Дверь была широко распахнута, но вместо ветра входили звуки торговли с Брейс-стрит и зловонные запахи лета.
Стефен в рубашке с короткими рукавами читал газету, сидя за столиком. Эмет, стоя -в проходе позади стойки бара, протирал от пыли бутылки, пересчитывая их.
Казалось, у Эмета все эти дни было хорошее настроение. Без сомнения, он уже представлял себя в роли героя следующего ирландского восстания.
Стефен, зевая, читал статью о боксерских боях в Канзасе.
— Пап, Анна спрашивает, не хочешь ли ты лимонада?
— Не откажусь. Принеси и Эмету тоже… Подожди, а почему ты дома, а не у миссис Кэвенах?
На лице Рори появилась гримаса боли.
— У меня живот разболелся, Анна говорит, что я могу остаться дома…
— Странно. Еще утром ты был здоров.
Рори наклонился над столом и заглянул в газету, забыв о своих страданиях.
— Сегодня есть статья Джила?
Стефен показал где: «Регата в Монток-Пойнт».
— А-а, — разочарованно протянул Рори. — О тебе ничего…
— Так, а почему Джил должен обо мне писать, когда я ничем таким не занимаюсь?
Рори возмущенно скривился.
— Я очень хочу, чтобы ты дрался, папа. Стефен обнял мальчика за худенькие плечи.
— Да Анна убьет меня, если я это сделаю. Кроме того, ты же знаешь: я с этим покончил.
Рори вздохнул. Стефен улыбнулся:
— А где же лимонад?
— И мне тоже принеси, — сказал Дэйви, входя в салун. Он взял щетку и погнал опилки по полу. — И кусок ягодного пирога не забудь.
— Пирог уже съели, Дэйви, — сказал Стефен. Дэйви прислонился к щетке.
— Но Анна мне обещала. Я только один кусок съел.
— Извини, Дэйви, — сказал Стефен и потянулся. — Если бы я знал, то съел бы поменьше.
Стефен опять вернулся к газете, но все его мысли были о предстоящем матче. Нужно сказать Анне, и поскорее, пока она не услышала от кого-нибудь другого.
Рори вернулся с запотевшим кувшином и тарелкой пирожных с корицей.
— Анна сказала, что пирог съели. Для стряпни очень жарко, и она не будет больше топить, пока снова не похолодает.
— Вообще не будет топить? — испуганно спросил Дэйви. — А тогда что же мы будем есть?
— Вы едите бесплатный ленч ежедневно, — сказал с раздражением Эмет. — Вы только и думаете о своем желудке!
Дэйви вернулся к уборке с мрачным лицом. Стефену стало неловко. При всей своей страсти к справедливости, Эмет чувствовал свое превосходство из-за того, что родился в Америке. Он глядел на Дэйви сверху вниз, как, впрочем, и на других новоприбывших. Эмет никогда не мог понять, что для всех, кто голодал, всегда было мало еды.
Мысль о голоде напомнила Стефену признание Анны прошлой ночью, и его гнев снова разгорелся. «Господи, помоги! — думал он с горячностью. — Помоги мне сделать так, чтобы Анна никогда больше не страдала!»
— Эмет, ты на самом деле собираешься сражаться в Ирландии? — неожиданно спросил Рори.
Эмет переглянулся со Стефеном.
— А как ты об этом узнал, Рори?
— Да Пэги говорит, что ты ненавидишь англичан и хочешь прогнать их из Ирландии.
Эмет опустил голову.
— Я не один, кто англичан ненавидит.
— Но ты же не настоящий ирландец! Ты же здесь родился.
Стефен поднялся из-за стола. Он прошел к бару и налил себе лимонаду. Ему хотелось знать, Рори просто болтает или что-то слышал о плане доставки оружия и о роли Эмета во всем этом.
— Я такой же ирландец, как и ты, — сказал Эмет Рори. Его лицо покрылось румянцем гнева. — Мой отец приплыл сюда из Ирландии из-за того, что помещик отобрал у него землю. Мой отец был хорошим человеком, но умер во время пьяной драки на одной из улиц Нью-Йорка.
