Она плюхнулась на скамейку рядом с Кейт, обхватила ее руками и разрыдалась, словно горе девушки было ее собственным.Если Кейт и была удивлена поступком пожилой дамы, то не подала виду. Она обняла ее в ответ, но на ее лице не дрогнул ни один мускул, и, хотя ее глаза застилали непролитые слезы, она не заплакала. Вскоре Валентина перестала всхлипывать и подняла полные слез глаза к вытянутому лицу девушки.– Вам суждено любить одного-единственного мужчину до конца своих дней, – с жаром сказала она. – Это будет нелегко. Я от всего сердца желаю вам счастья. В жизни нет большей радости, но и большей печали.Она снова заключила Кейт в объятия, но на этот раз не было слез, только молчаливое сострадание.– Идемте-ка в дом, ma petite. Холодает, а вам нельзя болеть. – Она встала и резко встряхнула свои смятые юбки. – Ему будет очень плохо, если вы не сможете за ним ухаживать. Ни у меня, ни у Чарлза нет ваших нежных рук.Мадам Маркюль взяла девушку под руку: неосознанно она впустила Кейт в маленький круг избранных, которым было дозволено увидеть настоящую Валентину, ту, которая скрывалась под толстым слоем краски, покрывавшей ее лицо.Когда после ужина Кейт вернулась в комнату Бретта, она по-прежнему была во власти утреннего подавленного настроения. Хотя ее глаза были обращены к Бретту, чтобы удостовериться, что ему ничего не нужно, ее разум все еще сопротивлялся, не желая примириться с неприятным фактом, что она любит человека, которому нет до нее дела. Она уставилась на свечу, тщетно спрашивая себя: поможет ли боль, если она сунет руку в пламя, заглушить боль в ее сердце? Есть ли какой-нибудь способ облегчить ее страдания, это огромное чувство потери?Казалось, пламя свечи загипнотизировало ее, и она не увидела, как веки Бретта дрогнули и открылись. Первое, что он увидел, был профиль Кейт, которая смотрела перед собой, заблудившись в лабиринте собственных мыслей.Сначала он увидел только расплывчатые очертания фигуры, справа от которой дрожало крошечное пятнышко света. Собрав все свои силы, Бретт медленно повернул голову и усилием воли устремил все свои мысли и взгляд на это загадочное создание. Когда очертания фигуры стали более четкими, он спросил себя, кто это может быть и почему она здесь, но, даже разглядев лицо незнакомки, он так и не понял, кто она. Он закрыл глаза и снова открыл их. Незнакомка не исчезла, но теперь ее глаза были обращены к нему, и улыбка озарила прелестное лицо, стерев с него боль.Бретт напряг память. Кто это великолепное создание, и почему она здесь? Почему он лежит на кровати без сил? Должно быть, что-то случилось, но что? Что он делал? Куда направлялся? Не сумев найти ответа на свои вопросы, Бретт разочарованно нахмурил лоб. И тут видение заговорило.– Ты не должен так хмуриться, – сказала она, и нежная ручка разладила морщинки на его лбу. – Тебе не о чем волноваться. Все, что от тебя требуется, это больше отдыхать и думать только о том, чтобы поскорее поправиться.Рука исчезла и снова вернулась с чем-то холодным и освежающим. Бретт закрыл глаза. Совершенно обессилев от напряженных попыток припомнить хоть что-нибудь, он снова уплыл в мир теней. Он позже попытается понять, что с ним случилось. Сейчас его разум слишком слаб, чтобы вынести бремя его мыслей.Бретт проснулся рано утром следующего дня. Он чувствовал себя вполне отдохнувшим, и память снова вернулась к нему. То же самое лицо, которое он видел вчера ночью, по-прежнему было рядом.– Ты хоть когда-нибудь отдыхаешь? – спросил он, улыбнувшись Кейт так, что ее сердце мучительно затрепетало.– Да, – спокойно ответила она, стараясь, чтобы голос не выдал чувств, бурливших в ее груди. – Мы с Валентиной и Чарлзом по очереди сидели с тобой. – Она натянуто улыбнулась. – Точнее, Валентине было трудно долго усидеть на месте, но она старалась помочь.– Ты имеешь в виду Валентину из «Милой мадам»? Вы привезли меня сюда? – Кейт кивнула и почувствовала удовольствие, увидев, как он улыбнулся. – Я сто лет не видел эту старую греховодницу.Бретт попытался повернуться лицом к Кейт, но его грудь, плечо и рука были так туго забинтованы, что он мог поворачиваться только всем телом.– Я забыл. Меня ранили, так ведь?– Да, – ответила она, виновато опустив голову. – Мартин выстрелил тебе в грудь, но пуля не задела никаких жизненно важных органов. Ты скоро поправишься.Она посмотрела в его глаза, стараясь сохранить самообладание. Его глаза были словно два глубоких омута, которые притягивали ее, умоляли затеряться в их глубинах, отречься от мирских уз. Как лицо, столь дорогое, могло быть таким недосягаемым?– А Мартин?Она оторвала взгляд от его гипнотизирующих очей.– Ты его застрелил. – Она тяжело сглотнула. – Он упал за борт, и мы больше его не видели.– Проклятие! – выругался он. – Ты вполне могла бы рассказать мне всю историю. Должен же я от кого-то это услышать. – Он снова попытался пошевельнуться, позабыв о ране, и сморщился от боли. – Впрочем, нам некуда торопиться. Похоже, я останусь здесь на какое-то время. – Он глубоко задумался. – Как давно я здесь? Я припоминаю, что пару раз приходил в себя.– Тебя ранили неделю назад. Мы здесь шесть дней.Она могла понять, что он удивлен, но от потока непристойных ругательств, сорвавшихся с его губ, кровь прилила к ее щекам. Истощенное недосыпанием, постоянной тревогой и чувством вины, самообладание покинуло ее, и, не дав себе времени подумать, она выпалила:– Прошу прощения за доставленное тебе неудобство, но я не могла ускорить твое выздоровление. Если бы я знала, что это так важно, я бы поговорила с Мартином, и, возможно, он бы выстрелил в тебя пораньше. Может быть, в следующий раз тебе стоит раздать окружающим расписание своих дел?Бретт уставился на нее, сбитый с толку ее внезапной вспышкой, и Кейт тут же пожалела о своих словах. Она поднесла ладошку ко рту, вскочила с кресла и, спотыкаясь, подошла к окну, прикусив палец и жалея, что не сделала то же самое со своим языком, прежде чем заговорить. Неужели она никогда не научится владеть собой? Неужели она всегда будет идти на поводу у гнева, не задумываясь о последствиях?– Извини, – заикаясь, пробормотала она, – меня за грубость, я не знаю, почему я так сказала. Полагаю, я немного устала.Бретт внимательно, насколько позволяла его поза, посмотрел на нее.– Может быть, тебе стоит принять мое лекарство и ненадолго прилечь? – предложил он.Бретт не знал, что ее беспокоит, но он чувствовал себя так отвратительно, что в данный момент был не в состоянии разбираться с ее проблемами.– Я не устала, не хочу прилечь, и мне определенно не нужно лекарство, чтобы сохранять спокойствие, – быстро ответила Кейт, поворачиваясь к нему лицом. – Ты не должен был ругаться. Я провела шесть дней и ночей в этом кресле, прикладывая тебе мерзкие припарки, вливая тебе в рот лекарство и терзаясь вопросом, поправишься ли ты, или твоя смерть останется на моей совести до конца жизни. А первое что ты сделал, когда очнулся, это осыпал меня проклятиями!– Я осыпал проклятиями не тебя, – устало сказал Бретт, – а скорее трудное положение, в котором оказался из-за болезни. Я не хотел тебя расстроить, особенно после того, как ты так старательно вытаскивала меня с того света.Кейт шмыгнула носом, немного смягчилась, но, казалось, пока не готова была его простить. Бретт покачал головой: похоже, с ней будет много хлопот, но сейчас он был слишком слаб, чтобы об этом думать. Позже он попросит Валентину объяснить ему поведение Кейт. Она знала о молоденьких девушках почти все.Сейчас же даже просто глядя на нее, он чувствовал, как все его тело охватывает вожделение, а он был не в том состоянии, чтобы вынести разочарование от разожженной, но не удовлетворенной страсти. Даже сейчас он чувствовал, как напряглось его тело. Уэстбрук закрыл глаза и заставил себя думать о ране.– Пожалуй, я немного вздремну. Разбуди меня, когда наступит время обеда.Кейт повернулась к нему лицом как раз в тот момент, когда он сбросил с себя простыню, и застыла на месте, узрев явные признаки его возбуждения.«Этот мужчина хуже быка во время случки, – сердито подумала она. – Стоит ему увидеть женщину, и он уже готов наброситься на нее, даже не поздоровавшись».– Обед подадут через час, но я не вхожу в меню, – сообщила она ему и величаво удалилась.Бретт мечтательно улыбнулся. Бог свидетель, у нее была не только красота, но и сила духа. И когда-нибудь она научится гордиться тем, что ее красота может сделать с мужчиной, перестанет пугаться, видя их возбуждение, и избавится от излишней скромности, сковывающей ее изнутри. Каким удовольствием будет научить ее отвечать на ласки мужчины, дразнить и мучить, доводить до грани безумия, прежде чем подарить ему несказанное блаженство. И он научит ее, поклялся он, пока они оба еще молоды.Губы Бретта растянулись в довольной улыбке, и он погрузился в сон. Глава 12 За обедом Бретт имел возможность насладиться обществом людей. Валентина заявила, что устала обедать в одиночестве, пока Кейт ест в комнате Бретта, поэтому в его комнату принесли стол и сервировали обед на троих.– Вы же не думаете, что я стану есть эти помои? – пожаловался Бретт, хмуро уставившись на куриный бульон и ячменный отвар, составлявшие его обед.– Ты будешь есть то, что велел доктор, – непреклонно заявила Кейт, – или я дам тебе такую дозу лекарства, что ноги передвигать не сможешь. А потом я волью все это тебе в рот.Валентина и Чарлз обменялись обеспокоенными взглядами, но Бретта слова Кейт, похоже, позабавили, и он удивил их обоих тем, что съел свой неаппетитный обед без дальнейших пререканий. Потом он немного вздремнул и провел остаток дня, запершись в одной комнате с Чарлзом.– О чем они так долго разговаривают? – в двадцатый раз требовательно спросила Кейт Валентина. – Молоденькие девушки и то не секретничают столько времени. Они уже два часа сидят за закрытой дверью и никак не наговорятся.– Когда мы уезжали из Райхилла, Бретт сказал, что ему через два дня надо быть во Франции. С тех пор прошла неделя. Может, за это время произошло что-то важное?– Как он мог об этом узнать, когда пять дней лежал как бревно?– Возможно, он знал, что что-то должно случиться. Ему не обязательно было при этом присутствовать.– II est possible Возможно (фр.)

