– Я и не подозревал, что вагоны компании «Атлан-тик энд Пэсифик рейлроуд» оборудованы тренировочными трапециями.
Оуэне, казалось, принимал этих женщин, но у него были большие подозрения в отношении Данте. Тот счел за благо по-солдатски изготовиться, вспоминая предупреждения мисс Хэмпсон, что Оуэне часто сажает вызывающих у него подозрение приезжих в тюрьму.
– Да нет же, черт возьми! Данте для тренировок не нужны никакие трапеции. – Мод взмахом руки отвергла саму эту мысль. – У вагонов с каждого конца имеется площадка, и он просто перелетает от одного вагона к другому, как большая старая человекообразная обезьяна. Данте знал людей, которые тратили столько же времени на оттачивание своего ума, сколько и на заточку оружия. Он всегда был убежден, что не в меру острый язык восполняет собой недостаток мужских качеств или является следствием тщательно скрываемой трусости. Теперь же ему хотелось самому обладать умением переброситься острым словцом, а не безропотно выслушивать, как его называют старой обезьяной.
– Это небезопасно, – заметил Оуэне.
– Разумеется, поэтому-то я и заставляю его надевать этот костюм. – Глориана костяшками пальцев постучала по нагруднику Данте, который отозвался металлическим гулом. – Это защитит его в случае падения.
– Но пулю не остановит, – возразил Оуэне. – Можно покрыть себя металлическими латами с головы до ног, и все равно останется мало надежды на то, что уцелеешь в Плезент-Вэлли. Там, вЯвапи-Каунти, шерифом Билл Малвинон. Не пройдет и недели, как он пришлет оттуда ваши трупы.
Данте довольно пренебрежительно относился к многочисленным предостережениям, которые они получали, но, слушая этого властного человека со стальными глазами, с такой уверенностью предсказывавшего их гибель, он почувствовал, как у него заколотилось сердце.
– С ней не случится ничего плохого, если я не умру первым.
– Так, вероятно, и будет, – возразил Оуэне. – Хотя я рекомендую вам следить за тем, чтобы она всегда шла впереди вас. Вы запаслись каким-нибудь огнестрельным оружием вроде этого, например?
Не давая Данте времени разгадать смысл этих непонятных для него английских слов, шериф потянулся правой рукой к левому бедру и вытащил из кобуры пистолет. Оуэне чуть шевельнул правым бедром, и покоившаяся на нем винтовка словно сама собой прыгнула в его свободную руку. Поднимая поочередно каждое оружие, он сказал:
– Большинство людей не могут управляться с винтовкой и пистолетом одновременно из-за различия в их размерах. Я же просто говорю, что оружие есть оружие, и в здешних местах, черт возьми, человеку лучше знать, как его применять независимо от размеров. Следите за тем, чтобы эта старая бечевка была привязана к этому вот штырю.
Едва заметным движением запястья шериф заставил пистолет повернуться вокруг его указательного пальца.
– Следите за мной, леди.
Он стал поворачивать приклад винтовки вперед, пока не раздался громкий металлический щелчок, а потом дал ему снова упасть назад. Затем, держа то и другое оружие на уровне бедра, Оуэне повернулся к потертой бечевке, на которую указывал раньше. Пистолет и винтовка на его бедре одновременно выстрелили дуплетом… и четко разрезанная бечевка упала на пыльную платформу.
Глориана искоса посмотрела в сторону Мод, почти незаметно пожавшую плечами, прежде чем изобразить показной зевок. Обе женщины вежливо поаплодировали, но совсем не удивились.
Сам же он был просто восхищен искусством Оуэнса. Подумать только, человечество настолько усовершенствовало оружие, что при стрельбе даже целиться не надо, и человек может один без всякой помощи управляться с парой стволов!
Меч, который Данте сжимал в руке, вдруг показался ему скорее детской игрушкой, нежели оружием, способным нанести серьезное поражение, и он понял, что Оуэне сказал правду – его латы не могут защитить от врагов, у которых в каждой руке по такому стволу.
С момента появления в этой эпохе ему постоянно приходилось быть настороже. Он понимал, что опрометчивые фразы и рассказы о том, как он был перенесен в будущее, легко могут привести к тому, что его сочтут за сумасшедшего или за лунатика, а лишний шум может только воспрепятствовать его возвращению в свою эпоху и страну.
Но как ни старался Данте, ничего путного из его осмотрительности не вышло, кроме постоянного унижения. Никто и не думал с ним считаться. Цыган-акробат на трапеции! Старая человекообразная обезьяна! Вне всяких сомнений, это не входило в испытания, уготованные ему Ди. Он пробыл в будущем всего несколько дней, а уже проглотил больше пилюль, чем мог вместить его желудок.
Давно пришло время отказаться от наблюдения и выжидания. Он должен наконец начать действовать как мужчина.