Эмет ожесточенно тер стойку.
— Англичане разбили его сердце и выгнали из дома. Из-за них я вырос, не зная отца.
Рори немного помолчал, а потом сказал:
— Я никогда не знал маму, никогда. И я по ней не скучал, потому что у меня была бабушка, а сейчас Анна. Но только из-за того, что у тебя умер папа, тебе не нужно ехать сражаться с англичанами. У тебя же здесь остаются мать и сестра, да и мы тоже.
Эмет чистил краны на пивных бочонках и ничего не говорил.
— И где это ты узнал, Рори, что Эмет собирается сражаться? — спросил Стефен.
— Пэги рассказывала Анне. Она сказала, что мама не хочет его отпускать. — Он понизил голос. — Я еще кое-что слышал об оружии, но не скажу ничего.
Стефен взглянул на Эмета. Он не верил своим ушам.
— Рори, займись делом, — сказал он. — Да и ты тоже, Дэйви. Я хочу переговорить с Эметом.
Когда они остались одни, Стефен взорвался:
— О чем ты думал, рассказывая Пэги и матери об оружии? Мне казалось, Эмет, у тебя в голове кое-что есть. Не знаешь, что ли, что если словцо вылетит, какой-нибудь информатор тут же заявится к британскому консулу? А в Дублине они приготовят камеры в тюрьме для новых ирландских мучеников.
Эмет покраснел еще сильнее.
— Она плакала, когда я сказал, что уезжаю. Я должен был объяснить.
— А не рыдает ли она сейчас пуще прежнего, узнав об оружии? И совсем успокоится, если тебя в тюрьму посадят? Господи, помилуй, Эмет!
Стефен был так напуган, что счел необходимым еще раз сказать об опасности транспортировки оружия.
— Ты можешь и погибнуть! Ты понимаешь это?
— Извини, Стефен.
Стефен пробежал пальцами по лицу.
— Я поговорю с твоей мамой, да и с Пэги тоже. Уверен, что они будут молчать. Но вот Рори… Боюсь, что ему захочется похвастаться. И тогда слухов не остановить.
В этот вечер Стефен поговорил с женщинами Кэвенах и убедил их молчать о главной цели отъезда сына и брата, а соседям посоветовал говорить, что Эмет собирается в Ирландию повидаться с родственниками, дать им денег и уговорить эмигрировать в Америку.
Бледные от страха Пэги и ее мать обещали все сделать, как он сказал.
Но Анна была менее послушной.
— Только не впутывай его во все это, — говорила она Стефену ночью. — Ведь теперь его мать и Пэги все глаза выплачут.
Стефен лежал на спине, закрыв глаза рукой.
— Эмет сам решил ехать. Он уже достаточно взрослый…
— Взрослый! Да он еще мальчишка!
— Он имеет право делать то, что считает нужным, — ответил Стефен. — Может, для него это и не так плохо… У Пэди Мак-Карси ума на десятерых. Он не позволит спешить. Все это может растянуться на несколько лет.
Анна была не так сердита, как напугана.
— А как с Рори? Ты с ним поговорил? — спросила она.
Стефен поднял руку. Свет лампы позолотил волосы и углубил складку между бровей.
— Я сказал ему, что это не мальчишеская игра, что ему лучше забыть об этом. Молю Бога, чтобы он принял мои слова к сведению.
Анна вспомнила о том, как Стефен был нежен с ней прошлой ночью, когда она рассказала свою ужасную тайну. Услышав о ней самое худшее, он принял это. Более того — утешил…
Она подошла к постели и села рядом с ним.
— Я очень беспокоюсь, Нэн.
Она провела рукой по его мускулистой груди, покрытой мягкими золотисто-каштановыми волосами. На нем ничего не было, кроме боксерских трусов. Анне очень хотелось расстегнуть пуговицы и сделать то, что так нравилось ему. Она сжала его большие руки.