, – неохотно признала Валентина, – но нам он тоже должен об этом сказать. Здесь никогда ничего не происходит. Даже крохотная новость будет лучше, чем рассказы о новорожденном Эмили Крейси или о том, как продвигается сбор урожая пшеницы.– Кажется, это немного скучно, – согласилась Кейт, – но зато вы можете быть уверены в завтрашнем дне. С тех пор как я покинула Райхилл, в моей жизни не было ничего обыденного.– И кто тому виной?– Не знаю. Возможно, в этом столько же моей вины, сколько и Бретта, но он не желает прислушиваться к моим словам. Он уверен, что я глупа как пробка и не в состоянии ничего сделать самостоятельно. Я чувствую себя призом, который должен достаться какому-нибудь неудачливому игроку.Валентина скептически воззрилась на нее.– Вы огромный приз, и вы это знаете. – Она засмеялась, увидев, что глаза Кейт гневно сверкнули. – Mon Dieu, да не сопротивляйтесь вы так! Заметьте, я была чрезвычайно красива. Но тем не менее я бы отдала пять лет молодости, чтобы выглядеть, как вы. Ваше лицо совершенно, однако же ваша красота не похожа на безжизненную красоту статуи. В вас есть жизнь, яркость и энергия, которые могут принадлежать только француженке.Она прочла недоверие в глазах Кейт.– Матерь Божья, девочка! Неужели мужчины не смотрят на вас разинув рот? А Бретт, разве он не заигрывал с вами? – Кейт вспыхнула. – Я так и думала. Старый roue Повеса (фр.).

