И в самом деле: будь в камерах арестанты, им пришлось бы пить сидя.
Том хмыкнул, отхлебнул из бутылки и рыгнул.
— А знаете, почему она не хочет иметь со мной дела, мистер Голт?
— Джесс.
— Она считает…
Шериф откинул голову, прислонившись к прохладной кирпичной стене, и закрыл глаза. Своей бледной кожей и жиденькой бородкой он напомнил Джессу картину «Снятие с креста».
— Она считает…
Томми стиснул зубы, борясь с подступающими слезами.
— Ну-ну, спокойнее, — Джесс сел на койке.
— Она считает меня трусом.
Он прошептал это, скривившись от боли, но каким-то чудом все же сумел удержаться и не заплакать. Потом отхлебнул еще немного виски, чтобы в голове прояснилось.
— Вот признался, и как будто немного легче стало. Странно, но из всех, кого я знаю, мне легче всего признаться вам. А вам когда-нибудь бывало страшно, мистер Голт? То есть… Джесс?
— Мне страшно умирать.
Как и Том, он почувствовал себя лучше, сделав признание.
—Как же так?
— Черт возьми, а ты как думал? Что ж, по-твоему, я похож на самоубийцу? Сплю и вижу, как бы нарваться на пулю?
— Нет-нет, конечно, я так не думаю! Но тогда… почему же вы выбрали себе такую работу?
— А ты свою почему? — уклончиво ответил Джесс.
— Потому что я верю в закон и порядок.
— Ха
— И мне казалось, что я смогу принести пользу обществу на своем месте. Но я не знал… я оказался не готов к опасности.
Он повернулся к Джессу, но так и не взглянул ему в лицо.
— Вы думаете, Глен права? Вы думаете, я трус, мистер Голт?
— Джесс, — в сотый раз напомнил Джесс. — Какого черта я должен так думать? Дать себя пристрелить — тоже мне геройство! Послушай… — сказал он, наклоняясь вперед для большей убедительности.
Локоть соскользнул у него с колена, он чуть не стукнулся зубами о горлышко бутылки. Ого! Оказывается, он уже здорово набрался. Ну и слава Богу, наконец-то.
— Если ты выйдешь против Мерла или Уоррена Тэрли, они тебя пристрелят на месте и не поморщатся. Какой в этом смысл? На похоронах люди скажут о тебе всякие красивые слова, но в глубине души подумают: «Что за болван этот Томми Ливер!» А через месяц и фамилии твоей не вспомнят.
— Верно говоришь. Все один к одному.
Томми поднялся, помогая себе руками, и решительно направился к дверям.
— Куда собрался?
— По нужде.
— Я с тобой.
Пока они пьянствовали, на дворе сгустился белый туман; все вокруг выглядело каким-то призрачным. Зайдя в переулок позади Главной улицы, они облегчились у кирпичной тюремной стены.
— И все же, — упрямо продолжал Том, — я должен что-то предпринять. Эта гнусность со змеями… это уж ни в какие ворота не лезет! Малыш мог погибнуть. А если бы не он, тогда Кэйди. Это убийство, вот что это такое!
— А ты не мог бы…
— Вот уже месяц я посылаю письма и телеграммы в контору шерифа округа. Они обещают прислать кого-нибудь, но это пустые слова.
Они вернулись к дверям конторы.
— Сегодня тихо, — заметил Джесс. Он услышал доносившиеся из «Приюта бродяги» печальные звуки пианино, и рана в груди вновь заныла. Видит Бог, от одиночества можно умереть. Раз ему так плохо, значит, он вовсе не пьян.
А вот о Томе нельзя было сказать то же. Его вдруг развезло. Собираясь войти к себе в контору, он чуть не свалился с тротуара, и Джессу пришлось его подхватить. Их руки сплелись, и они вместе налетели на стену:
— Ш-ш-ш, — прошипел шериф, — тихо! Они не должны меня видеть.
Он хотел приложить палец к губам, но едва не попал себе в глаз.
— Кто?