– Шериф Оуэне, – спросил Данте, – не приходилось ли вам наниматься в учителя к человеку, который глубоко уважает ваше искусство владеть огнестрельным оружием? Мы, акробаты на трапеции, не слишком поднаторели в обращении с винтовками и пистолетами.
– Данте, нет! – запротестовала Глориана.
Но Данте видел, что Оуэне был польщен и заинтригован его предложением.
– Я могу уделить вам пару часов прямо сейчас, – ответил шериф.
– Превосходно, – согласился Данте. – Мод, присмотри за выгрузкой лошадей. А ты, Глориана, займись своими деловыми бумагами. У нас с шерифом мужские дела.
Глава 9
Глориана смотрела вслед удаляющемуся Данте, шагавшему рядом с шерифом Оуэнсом. Перекинув через плечо свою новую одежду, он на ходу поглядывал на револьвер шерифа.
– Это просто ужасно, – шептала она. – Ничего хуже случиться не могло.
– То-то и оно, – согласилась Мод. – Никак не ожидала, чтобы он стал так командовать. «Мод, займись выгрузкой лошадей!» – изобразила она не допускавшее возражений распоряжение Данте. – Проклятый цыган!
– Гм, это было бы еще ничего, – вздохнула Глори. – Не думаю, что он цыган. На самом деле он, может быть, квакер.
– Квакер?
– Гм-м… гм-м-м… Помнишь, как он выговаривал все эти немыслимые окончания слов? К тому же квакеры – это что-то вроде монахов, не так ли? Они, наверное, неодобрительно относятся к цирку. Может быть, именно поэтому-то он не проявил большой радости, когда я назвала его акробатом на трапеции.
– Ему следовало бы рассказать нам хоть что-нибудь о себе, чтобы мы не поступали слишком опрометчиво.
То, что им самим приходилось быть осторожными, сделало для Глорианы понятной скрытность Данте. Он был человеком, окруженным тайной, а она вдруг во всеуслышание объявила, что они якобы собираются пожениться. Но это, в общем, большого значения не имело. Ведь они в Холбруке всего лишь проездом и пробудут здесь не настолько долго, чтобы кто-то мог задуматься над тем, поженятся они или нет.
– Ведь Данте говорил нам, что он убийца. Не думаю, чтобы об этом стоило говорить шерифу при его-то подозрительности.
– Разумеется, куда лучше было бы заикаясь объяснить, что ты не знаешь этого человека. К счастью для нас обеих, я-то соображаю быстро. Я подумала о твоем желании сделать его телохранителем, Глори.
– Нанять телохранителя была твоя идея, Мод, – с отсутствующим видом заметила Глори. – Все произошло так быстро, что я не успела даже подумать! И может быть, все к лучшему. Когда строишь планы на отдаленное будущее, нечаянно можно сглазить что-то важное.
– Это, по-моему, тебе не угрожает. Саркастический упрек Мод был весьма колким.
– Я знаю, Данте считает, что человек должен предвидеть любые случайности, но я на это не способна. Как, черт возьми, я могла предвидеть, что он уйдет с шерифом? Ты же знаешь, как мужчины любят похвастаться друг перед другом. И он обязательно проболтается, что его наняли в телохранители. Что хорошего в том, чтобы забегать вперед? Подумай-ка, откуда мне было знать, что придется иметь дело с молчаливым иностранцем, который закован в металлический панцирь?
– Конкистадор, – неожиданно вмешался мистер Блу, вышедший из тени вагона-конюшни. – Мой народ жил столетия с надеждой, что вернется такой человек, как он. И вот теперь он здесь, и теперь мы можем проводить вас всех в священную пещеру в горах, окружающих вашу землю.
– Только его и не хватало с его дурацкой пещерой!
– Не обижай его, Мод. – Глори повернулась к Блу. Она не понимала, почему тот называл Данте конкистадором или почему появление Данте так обрадовало этого индейца, но не это ей показалось сейчас важным. – Вы говорите, что можете сопровождать нас до моего ранчо?
Индеец кивнул, и лицо его расплылось в широкой улыбке.
– Много лет – сколько их прошло, мне теперь и не сосчитать, – я каждую неделю мотался от Холбрука до Мойан-Рим и обратно.
– Слава Богу, он хоть перестал называть Данте ба-ханой. – Мод с улыбкой посмотрела в сторону Блу и повернулась к Глориане. – Прости мне мою болтливость, дорогая. Я ведь знаю, что у тебя нет дара предвидения и ты совершенно не умеешь лгать. Мне следовало помочь тебе придумать правдоподобную историю. А теперь нам придется поработать над какой-то новой.
– Нет, ступай выгружай лошадей, как сказал Данте. Может быть, вместе с ними ты сможешь выгрузить и фургон?
– Да уж, наверное, если вспомнить, что я занималась этим сотню раз, а то и больше.
– Вот и хорошо. А я займусь другими делами, и мы сможем отправиться в Плезент-Вэлли, как только я улажу все эти нудные мелочи.