!– Мистер Уэстбрук несколько раз говорил, что находит меня привлекательной, и что ему… э-э… трудно… э-э… вести себя прилично.– Хм! Мне не верится, что Бретт Уэстбрук хоть раз вел себя прилично с тех пор, как достаточно вырос, чтобы сорвать свой первый поцелуй. Вот наброситься на женщину – это больше на него похоже. Но меня интересуют другие мужчины. Разве толпы мужчин не забрасывали вас billet-doux Любовными записками (фр.).

?– У меня никогда не было поклонников.– C'est impossible! Не может быть! (фр.)

– Мартин не выводил меня в люди. Впервые за долгие месяцы я увидела мужчин на том вечере, когда они играли в карты. У нас даже не было помощника конюха. Самым молодым мужчиной из слуг был Нед, а он годится мне по крайней мере в дедушки.– Как же вы жили?– Я находила, чем себя занять.– Но четыре года не видеть мужчину! – Валентина перекрестилась. – Каким же человеком был votre frere Ваш брат (фр.).

, чтобы сотворить такое? Он, должно быть, был одержим дьяволом!– Мартин ненавидел меня, и постепенно моя неприязнь к нему стала почти такой же острой. Я не выходила из комнаты, когда он был дома.– Пресвятая дева Мария! Как такое возможно – безвылазно сидеть в одной комнате и не сойти с ума? Pauvre enfant Бедное дитя (фр.).

! Как жестоко с вами обращались!– Мне не очень нравилось сидеть в комнате, но Мартин редко бывал дома. Единственным человеком, который досаждал мне в его отсутствие, была экономка.– Экономка?– Любовница Мартина. Если он кого-то и любил, то это, должно быть, Изабеллу.– II est un bete! Он просто чудовище! (фр.)

– с чувством заявила Валентина. – Должно быть, это было ужасно.– Мне было одиноко, я даже не могла пойти в церковь. Я много читала, пока Мартин не распродал книги.Quelle horreurs! – задохнулась Валентина. – Англичане часто так поступают?– Я так не думаю, – со смехом ответила Кейт. – Когда я жила у тети, у нас не очень часто бывали гости, но, казалось, ей доставляли удовольствие и сам визит, и визитеры. Во всяком случае, мне это нравилось. Хотя большинство из них были старше меня, я всегда с нетерпением ждала возможности познакомиться с новым человеком. Представляете, я за всю свою жизнь не видела столько новых людей, сколько встретилось мне за последнюю неделю.– Incroyable! Удивительно, как это я до сих пор не заплакала. От одной мысли об этом слезы наворачиваются на глаза.– Пожалуйста, не надо, – взмолилась Кейт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47