Дон Фелипе как был, так и оставался равнодушным ублюдком, а София — все той же сучкой. Елена наверняка все та же шлюха… и ему на всех на них плевать. Он скомкал письмо и бросил в камин.
Будь проклят этот Бретт д'Арченд.
Сторм яростно расхаживала по спальне, вес еще в костюме для верховой езды. Она не могла не думать о нем, не могла избавиться от стоявшего перед глазами смуглого красивого лица. Она не могла забыть, как освещалось изнутри его лицо, когда он улыбался, или как маленькие лучики разбегались от его глаз в редкие моменты хорошего настроения. Проклятие!
Она не могла забыть ощущение его губ на своих губах, твердых и нежных, а потом — свирепых и злых. Она рухнула в кресло и закрыла лицо руками.
Ее тело ее предало. Пока разум пребывал в оцепенении, когда он поцеловал ее, ее тело поддалось, стало нежным, податливым, теплым, нетерпеливым. Ей нравились его поцелуи!
Даже теперь от одного только воспоминания ее бросило в жар.
До этого ее целовали только однажды, и ей это было отвратительно. Ей даже, никогда не нравились мальчики, кроме как в качестве товарищей, с которыми можно охотиться, скакать верхом и бороться. На нескольких последних торжествах, которые посещала ее семья, Сторм чувствовала себя чужой среди девушек своего возраста, у которых на уме была только одна тема — мальчики, Сторм считала их глупыми. Ее гораздо больше интересовало, что их лучшая кобыла собирается жеребиться, и что медведь стал таскать скот у соседей, и бандит Мак-Рей, за которым гонялись рейнджеры.
Сейчас Сторм ощущала себя несчастной. И разозленной. И униженной. Мысль, будто Бретт знал, что ей понравились его поцелуи, была совершенно непереносима. Похотливая свинья. Тщеславный павлин. Дерьмо. Слава Богу, У нее хватило ума сообразить, как далеко все это заходит. Она постаралась ему неплохо врезать. Ему было больно, она это точно знала, и эта мысль радовала ее беспредельно.
В дверь постучали; вошла горничная, неся обед, и Сторм поняла, что умирает с голоду. Она сразу накинулись на еду и прикончила все до последней кротки — бифштекс с картошкой, бобы и салат, и даже съела вишни из компота. Она ощущала такое смятение и стыд, что не решилась встретиться с Полом за обеденным столом внизу.
Сторм не была дурочкой. Она знала об отношениях между полами. Точнее, она с детства видела, как совокуплялись лошади, собаки и коровы. Однажды она даже застала своего брата Ника в кладовке с одной из горничных. Сторм невольно улыбнулась при этом воспоминании: Нику было всего шестнадцать лет, высокий и костлявый, он почти затерялся среди обширных прелестей чувственной ирландки. Так что она знала весьма много о том, как совокупляются мужчина и женщина, и сегодня днем она прекрасно поняла, что означала эта появившаяся между ними твердость. Это придало ей силы вырваться, вернуло ей здравый смысл. От этой мысли она вспыхнула. Бретт хотел овладеть ею, так же как Ник овладел Розой. Она покраснела еще больше: понимание происшедшего щекотало ей нервы.
Ей стало стыдно. Теперь она понимала, почему у отца и матери бывает такой одинаково довольный вид, почему они вечно дотрагиваются друг до друга и целуются. Но это совсем другое. Они были женаты. Они любили друг друга. Сторм никогда даже не задумывалась, что мужчин и женщин может тянуть друг к другу, но теперь, когда она это поняла, ей стало ясно, что это хорошо и правильно, если происходит между любящими мужчиной и женщиной. Но ведь она не любит Бретта, она его совершенно не выносит. Возможно, даже ненавидит его. И она ему уж точно не нравится. Тогда что же с ней происходит?
Неужели она становится потаскушкой вроде Бет Эллен? Бет Эллен, белокурая, голубоглазая дочь одного из соседей, была из тех девушек, что с тринадцати лет ходили гулять с мальчиками в лес. Сторм никогда не понимала почему, но ошибиться было невозможно: Бет Эллен вела себя совершенно по-разному наедине с ней или при родителях и когда поблизости появлялся красивый мужчина. При приближении Ника Бет становилась румяной и застенчивой, и, когда ей казалось, что никто не видит, она прижималась к нему. В остальное время она была скромна, как мышка. Однажды Сторм спросила, что в мальчиках такого особенного, и Бет Эллен только засмеялась.
Сторм думала, что ни за что не заснет сегодня ночью — такой несчастной она себя чувствовала, — но уснула почти сразу. Однако сон ее был полон сновидений. Сначала они были приятными: она снова дома, в окружении своей семьи. Потом они очутились на вечеринке на открытом воздухе, и там была Бет Эллен, одетая в такое платье, какие с недавних пор носила Сторм, в то время как все остальные были в обычных ситцевых платьях, за исключением Сторм, одетой в оленьи кожи. Рядом с искушающей красотой Бет она чувствовала себя уродиной.