— Люди. Я же шериф! — И он разразился хриплым, задыхающимся смехом. Джесс втащил его в прежнюю камеру и усадил на койку.
— Ты в порядке? Пожалуй, с тебя хватит.
Том глотнул из бутылки, его передернуло и вырвало.
— О Боже, — простонал он, глядя на пол. — Теперь придется все это убирать.
— Я уберу.
— Вы?
— Ясное дело.
— Вы настоящий друг, мистер Голт.
— Дж…
— Джесс. Да, Джесс, я давно хотел тебе сказать… — промямлил он заплетающимся языком и вытянулся на спине. — В тот раз… я обратился к тебе за помощью… Извини. Просто с ног сбился. Дошел до ручки. Чуть не рехнулся. Ты… ты здесь чужой. Сегодня здесь, завтра нет. Это не твоя драка.
Томми закрыл глаза.
— Надо что-то делать… Не знаю что, но что-то надо…
Так он и уснул с открытым ртом.
Отыскав одеяло, Джесс укрыл его и стянул с него сапоги. Тихонько похрапывающий шериф напоминал непомерно высокого подростка с белой веснушчатой кожей и жиденькой бороденкой. Что мог человек с такой внешностью предпринять против Мерла Уайли? У Джесса возникло острейшее желание его защитить. Вся беда только в том, что шериф Желтый Ливер, вероятно, умел стрелять куда быстрее и метче, чем сам Джесс.
— Дерьмо, — проворчал он, выбираясь из камеры Тома, чтобы захватить в своей бутылку виски. — Что же мне теперь делать?
Джесс отпил немного виски. — Тьфу!
Ему показалось, что выпивка отдает керосином, но он все-таки проглотил, отхлебнул еще и вышел на улицу. Ноги сами понесли его по Главной улице, туда, откуда доносились печальные аккорды Чико. Народу в этот вечер на улице было мало, а если кто и попадался, смутно отметил про себя Джесс, то спешил поскорее убраться с дороги.
Внезапно прямо перед ним, словно корабль, вплывающий в гавань, показался из тумана «Приют бродяги». Льющийся из окон желтый свет казался теплым, дружелюбным и гостеприимным. Джесс ускорил шаги: вот, должно быть, почему он споткнулся, поднимаясь на тротуар, и расшиб колено. Боли не было (к этому времени он уже сильно отупел и перестал что-либо чувствовать), но зато появилась хромота.
Он остановился у вращающихся дверей и повис на них, заглядывая внутрь. В салуне почти никого не было. Чико закончил песню, и в наступившей тишине раздался негромкий, звучный голос Кэйди, показавшийся Джессу музыкой, куда более сладкой, чем игра на пианино:
— Ты проиграл, Кэрли.
Вот тут до него и дошло, что он любит ее. Любит без памяти. Только вот время нашел не самое подходящее, чтобы сказать ей об этом. Он слишком энергично распахнул двери, и они с грохотом стукнулись о стены. Все, кто был в баре, подскочили от неожиданности, а Леви уронил стакан, который в эту минуту протирал.
— Мисс Кэйди Макгилл, — решительно отчеканил Джесс, пробираясь к ломберному столу.
Кэрли Боггз и парни с ранчо Уиттера брызнули в разные стороны, словно Кэйди сдала им гремучих змей вместо карт. Когда Джесс наконец подошел к Кэйди и остановился, покачиваясь, в салуне вообще никого не осталось. Все они куда-то испарились. А может, они ему привиделись?
— Макгилл, — упрямо повторил он. Голос звучал хрипло: слишком много керосина, слишком много курева. Но видел он попрежнему ясно, и смотреть на нее было одно удовольствие. Бальзам для глаз. И волосы пышные — пожалуй, даже чересчур для такой малышки. Непонятно, как эта высокая прическа держится на ее хорошенькой головке. В этот день на ней было ужасно соблазнительное платье из золотой парчи — с длинными рукавами, но без плеч. Интересно, как это получается? Ему так и не удалось додумать эту мысль до конца, потому что его взгляд уловил синюю тень — не то крыло, не то клюв — в глубокой ложбинке у нее на груди.
