыбнулся:
— Прелестно.
— Ты сердишься на меня?
Он рассмеялся резко, цинично. Да, он сердится на нее. За то, что она принуждает его вновь и вновь переживать прошлое. Даже сейчас он боялся и ненавидел это проклятое место так же сильно, как и четыре года назад. А может, еще сильнее.
Джулиан провел рукой по лицу. Нащупав шрам, он вспомнил, как заработал на полях сражений в Испании свои раны. Он сполна настрадался за свои грехи. И телом, и душой. Тело его сейчас исцеляется, а душа? Он вернулся домой именно затем, чтобы встретиться с прошлым, но почему-то боялся, трусливо избегал этих развалин. Избегал всего, что связано с прошлым. И если бы не настойчивость его упрямой жены, он никогда не приехал бы сюда. Джулиан заставил себя открыть глаза и еще раз посмотреть на руины.
— Ну что, уже не так ужасно? — негромко спросила Блейз.
Джулиан медленно выдохнул. К его удивлению, действительно, стало не так ужасно. Холодок все еще охватывал спину при виде этой развалившейся стены, но образ Каролины, бездыханно лежащей у подножия, уже не казался столь явственным и ощутимым.
Оторвав взгляд от развалин, Джулиан посмотрел на Блейз.
— Отлично, пять минут прошли. Можно ехать.
— А я думала, мы перекусим здесь.
— Здесь… нет. — Голос его звучал решительно, но не так твердо, как мог бы.
— Джулиан, будет лучше, если мы задержимся здесь. Я надеюсь, приятные воспоминания вытеснят твои кошмары.
— Не дави на меня, Блейз. Я и так многое сделал сегодня. Возможно, в другой раз я смогу вернуться сюда и встретиться с духом Каролины, но предпочел бы, чтобы это произошло не сейчас.
Соглашаясь, Блейз сочувственно улыбнулась, обвила его шею руками и приблизила свои губы к его лицу.
— Ты очень сердишься?
— Чрезвычайно.
— Побьешь меня?
— Безжалостно.
— Ладно, но только после того, как мы займемся любовью.
Джулиан понял, что это тоже часть ее плана. Соблазнение — награда зато, что он мужественно выдержал эту встречу с прошлым. Он рассмеялся.
— Всего мгновение назад ты поклялась, что больше ни о чем не попросишь. А теперь хочешь, чтобы мы занялись любовью?
— Я не всегда говорю то, что думаю, Джулиан. Ты должен был уже понять это. Иногда я немного недоговариваю, чтобы добиться своего. Это, конечно, ужасно, признаю.
— Ах ты, возмутительная, гадкая…
— Так ты не хочешь заняться любовью?
На лице Блейз выразилось такое разочарование, что Джулиан снова улыбнулся, и на сей раз искренне.
— Конечно, хочу, плутовка, но не здесь.
Когда они займутся любовью, это будет не здесь, а в другом месте, с которым не связано никаких ужасных воспоминаний. Ведь на этом месте Каролина не только встретила свою смерть, здесь они с Винсентом Фостером предали его, именно здесь они встречались. Джулиан не хотел, чтобы эти воспоминания омрачали его чувства к Блейз.
Он поднял поводья и развернул коляску. Наводящие ужас руины остались позади, и Джулиан чувстврвал как с каждым ярдом напряжение отпускает его. Они отъехали на несколько миль и остановились в уединенном месте. Это была небольшая лужайка на берегу прозрачного ручья, покрытая шелковистой травой и окруженная ивами, уже сбросившими листву.
Джулиан вынул из коляски одеяла и расстелил их на траве, потом достал корзинку со снедью. Тем временем Блейз сняла шляпу и попыталась снять полуботиночки и чулки.
— А ты не замерзнешь? — спросил Джулиан, увидев, что она собирается сделать.
Она улыбнулась ему жеманной, чисто женской улыбкой.
— Надеюсь, ты меня согреешь.
— Надеюсь, что мне это удастся, — ответил он с чувственной улыбкой, располагаясь на одеялах и ожидая, что она незамедлительно присоединится к нему. Но к немалому его удивлению, Блейз высоко подняла юбки и ступила в ручей, дыхание у нее перехватило от холодной, как лед, воды.
— Джулиан, смотри, форель! Надо было взять удочки и наживку. Папа учил меня ловить рыбу, только мне не нравится насаживать червяка.
— Не сомневаюсь, ты уже распугала всю рыбу, разбойница.
Не спуская глаз с Блейз, Джулиан открыл флягу с вином и сделал большой глоток. Вино было сладковатым и пряным, с каким-то новым необычным вкусом, все его чувства вдруг словно пробудились от глубокого сна. Он снова начал замечать удивительные мелочи: тонкий аромат смятой травы, воркование лесных голубей, журчание ручья, необыкновенно звонкий смех Блейз. Воздух был прохладен, но солнце согревало. Его прозрачные золотые лучи бликами играли в черных шелковистых волосах Блейз.
Он рассмотрел все, словно впервые увидел небо и землю. День был на редкость ясный и прозрачный, свободный от ужаса прошлого. Впервые за четыре года воспоминания отступили.
А благодарить за это он должен свою прелестницу. Завтра, возможно, чувство вины вернется, но сейчас, в этот редкий волшебный миг, он остро ощутил, что жив, чтo способен насладиться простыми радостями жизни, этим великолепным осенним днем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50