— Рори — разумный ребенок. И он любит Эмета. Он не проболтается.
Стефен вздохнул.
— Надеюсь, дорогая.
Стефен работал в конторе, когда вдруг услышал незнакомые шаги. Он оторвал взгляд от бухгалтерских книг и провел рукой по лбу. Третий день длился изнуряющий зной. Дверь в холл оставалась открытой, так же как и окно за спиной, но не было никакого движения воздуха.
На пороге появилась щегольски одетая фигура. Человек оперся на трость и оглядел неприбранную комнату.
— Должен отметить беспорядок… Немного похоже на мой офис…
Стефен встал из-за стола.
— Шоу, — воскликнул он. — Куда вы пропали?! Я уж думал, что какие-то бандиты сбросили вас в канализацию.
— Кое-как спасся, — ответил, улыбаясь, мистер Шоу. — По крайней мере, на какое-то время.
Невзирая на жару, галстук у Шоу был аккуратно завязан, воротничок накрахмален, а на руках — кожаные перчатки.
— У меня случилась неожиданная поездка в Вашингтон… По приглашению вашего уважаемого сенатора Престона Кинга.
Шоу снял касторовую шляпу, достал из нагрудного кармана платок и промокнул брови.
— Отвратительная погода. Хуже, чем в Вашингтоне. Не могу понять, почему американцы выбрали именно это болото себе под столицу.
Стефен налил стакан воды, который Шоу с благодарностью выпил, потом предложил гостю сесть.
— Полагаю, вас заговорили политики по поводу Канзаса… — заметил Стефен.
— Дебаты захватывающие. — Шоу поставил стакан на стол, снял перчатки, разгладил усы двумя пальцами. — Этот бизнес работорговлей становится очень мерзким, когда дело доходит до допуска новых штатов в ваш союз. С одной стороны — мужики, одобряющие рабовладение, с другой… Из того, что я узнал, ирландцы предпочитают рабовладение, опасаясь, что свободные черные люди набегут на север и захватят все рабочие места.
Стефен постучал пальцами по столу.
— Да, довольно много ирландских лицемеров. В Ирландии они кричали о свободе от английских рабовладельцев-господ. А оказавшись в Америке, они решили, что рабовладение не такая уж плохая штука, по крайней мере, если речь идет о цепях для человека с черной кожей.
— Ходят разные слухи — покупка оружия, высадка армии, восстание крестьян… — Шоу внимательно смотрел в глаза Стефена. — Но, может быть, вам неприятна эта тема?
— Вы думаете, что я вам расскажу все подробности организации восстания?
— Конечно, нет, — сказал Шоу, усмехнувшись. — Это будет неразумно, зная, что я каждый вечер обедаю с британским консулом.
Стефен уставился на него тяжелым взглядом, чувствуя как в нем закипает гнев.
— Что вы здесь вынюхиваете, Шоу? Шоу поднял глаза к потолку.
— Мой дорогой Флин, позвольте мне уточнить раз и навсегда — я ничего не ищу, кроме нескольких тренировочных уроков с целью защитить себя в этом гнусном городе. Предавать ваше дело мне неинтересно, какое бы оно ни было.
Шоу нравился Стефену. Беседуя с ним на борту «Мэри Дрю», он все больше восхищался этим человеком и даже отчасти доверял ему, — больше чем некоторым ирландцам с их длинными языками.
— Что ж, тогда порядок. Но учтите — я буду за вами приглядывать.
Шоу улыбнулся:
— Не сомневаюсь. А теперь расскажите мне, как дела у вашей жены, нашей красавицы Анны?
Жара не спадала. Субботним утром, после душной, бессонной ночи Стефен сказал Анне:
— Тебе не хотелось бы поехать туда, где есть прохладный ветерок "и плещется вода?
Анна даже застонала от удовольствия. Она чувствовала себя одеревеневшей и измученной.
— Как мне это может не понравиться?
— Это остров, где я побил Магири. Там красиво и прохладно. Давай поедем на несколько дней — Ты, я и Рори.