Джесс нахмурился. Бог ему свидетель, он пытался примириться с этой птицей, но так и не смог. Один вид синей чайки приводил его в бешенство. Он от души надеялся, что ее дружок-матрос кормит рыб на дне какого-нибудь глубокого океана.
— Как это мило! Большое тебе спасибо.
— Не стоит.
Джесс улыбнулся ей, но она взглянула на него с неприкрытой ненавистью.
— Что случилось? Что я такого сделал?
Она вышла из-за карточного стола и встала перед ним, подбоченившись.
— Будь ты проклят, Джесс Голт! Когда мне грозит опасность, ты и мизинцем не шевельнешь, чтобы мне помочь, а теперь являешься сюда и распугиваешь тех немногих клиентов, что у меня еще остались. Ты уверен, что не работаешь на Уайли? Припомни хорошенько: может, он все-таки тебя нанял?
Она так и кипела от негодования, ему бы следовало оставить ее в покое и дать остыть. Он бы так и поступил, если бы не одно обстоятельство: она поминутно смигивала слезы, стараясь не расплакаться. Это его добило.
— Кэйди, девочка моя… Иди сюда, миленькая…
— Не смей называть меня своей девочкой и не вздумай ко мне прикасаться!
Она толкнула его в грудь. Он опрокинул стул позади себя и грузно осел на стол. Карие глаза Кэйди распахнулись от изумления:
—О, да ты пьян!
— Нет, я не пьян, — чтобы это доказать, Джесс поднялся на ноги и опять подошел к ней.
— Мне надо что-то тебе сказать.
— Что сказать? Что ты прямо сейчас отправишься к Уайли и велишь ему оставить меня в покое?
— Нет, это не совсем то…
— Тогда я хочу, чтобы ты убрался отсюда. Почему ты не уезжаешь? — Слезы опять навернулись ей на глаза.
— Ну, Кэйди, дай мне хоть слово сказать!
— Нет. Вон отсюда, Джесс. Леви, заставь его уйти, — умоляюще воскликнула она, увернувшись от протянутой руки Джесса, словно маленький смерч, скрученный из золотой парчи и искусственных бриллиантов.
Он двинулся за ней следом, но под ноги ему попался еще один дурацкий стул, чтобы пригвоздить его к месту; Джесс проводил тоскливым взглядом гневно удаляющуюся спину Кэйди. Ее высокие каблуки выбивали дробь, золотистый турнюр яростно мотался из стороны в сторону.
— Вот дерьмо, — прошептал он с похоронным вздохом.
Леви возник словно ниоткуда, держа в руке стакан сельтерской воды. Джесс судорожно отшатнулся, чувствуя, как все переворачивается у него внутри.
— Лучше скажи мне что-нибудь хорошее, Леви. Поделись со мной своей буддистской мудростью.
Бармен задумчиво втянул щеки.
— Ничего не хотеть. Ничем не быть. Никуда не ходить.
Джесс вгляделся ему в лицо затуманенным взором.
— И это все?
Леви пожал плечами.
— А чего еще вы хотите вот так сразу?
12.
Кэйди никак не удавалось заснуть. С тех самых пор, как она выкинула Джесса из своей постели, ей плохо спалось. Но в эту ночь она просто не могла сомкнуть глаз.
Вся ее жизнь пошла кувырком. Случилось самое худшее. Именно то, чего она больше всего боялась. Она откинула одеяло, снова натянула его на себя, снова сбросила. Как печально складываются ее отношения с мужчинами. Может, это ее вина? Может, она что-то не так делает? А ведь она так гордилась собой! Вот уже много лет она ни в кого не влюблялась. Свяжешься с мужчиной — попадешь в беду: именно об этом она денно и нощно твердила Глен, давала ей разумные советы. Жизнь опять подшутила над ней. Ха-ха!