Внезапно там же оказался Бретт. Он был чрезвычайно увлечен Бет Эллен, и она им. Оба не обращали внимания на Сторм. Ей было обидно, немыслимо обидно видеть их вместе. Когда они пошли прогуляться в лес, она последовала за ними и увидела, что они, обнявшись, катаются по земле, готовясь к совокуплению, Бретт услышал ее и поднял голову. Когда он ее увидел, он засмеялся, и Сторм проснулась. Это был только сон, и, проснувшись утром, она его сразу забыла, потому что у нее других забот хватало. Сегодня вечером она должна ехать к Холденам на небольшой прием. Ей не хотелось ехать. Ее смущало предчувствие, что гостями будут те же, что и на вечере у Фарлейнов, в том числе этот наглый распутник, Бретт д'Арченд.
Но она все же поехала, одетая в фиолетовое бархатное платье с таким же нескромным вырезом, как и у всех прочих, что она теперь носила, и без корсета — она даже слышать о нем не хотела. Они с Полом прибыли туда в семь, и Холдены чрезвычайно приветливо встречали их у входа.
Когда они вошли в дом, Сторм увидела его — неотразимо красивого и мужественного в черном вечернем костюме — разговаривающим с хорошенькой, будто с открытки, блондинкой и Фардейнами. Блондинка стояла рядом с ним, держа его под руку. Сторм ощутила приступ ярости. Очевидно, женщина была его партнершей на этот вечер. Ну, ей это совершенно безразлично. Бретт тоже сразу ее заметил, но Сторм, как будто не видя его, улыбнулась Марси и Гранту.
— Идем, поздороваемся, — сказал Пол, готовый двинуться в сторону четверки.
— О, вот и Джеймс, — воскликнула Сторм, награждая его сияющей, как она надеялась, улыбкой. Джеймс торопливо подошел к ним.
— Сторм! — Он склонился над ее рукой, не сводя карих глаз с ее лица. — Я надеялся, что вы будете здесь сегодня, Она улыбнулась:
— Спасибо, Джеймс.
Он попросил у ее кузена позволения увести ее, и тот, довольный ее поклонником, согласился. Джеймс с энтузиазмом повел ее знакомить с другими гостями. В сторону, противоположную Бретту
Вскоре Рандольф и еще двое юношей, Роберт и Ли, собрались вокруг Сторм, смеясь и пытаясь затмить друг друга забавными историями: каждый старался привлечь ее внимание. Никогда еще Сторм не чувствовала себя такой женственной и такой хорошенькой. Ей с трудом верилось, что это она, одетая словно принцесса, присутствует на изысканной вечеринке, окруженная четырьмя красивыми мужчинами, и каждый из них старается завоевать ее расположение. Один раз она украдкой взглянула в сторону Бретта, очень довольная, уверенная в том, что он видит ее потрясающий успех. Но он не смотрел в ее сторону. Он что-то говорил блондинке на ухо, и та вся залилась краской. Потом они глядели друг другу в глаза, словно двое влюбленных. Сердце Сторм екнуло, и ее вдруг стало подташнивать.
Вечер был испорчен. Сторм слушала, улыбалась, старалась смеяться, но все это выглядело не слишком убедительно. Рандольф спросил у нее, все ли ладно, но она улыбнулась ему и сказала: «Все хорошо». Она снова украдкой взглянула на Бретта и нашла его почти в том же положении. Глаза бесцветной блондинки сияли,
Тогда Сторм решила завладеть своей группой поклонников. Словно почувствовав, что теряют ее интерес, они начал проявлять смущение и были готовы ее оставить, Сторм решила, что ей следует хорошенько развлечься, — по крайней мере, пусть Бретт д'Арченд думает, что ей очень весело!
— Я вам не рассказывала, как обогнала десятерых команчей, когда мне было всего лишь двенадцать лет?
— Не может быть! — дружно воскликнули ее собеседники.
— Бросьте, Сторм, — сказал Ли, — вы все это выдумали.
— Вот уж нет. Я езжу верхом лучше любого команча, и, если кто-нибудь из вас, джентльмены, мне не верит, вам следует просто поехать со мной и убедиться.
Это предложение было встречено одобрительными криками, и не успела Сторм и глазом моргнуть, как получила три приглашения на прогулку.
— Расскажите нам о команчах, — попросил Роберт.
— Это была кучка бандитов, которые двигались на юг, по пути нападая, грабя и убивая, — начала Сторм.
— Откуда вы знаете? — спросил Джеймс.
— Ну, команчи заходят так далеко на юг, где мы живем, только если это бандиты. За последние пятнадцать лет техасские рейнджеры их почти полностью уничтожили.
— Значит, вам было двенадцать лет и вы их обогнали?
— Я играла у озера на другой стороне долины от дома на ранчо. Никто не знал, что я там. Считалось, что я занята по дому. — Она улыбнулась.
— И что? — спросил Ли.
— Я бродила по воде, как вдруг моя лошадь захрапела, и я подняла голову. Это были они — десять команчей, стоявших па берегу ярдах в двадцати от меня и моей кобылы.
— Вы выдумываете! — воскликнул Ли.