— Неужели это возможно, Стефен?!
— Это красивое место. Там много тропинок и озер. А в гостинице большие удобные постели, ветерок в каждой комнате.
— Господи! Мы сможем наконец выспаться! Стефен покачал головой.
— И не только…
Анна притянула его голову и крепко поцеловала в губы.
— Я согласна.
Рори захотел, чтобы поехали и близнецы Карэны. Когда Дэйви узнал о поездке, то принял такой страдальческий вид, что Анна сказала:
— Ах, Дэйви, поедем, если так. Но Дэйви сказал:
— Мы с Пэги присмотрим за ребятишками… Анна посмотрела на Стефена. Он развел руками: его план каникул наедине с Анной обратился в многолюдный пикник.
Они сели на пароход, идущий до Бриджпорта. Потом на катере пересекли сверкающий пролив Лонг-Айленд и оказались на Сторожевом острове. Это было великолепное место — прохладное, с ветерком и такое тихое… Анна влюбилась в ветряные мельницы и холмистые возвышенности, старые надгробные плиты и рыбачьи хижины.
Стефен показал им горный луг, где он победил Магири. Дэйви и мальчишки, раскрыв рты, слушали подробности боя, а Анна с Пэги, не отрываясь, смотрели на огромный Атлантический океан, где пароходы и белопарусные прогулочные суда ходили туда и обратно, а в воздухе кружились чайки.
После пикника на лугу они спустились к воде. Анна с Пэги бродили по воде, вдоль берега, подняв до колен юбки.
Вечером они пообедали в гостинице устрицами и лососем. Мальчики, утомленные и сгоревшие на солнце, заснули тотчас же, как только стемнело. Пэги спала в комнате с Рори, а Дэйви присматривал за близнецами.
Когда Стефен и Анна остались наконец одни в своей комнате, он поднял ее на руки и покружил. Она прижалась к нему, слушая, как ветер колышет занавески, вдыхая соленый воздух из окна. Они были счастливы.
Стефен прижался губами к ее волосам и тихо сказал:
— В тот день, когда я дрался с Магири, я смотрел на пролив и воображал, как приеду сюда с Рори. Я думал, что больше не буду одинок — у меня есть сын. Я был так счастлив, думая о нем…
Анна погладила его голую спину. От нее шло тепло, как будто он весь пропитался солнцем.
— А теперь у меня есть ты, Анна. И мне кажется — теперь весь мир мой.
Анна отклонилась и посмотрела на него. В мягком свете лампы он поражал своей грубой красотой… Она дотронулась до его щеки.
— Ты так красив!
Задумчивое выражение исчезло с лица Стефена, в глазах появились смешинки.
— И к тому же искусный. Еще никогда на свете не было такого женского угодника.
Анна прижала к его губам палец.
— Я не хочу, чтобы ты еще кому-нибудь угождал. Его руки обняли ее крепче.
— Увы, он не встанет уже ни на кого… Только на тебя, такую сладкую!
Анна обняла его за пояс и подумала, как бы хорошо было жить на этом острове, вдали от суетной жизни города.
— Мне очень понравилось это место.
Стефен вынул сначала один гребень из ее волос, потом другой.
— Я построю домик для нас в Южной бухточке.
— Домик! Стефен, ты с ума сошел!
— Маленький домик будет стоить немного. Ты с Рори можешь приезжать сюда на лето, подальше от городской пыли и жары.
— Я не смогу тут жить, Стефен. Мне всех будет не хватать. И особенно тебя.
Он распустил ее волосы, разглаживая спутавшиеся пряди.
— Тогда мы будем приезжать сюда все вместе. Все соседи, раз ты так хочешь! Будем варить устриц на берегу… Но когда-нибудь мы приедем сюда одни. Только ты и я, Нэн. Приедем в наш домик, разденемся догола и поплаваем нагишом.
— Да никогда! — возмутилась Анна.
— А потом я тебя положу на песок и возьму — мы будем барахтаться и кататься, как щенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47