Было ли ей так же плохо, когда Джейми ее бросил? Теперь уже нелегко вспомнить, но… вряд ли. Ее не особенно огорчило появление жены школьного учителя в Монтерее. Если честно, то по-настоящему она переживала лишь смерть мистера Шлегеля, но это была чистая, ясная, осознанная скорбь по ушедшему, которого она любила и уважала. А вот сейчас… то, что у нее было с Джессом Голтом, просто не укладывалось ни в какие рамки. Как это вообще могло случиться? Он же наемный убийца! Она знакома с ним меньше месяца! Где были ее глаза? Все эти вопросы Кэйди задавала себе уже сто тысяч раз. Имеет ли смысл снова повторять, что он ей не пара? Сомнения насчет его профессии ей удалось преодолеть в душе довольно быстро. Но теперь между ними возникло новое препятствие: Хэм пострадал, а Джесс палец о палец не ударил, чтобы наказать Уайли, и от этого было просто невозможно отмахнуться.
Кэйди не могла вновь пустить Джесса в свою постель, сделав вид, будто ничего не произошло. Увы, в прошлом ей случалось проявлять неразборчивость в мужчинах, однако закрыть глаза на подобный недостаток — нет, это невозможно. Жаль, что трусость проявилась в том единственном мужчине, с которым ей хотелось связать себя на всю жизнь. Да, на этот раз она вляпалась всерьез.
На следующее утро, с красными глазами после бессонной ночи, она пришла в гости к Хэму. Выглядел он, как выражался Леви, все еще неважнецки, но настроен был по-боевому: ему не терпелось вернуться к деятельной, увлекательной, полной веселых забот жизни семилетнего мальчика.
— Сегодня мне разрешат встать с постели, — затарахтел Хэм, выкладывая последние новости. — Сам Док так сказал. Ой, смотрите, мисс Кэйди, что мне подарил мистер Голт!
И он вытащил патрон из специально сшитого мешочка, который прятал в кармане пижамы.
Патрон?! «Вот тебе наглядный урок, — выбранила себя Кэйди. — Ты влюбилась в человека, который раздает патроны больным детям».
Тут вошла Лия Чанг. Чмокнув Хэма в щеку, Кэйди уступила свое место на краю тюфяка Лии, чтобы та могла покормить мальчика: она принесла с собой суп из женьшеня с семенами лотоса, способствующий, по ее словам, улучшению пищеварения и смягчению внутреннего жара. Хэм покорно съел все, и Кэйди решила, что это может означать только одно: новая папина подружка пришлась ему по душе.
Ну а как воспринять эту новость ей самой? Позавидовать? Почувствовать себя уязвленной? Покинутой? Стоя рядом с Лией и глядя, как Хэм послушно разевает рот и заглатывает ложку за ложкой, Кэйди вынуждена была признать, что испытывает все три чувства одновременно. Она привыкла смотреть на Хэма почти как на родного сына. Когда он чуть не погиб, она готова была отдать свою жизнь, лишь бы спасти его. Но теперь с не меньшей искренностью Кэйди желала ему обрести счастье в новой семье.
Выглядывая из-за плеча Лии, Кэйди со вздохом послала ему ласковую улыбку. Похоже, с Хэмом ей удалось подняться на высшую ступень любви: она готова была от него отказаться.
— Что-то вы осунулись, мисс Кэйди, — заметил Леви, когда она собралась уходить. — Вы часом не заболели?
— Нет, со мной все в порядке.
Он пристально вгляделся в нее, сильно щурясь: ему нужны были очки. Будь на его месте кто угодно другой, Кэйди могла бы обидеться, или смутиться, или попытаться что-то скрыть. Но Леви был ее лучшим другом.
— Видел сегодня с утра мистера Голта, — сообщил Леви. — Он выглядит еще хуже вас.
— Ничего удивительного, — фыркнула Кэйди, старательно делая вид, что ее это не касается. — Небось лежит сейчас в какой-нибудь канаве и мается с похмелья.
— Нет. Я видел, как он вышел из города.
— По мне, так пусть идет, куда глаза глядят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40