Восемь дней спустя Виктор Казаль сам принял Жана Вильнёва в нотариальной конторе. Он почти отделался от него, передав досье клерку, но в последний момент передумал. Отказаться от встречи было чрезмерной трусостью, и он все-таки попросил Алину проводить Вильнёва к нему в кабинет.
Виктор молча рассматривал его, размышляя над абсурдностью ситуации. Незначительный, скорее вульгарный, этот человек оказал немалое влияние на судьбу семьи Казаль лишь потому, что оказался в нужный момент в нужном месте. Тридцать лет назад, в Каоре, он мог бы пойти по другой улице или оказаться там на пять минут раньше, но случай свел его с Бланш, и он вытянул из этой встречи все возможное. Невероятное совпадение, которое сегодня принесло ему целое состояние.
– Во время нашей первой встречи,– холодно начал Виктор,– я говорил вам о завещании, которое было передано в контору вашим дядей.
Нахмурив брови, Вильнёв выразил жестом свое нетерпение и хотел ответить, но Виктор опередил его:
– Это завещание, и вы это знаете лучше, чем кто-либо, исчезло. Я полагаю, что вы его давным-давно уничтожили.
Вильнёв сначала выглядел озадаченным, но вдруг краска прилила к его лицу. Вместо того чтобы защищаться, он глубже уселся в кресло, скрестив руки. Должно быть, он спрашивал себя, каким образом Виктор узнал правду и представляют ли эти новые данные опасность для него.
– Разумеется,– с иронией сказал Виктор,– это абсолютно незаконно.
– Что незаконно? Забраться со взломом в контору и украсть оттуда документы? Ну, так это же не я сделал!
– Я знаю.
– Если Бланш хочет ответить за это перед законом,– угрожающе добавил Вильнёв,– она должна будет признаться кое в чем другом, гораздо более серьезном.
– Об этом я тоже знаю. Но хочу вам напомнить, что существует срок давности.
– Но только не для скандала, мэтр Казаль. Для скандала – никогда! Вы готовы с этим смириться?
– Нет,– ответил Виктор, чувствуя приближение тошноты.– Я ничего от этого не выиграю, а вы и того меньше.
Сделанный Вильнёвом выпад причинил ему боль, у него были связаны руки и ноги. Бесполезная конфронтация принесла бы ему только лишние неприятности, но сама мысль, что этот человек выйдет из всей этой гнусной ситуации невредимым – и богатым – все в нем переворачивала.
– Я передам ваше досье своему коллеге в Перигё. Я больше не желаю иметь с вами никаких дел.
– Надеюсь, это не повлечет за собой задержку в получении наследства? – возмутился раздосадованный Вильнёв:
Виктор смерил его презрительным взглядом и пожал плечами.
– Конечно, повлечет.
– Ведь я вас предупреждал...
– О чем? – взорвался Виктор.– Уж не рассчитываете ли вы и меня шантажировать? Вы подождете, вот и все. И поверьте, для меня это весьма слабое утешение.
Но, похоже, другого и не предвидится; он находился в безвыходном положении.
– Вы знаете два условия правоспособности к наследованию? – резко добавил он.– Во-первых, его существование, это логично, и, во-вторых – отсутствие лишения прав. Со всем тем, что я знаю о вас, я отказываюсь быть тем, кто выпишет вам чек!
– Почему вы так на меня набрасываетесь? – возразил Вильнёв.– Если вы дадите себе труд поразмыслить над этим, вы меня еще благодарить должны! Я промолчал, и ваша мать не попала в тюрьму, разве не так? Сколько вам было в то время? Лет десять?
Виктор не ответил, понимая, что он не может вступить в борьбу на этом поле. Каким бы омерзительным ни был Вильнёв, но в его словах была доля истины, впрочем, он в этом и не сомневался, так как продолжал настаивать, пользуясь молчанием Виктора.
– Когда я прочел в газетах, что эта женщина умерла, я быстро понял, совпадение было слишком явным. Я ей ничего не был должен, я ее почти не знал, разве что иногда подметал листья или чинил ограду у нее... У вас.
Виктор все еще молчал, машинально ухватившись за край своего стола. Наглость и аморальность этого типа довели его до крайности.
– Я мог бы выступить свидетелем, но не сделал этого. Разумеется, не из добрых побуждений, у меня был свой интерес! Ведь этот мерзавец Робер завещал свое состояние какой-то сучке, специально, чтобы насолить мне... Случай подвернулся в самый раз, я им воспользовался, и все остались довольны. Можете думать что хотите, но на моем месте, возможно, и вы сделали бы то же самое! И потом, хочу напомнить вам, я-то никого не убивал...
На последних словах Вильнёв инстинктивно понизил голос, что было ни к чему, поскольку обитые двери не пропускали ни звука. В этом уютном, хорошо обставленном кабинете Виктор выступал арбитром во многих семейных ссорах, в ходе которых люди бросали друг другу ужасные слова, но никогда, как сегодня, он не был в роли противной стороны. Переход в этот лагерь казался ему отвратительным. Ради чего пререкаться с этим типом? Единственное, что ему хотелось, это вымыться и врезать ему по морде.