— Нет! — Глаза Сторм пылали. — Я боялась бежать. Боялась, что, если побегу, они погонятся за мной. Поэтому я притворилась совершенно беззаботной и очень спокойно и медленно вышла из воды и подошла к лошади, к счастью очень быстрой арабской кобыле, которую папа купил для меня. Никто не шевельнулся. Я села на лошадь, даже не глядя на них. Но как только я поехала рысью, они погнались за мной — галопом. Мы гнали целых восемь миль до дома по очень неровной, каменистой местности. Единственное, о чем я думала, — что моя кобыла может сломать ногу и папа рассвирепеет! Сначала они скакали за мной по пятам, но их пони были не ровня моей молодой кобыле, и они начали отставать, К тому моменту когда я добралась до дома, я уже намного обогнала их, так что их даже не было видно.
Последовало потрясенное молчание. Потом Рандольф спросил:
— А что было дальше?
— Я завопила. Папа и мальчики были на пастбище, поэтому мне, маме и старой служанке пришлось отбиваться самим.
— Ух ты! — сказал Ли.
— Не беспокойтесь, — презрительно бросила Сторм. — Команчи только налетают и удирают. Их хватило на пять минут, а потом они оставили дом в покое и удрали, прихватив несколько лошадей и кур, и еще подожгли сарай, но мы с мамой сумели его потушить. — Она ухмыльнулась: — Мне уж точно повезло. Если бы кобыла сломала ногу, папа меня бы просто убил!
Все рассмеялись.
— Но меня отшлепали за то, что я не сделала домашние дела, — печально добавила она и тут же пожалела, что упомянула о такой подробности: на лицах поклонников читалось, что они пытаются себе представить наказанную часть ее тела. — Так с кем наперегонки? — спросила она, чтобы изменить ход их мыслей.
— Берегитесь, — произнес за ее спиной знакомый голос. — Я лично могу засвидетельствовать, что она ездит как команч.
Сторм развернулась и увидела Бретта, улыбавшегося с таким видом, будто между ними ничего не произошло. Блондинка, выглядевшая вблизи еще роскошнее, все еще висела на его руке. Как долго он стоял здесь? Сторм гневно вспыхнула, потом решила его не замечать.
— Ли, не могли бы вы проводить меня к чаше с пуншем? — спросила она сладчайшим голосом.
Он с восторгом повиновался, и, пока они шли, Сторм ощущала на себе взгляд Бретта. Ее сердце бешено колотилось.
Он больше не подошел, и правильно сделал, подумала она. Однако немного позже, когда ее вновь развлекали те же четыре поклонника, к ним присоединились Марси и Грант.
— Привет, милая, — сказала Марси. — Вы выглядите исключительно. — Она сияла от гордости. — Верно?
— Определенно, — сказал Грант, целуя ее в щеку. — Я бы сказал, что жизнь в Сан-Франциско вам полезна.
Сторм не хотела никого обижать.
— Я начинаю привыкать.
— Я слышал, вы вчера ездили верхом с Бреттом, — сказал Грант. — И слышал также, что вы обогнали его серого. — Он засмеялся.
Сторм окаменела.
— Наша первая и последняя поездка. Их лица выразили удивление.
— Милая, разве вы плохо провели время? Бретт — хорошая компания.
Сторм шагнула к ним, ее синие глаза метали молнии. Вполголоса, чтобы ее не услышал квартет поклонников, она сказала:
— Определенно плохо! Марси, я знаю, что Бретт ваш друг, но мне он не друг, и не ждите, что я когда-нибудь буду с ним вежлива!
После минутного молчания Марси спросила:
— Милая, что случилось?
— Он поцеловал меня, — выпалила она. — Но я не думаю, чтобы он снова решился попробовать!
Они смотрели на нее — Марси потрясение, Грант как будто с трудом сдерживая смех.
— Бывают вещи и похуже, — наконец скачал он.
— Для меня не бывают. — Сторм тряхнула гривой волнистых волос. — Могу поспорить, у него до сих нор болит живот там, куда я врезала. — Поколебавшись, она добавила: — По крайней мере, я на это надеюсь. — И пошла прочь — подальше от Фарлейнов и своих поклонников.
Грант рассмеялся.
— Это совсем не смешно, — сдвинув брови, сказала Марси,
— Ого! Твой изобретательный ум уже заработал. Забавно! Вряд ли Бретт когда-нибудь до этого пробовал женского кулака. Хотелось бы мне это видеть.
— Эти двое, похоже, не поладили с первой встречи, — задумчиво произнесла Марси,
— Она — самая красивая женщина в Сан-Франциско, не считая тебя, Марси, как же мог Бретт не увлечься ею?
На другом конце комнаты Сторм без улыбки глядела в окно. Она не могла не думать о проклятом негодяе и этой блондинке. Кто она? Она умирала от желания узнать, но гордость мешала ей спросить. Потом она заметила, что неподалеку от нее стоят две юные леди, разговаривая достаточно громко, чтобы ей было слышно.
— Да, конечно же, это она, — воскликнула брюнетка, на мгновение встретившись взглядом со Сторм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43