– Мы с женой поможем вам с лошадьми, почтеннейшая, – предложил мистер Блу. – Мы привыкли с ними управляться.
– Что ж, посмотрим, как это у вас получается, – согласилась Мод.
Когда подруга исчезла за дверью вагона-конюшни, губы Глорианы тронула улыбка, и она повернулась лицом к улице.
На протяжении всего разговора с Мод она чувствовала слабое покалывание в шее и легкую дрожь в руках. Ее мать называла эти ощущения проявлением актерского инстинкта и говорила, что они предупреждают выступающего перед публикой о том, что кто-то из зрителей сосредоточивает внимание не на том, на чем следует, и не тогда, когда нужно. Глориана понимала, что за нею внимательно следили.
Это подтвердилось, когда она, повернувшись, увидела горожан. Толпа хоть и отступила, как потребовал шериф Оуэне, но не слишком далеко. Кое-кто из мужчин стоял, облокотившись на коновязи. Другие делали вид, что поправляли сбрую и седла, поглядывая на нее поверх лошадиных спин. Несколько женщин прогуливались по тротуарам, другие толклись в дверях домов, выглядывая из-за дверных косяков.
Взгляд Глорианы скользнул по фасадам домов. Вдоль Майн-стрит к северу уходили вывески кузницы Армбрастера и платной конюшни Брауна и Киндера, а к югу протянулась вереница беспорядочно расположившихся баров, которых здесь было гораздо больше, чем мог бы себе позволить любой добропорядочный городок.
В самом конце улицы стояло серовато-коричневое строение, заявлявшее о себе как банк Коконино. Ощупав карман, Глориана услышала знакомый шорох бумаги, копию телеграммы, той самой, которую прочла, по ее словам, не в меру любопытная Хенни Лаудон. Глориана подумала, что сугубо приземленное содержание бумаги могло бы показаться скучным до слез любому человеку, сующему нос в чужие дела, – телеграмма касалась перевода денег в банк Коконино с ее флоридского счета. Но чтобы получить эти деньги и закупить все, что им было необходимо для поездки в Плезент-Вэлли, ей предстояло иметь дело чуть ли не с каждым из этих простаков – горожан Холбрука.
Созерцавшие ее люди были любопытны, однако недоверчивы и скорее враждебны, нежели осторожны.
Все затаенные надежды Глорианы отступили перед хмурым обликом негостеприимного города. Но чего она ожидала? Что Холбрук встретит ее с распростертыми объятиями и объявит своей почетной гражданкой. Это было бы неплохо, подумала Глори, но что, ее ли нет? Впрочем, она и сама никогда не захотела бы назвать глухой, пыльный городишко своим. Она же просто увяла бы в таком захолустье, превратилась бы в криворотую тетку наподобие Хенни Лаудон.
«А вы займитесь делами», – сказал ей Данте, словно не сомневался в ее способности договориться со всеми этими враждебно настроенными людьми.
Глубоко вздохнув и подняв подбородок на полдюйма, что придавало ей самоуверенный вид – по крайней мере, когда она смотрелась в зеркало, – Глориана зашагала вперед.
Солнце яростно припекало эту необычную землю Аризоны. Данте давно сбросил и свою каску, и стальной нагрудник. Ему казалось странным, что кто-то, кроме рожденных в пустыне неверных, мог жить в этом краю, где пересохшая песчаная земля пышет жаром и где мгновенно сгорают листья любого растения, осмеливающегося проклюнуться через заскорузлую корку.
Будь проклят Джон Ди, загнавший его в страну с такой скверной погодой! Данте старался вызвать в себе воспоминания о ласковом итальянском солнце и холодных горных бризах, глядя сощуренными глазами на дрожавший от знойного воздуха пейзаж и нацеливая пистолет на мишень – очередная стеклянная бутылка разлеталась вдребезги, пополняя осколками уже изрядную кучу битого стекла, накопившегося от предыдущих попаданий.
– Вы прирожденный стрелок, – говорил шериф Оуэне, поощрительно похлопывая Данте по плечу. –
Если вы со своей маленькой леди купите пару таких кольтов, как этот, вам будет не о чем беспокоиться.
Из-за его спины донеслось спокойное возражение:
– Мы не будем покупать никакого оружия. Данте обернулся на это замечание Глорианы. Его охватил прилив гордости, когда он понял, что она наверняка была свидетелем его мастерского владения кольтом, и он с трудом подавил желание снова продемонстрировать свои достижения, разнеся последнюю бутылку, – остававшуюся на слеге изгороди.
– Все ли улажено с делами, Глориана?
– Боюсь, что у меня плохие новости для тебя, Данте, – уклонилась от ответа Глориана.
– Простите меня, – перебил Оуэне, – но будь я проклят, если забуду об одном важном деле. Отнесите пистолет ко мне в офис, когда закончите тренировку. – Шериф Оуэне, словно извиняясь, пожал плечами, кивнул Глориане и широким шагом направился к городку, оставив Данте и Глориану одних.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43