– А как вы обо всем узнали? – вдруг спросил Вильнёв.– Не говорите мне, что она выложила все сама. Недавно я случайно встретил ее в городе, так она до сих пор трясется от страха...
– Все тайное становится явным. Теперь у вас не будет повода ее терроризировать, и советую вам не болтаться по улицам Сарлата. Помимо этого кабинета, лучше вам не попадаться мне на глаза.
Жестом, выражающим яростное бессилие, Виктор набросал координаты нотариуса из Перигё, оторвал листок от бумажного кубика и бросил его на стол по направлению к Вильнёву.
– Больше я вас не задерживаю! Уставившись на клочок бумаги, тот пробормотал:
– Оттягивая урегулирование формальностей по этому наследству, вы только доставляете лишние заботы своему младшему брату. Не забудьте, что я инвестирую капитал в его фильм.
– Вон! – заорал Виктор.
Потеряв спокойствие, Виктор резко вскочил со своего кресла и направился к Вильнёву.
– Вы думаете, что мой брат захочет воспользоваться вашими деньгами, если я расскажу ему о той роли, которую вы сыграли в момент смерти его матери? Лжесвидетель, шантажист и вор...
Он взял Вильнёва за локоть и рывком поднял из кресла.
– Оставьте Нильса в покое! Я найду ему других инвесторов, более порядочных, в них нет недостатка!
– А что же вы раньше-то их не нашли?
Вильнёв сбросил руку Виктора, готовясь защищаться, но тот не реагировал, оглушенный последним вопросом. В самом деле, почему же он никогда не пытался помочь Нильсу? На протяжении многих лет клиенты спрашивали его, куда поместить деньги, и ни разу ему не пришло в голову говорить с ними о кино. Потому что он считал эту сферу слишком рискованной, слишком фантастической? До того как Лора покинула его, до того как он понял, что она стала любовницей Нильса, он мог бы приложить усилия, но вот ведь не сделал, и даже не думал об этом. Равно как и Макс.
Обойдя Вильнёва, он открыл дверь, выходящую на замощенный двор.
– Выходите сейчас же. Деньги вашего дяди были не для вас, они не принесут вам счастья. Оставьте моего брата в покое и не смейте приближаться ни к кому из моей семьи.
По выражению лица Вильнёва он догадался, что тот испугался не на шутку.
– Я вполне серьезно,– добавил он для острастки.– Если встречу вас когда-нибудь на своем пути, искалечу и отправлю в больницу.
Не спрашивая об остальном, Вильнёв подхватил листок со стола и постарался проскользнуть мимо Виктора, чтобы не задеть его.
Тома выпрыгнул из машины и галопом понесся к дому, крича на бегу: «Папа! Папа!». Нильс увидел, как малыш с лету открыл дверь и устремился внутрь, словно он жил там всегда, но сам нерешительно остановился, разглядывая импозантный фасад и раздумывая, стоит ли ему присоединиться к остальным. Рядом с «ровером» Виктора стояли машины отца и Максима, а также «опель-корса», который был ему незнаком.
Чтобы прийти в себя, Нильс открыл багажник и вытащил две большие сумки с вещами Тома и свою совсем маленькую.
– Тебе помочь, сынок?
Он повернулся как раз в тот момент, когда рука отца тяжело легла ему на плечо. Секунду они смотрели друг на друга, а потом Марсьяль притянул его к себе и неловко обнял.
– Хорошо сделал, что приехал,– сказал он.– Малыш с тобой? Мне кажется, я его слышал... А я розы обрезал за голубятней. Твой-то братец – садовник никудышный!
Они чувствовали какую-то взаимную натянутость, но продолжали изучать друг друга.
– За этими розами очень давно не ухаживали, папа.
После всех этих месяцев отлучения от семьи и ужасной сцены на улице Президьяль он даже не знал, как себя вести.
– Ты в неплохой форме,– констатировал Марсьяль.
Кивнув, Нильс воздержался от ответа.
То, что Тома в поместье привез именно он, наверное, вызвало раздражение отца, но по сравнению со всем остальным это была такая малость. Отныне все существование Марсьяля перевернулось вверх дном из-за того, что Нильс не захотел держать в себе правду.
– Виктор влюблен,– вдруг объявил Марсьяль.– Ты сейчас увидишь его подружку, она просто очаровательна.
Хотел ли он предостеречь его? Предупредить, что, если он вздумает положить глаз на эту женщину, больше не будет никакого прощения? Простил ли он его за Лору?
– Тем лучше для него. Это единственное, что могло бы снять с меня хотя бы часть вины.
– Ага... Ты все-таки чувствуешь себя виноватым? – холодно обронил отец.
– Я писал тебе об этом и так и сяк!
Марсьяль вопросительно посмотрел на него, но тут-же отвернулся.
– Я надеялся, что ты мне ответишь,– настаивал Нильс.
– Я мог бы, если бы... Ну ладно, проехали! Скажи мне лучше, зачем ты это сделал? Лора! Ну что в ней такого необыкновенного?
– Она блондинка,– вздохнул Нильс, пожав плечами.
Его объяснение поразило Марсьяля.
– И это все, что ты нашел в ответ? Если об этом ты писал в своем письме, ты можешь...
– Ты что, не читал его? – прервал отца Нильс, не веря словам отца.– Она тебе даже его не показала? Боже мой... До такой степени?
В нем опять вспыхнул гнев, и ему стоило немалого усилия, чтобы сдержаться. Вспоминать Бланш, опять начинать все сначала – это не приведет ни к чему. Нильс взглянул еще раз на фасад Рока. Что он делает здесь? Найдется ли для него место в собственной семье? И если предположить, что он захочет вернуться, примут ли его?
Входная дверь широко открылась, и на пороге появился Виктор. Радостно улыбаясь, он сошел с лестницы им навстречу.
– Спасибо, что привез Тома! – бросил он издали.
Подойдя к ним, Виктор без всякого колебания обнял Нильса, словно между ними ничего и не было, а отец в это время незаметно отошел от них.
– Ты останешься? – спросил Виктор, поднимая дорожные сумки с гравия аллеи.
– Да как-то...
– Да оставайся. Хотя бы на несколько дней. А то не успел приехать – и в обратный путь?
– Тогда до вторника. У меня работа, я...
– Мне и надо об этом с тобой поговорить. Чтобы ты мне объяснил, как функционирует киноиндустрия, а главное – о порядке финансирования. Мне кажется, я нашел для тебя пару человек, которые заинтересованы в инвестициях такого рода.
Нильс покачал головой и засмеялся безрадостным смехом.
– Среди твоих клиентов? Ты меня удивляешь!
– Я знаю, что ты думаешь о провинциалах, нет смысла к этому возвращаться, но уверяю тебя, что мы смотрим здесь звуковое и цветное кино...
Не сговариваясь, они направились прочь от дома, движимые потребностью остаться наедине.
– Представь себе, что у меня уже есть один тип из Сарлата, который хочет вложить деньги в мой фильм,– объявил Нильс.
– Я знаю, о ком ты говоришь, но не очень-то на него рассчитывай, это проходимец. А вот те – это люди серьезные.
Они шли бок-о-бок, туда, где листва больших деревьев образовывала густой свод. В прохладной тени слышался неумолчный звон невидимых насекомых. Ребенком Нильсу почти не удалось пожить в Роке. После долгой паузы он спросил:
– Ты не скучаешь здесь, совсем один?
– О нет! В каком-то роде здесь райское место. И потом... я встретил кое-кого... Я тебя скоро с ней познакомлю.
Вот они и затронули личную проблему, на улаживание которой потребуется очень большое время, если они хотят снова обрести нормальные отношения.
– Ты в самом деле не считаешь, что мне надо уехать?
– Почему? – жестко возразил Виктор.– Ты думаешь, что нравишься абсолютно всем?
Опустив голову, Нильс остановился. Он прислонился к клену и глубоко вздохнул.
– Может, поговорим, Вик?
– О Лоре? Нет.
– И, однако, у тебя две основательные причины обижаться на меня. Первая – твоя жена, вторая – твоя мать.
– Да, действительно. Ты хуже, чем Аттила, каждый твой приезд сюда приводит к хаосу! Я должен был бы тебя ненавидеть, но, честно говоря, у меня это не получается.
– Но мне больше не хочется, чтобы было так,– раздельно сказал Нильс, понизив голос.
– Что именно?
– Быть тем, кому все сходит с рук.
Виктор хотел взглянуть брату в глаза, но видел только его светлые длинные волосы, его затылок и сутулые плечи.
– Хорошо, Нильс... Больше тебе не будет прощения ни за что. От меня, во всяком случае. Ты хочешь узнать, что произошло с папой после твоего отъезда в последний раз? Он решил развестись, продать дом, начать все с чистого листа. А пока он отсиживается здесь, я получил его в наследство. На мой взгляд, он не просто несчастен, он убит! Но возможно, когда-нибудь он ощутит себя... свободным.
Нильс резко поднял голову. Несколько секунд он пристально смотрел на брата с загадочным выражением на лице.
– Что же касается мамы,– продолжал Виктор, чеканя каждое слово,– ты хотел, чтобы она была наказана: она наказана. Для нее это конец всего. Но мы не бросим ее, ни я, ни Макс.
– Я понимаю.
– Неужели? Уж не знаю, способен ли ты на это, да от тебя никто и не требует участия.
До них доносились приглушенные крики детей, а рядом с ними радостно чирикали воробьи.
– Я очень люблю тебя,– прерывисто сказал Нильс,– я так гнусно поступил с тобой. За это мне нет прощения. Но что касается твоей матери...
– Я знаю!
Виктору не хотелось выставлять напоказ свои чувства, он сел на корягу, сорвал травинку и принялся ее покусывать.
– Что я хочу,– сказал он наконец,– чтобы ты обратил внимание на Тома. Потому что ты будешь его воспитывать, ты не...
– Нет, Виктор. Не я. Точно не я. Посмотрев на Нильса, Виктор на секунду замялся и спросил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33