Был здесь и главный судья Ли, автор Уголовного кодекса 1850 года и либеральной конституции 1852 года. Одним из главных его достижений было великое махеле, или земельный передел, покончивший со старыми феодальными владениями. Теперь права и интересы правительства, короны и простых людей определялись и защищались беспристрастным советом, который возглавлял сам Ли.
Среди приглашенных был и министр иностранных дел Уайли, авторитет которого здесь был довольно высок и к которому Люк сразу проникся симпатией. Министр не скупился на похвалы в адрес правящей династии Камехамехи.
– Можно сказать, что сила этого королевского рода пошла от Кекуанаоа, отца нынешнего короля и принца Лота, – рассуждал Уайли. – В период правления династии Камехамеха Гавайи становятся цивилизованной страной с демократической конституцией, которая гарантирует народу неотъемлемые права, с законодательной, исполнительной и судебной властью, подобных которым вы не найдете ни в одной стране мира. Вам это может показаться преувеличением, однако я чрезвычайно горд за этот замечательный народ и за огромные успехи, которых он добился за поразительно короткий промежуток времени. Личные права граждан защищены, свободные от различных повинностей владения свидетельствуют о соблюдении права собственности. Наша промышленность развивается стремительно. Не менее важно и то, что Гавайи завоевали уважение других стран и тем самым упрочили свою независимость.
– Нам с моим другом Гавайи пришлись по душе – это красивая и удивительная страна, – сказал Люк. – Не будь у меня сейчас неотложных дел в Соединенных Штатах, я бы с удовольствием здесь обосновался.
– Неотложные дела? Не будет ли невежливо с моей стороны, сэр, спросить, какого рода эти дела?
– Ничуть, мистер Уайли. Я разыскиваю женщину, которую люблю.
И Люк кратко рассказал о трагических обстоятельствах его любви к Андрии и о том, как их разлучили в Китае.
Министр иностранных дел принялся задумчиво поглаживать свою эспаньолку:
– Как вы сказали – Люк Каллаган? Каллаган… Каллаган… Так-так…
– Да, Каллаган. Эта фамилия имеет для вас какое-то особое значение? – слегка нахмурился Люк.
– Это действительно так. Из вашего короткого рассказа я могу сделать вывод, что вы мормон?
– Да, в Китае я выполнял пастырские обязанности в одной из мормонских миссий, которая и подверглась нападению бандитов.
– Скорее всего это чистой воды совпадение, но некий Калеб Каллаган – не ваш отец?
– Не некий, а просто родной отец, – улыбнулся Люк. – А откуда вы знаете моего отца?
– Относительно недавно мне представилась возможность вступить с вашим батюшкой в переписку. Он, как вам, наверное, известно, владеет на Гавайях обширными землями.
– Я никогда не следил за делами моего отца. Полагаю, что он вложил приличные средства в завод по рафинированию сахара где-нибудь неподалеку от Сан-Франциско.
– Вы абсолютно правы. А земля, которую он приобрел на Мауи и на центральном острове Гавайев, будет отдана под плантации сахарного тростника.
– Будь я проклят!
– У него еще весьма сильный интерес к выращиванию здесь домашнего скота. Главным образом крупного рогатого скота. Боже милостивый! Это – самое удивительное совпадение, с каким я когда-либо сталкивался! Как раз на прошлой неделе я получил из государственного департамента бумагу, в которой меня ставят в известность, что Калеб Каллаган намеревается иммигрировать с материка и обосноваться здесь. Вообще-то в своих письмах ваш отец несколько раз упоминал о том, что он не прочь лично ознакомиться с тем, как идут дела на его плантациях.
Люк горько улыбнулся:
– Мой отец никогда никому не доверит того, что может сделать сам. Я не жду, что наши дорожки пересекутся именно здесь, потому что через три недели отплыву в Сан-Франциско.
– В заявлении об эмиграции, поступившем в наше министерство, Калеб Каллаган перечислил имена своих жен, потому что они приедут вместе с ним.
– Да, я знаю. Это Черити и Сэйда. Ни та, ни другая не имеют к моему появлению на свет никакого отношения. Моя мать и мои сестры умерли во время долгого и опасного перехода мормонов из Ново в Солт-Лейк-Сити.
– Я только хотел сказать, мистер Каллаган, что с тех пор ваш отец взял себе третью жену.
– Что? Третью жену? – Люк расхохотался. – Старый распутник разошелся не на шутку!
– Так вот, я полагаю, вам будет интересно узнать, что…
Их беседу прервало объявление, что король Камехамеха распорядился начать празднество.
Гости направились в благоухающий ароматом роз сад, где их ожидали расставленные по кругу бамбуковые стулья и кресла. Вечер был непривычно свеж, и многие накинули на плечи кихеис – нечто среднее между плащом и халатом. Сам король облачился в богато расшитую и украшенную перьями тропических птиц мантию – символ высшей королевской власти.
В центре круга из стульев стояли танцовщицы, три ослепительно красивые девушки. Единственной их одеждой были пау – юбки из травы – и традиционные леи. В неверном свете факелов их нагие, покрытые темным загаром груди казались сделанными из до блеска начищенной меди.
Раздался рокот барабанов, и девушки начали танцевать. Двигались они удивительно согласованно, как если бы вдруг превратились в одно фантастическое создание. Движения их рук и ног словно рассказывали содержание песен, а на лицах, то и дело менявших выражение, отражалась вся гамма чувств: страсть, страх, грусть, радость.
Киано объяснял Люку и Джону смысл исполняемых песен без слов.
Руки девушек взлетели вверх и застыли, широко разведенные в стороны…
– Теперь влюбленные столкнулись с серьезным препятствием.
Пальцы устремлены вверх, руки полусогнуты в локтях…
– Он благородных кровей, а она из простых.
Руки вытянуты вперед, плечи, предплечья, кисти, пальцы неистово, по-змеиному извиваются…
– Король, его отец, отправляет сына в дальнее путешествие – на другой остров.
Руки широко раскрыты, пальцы растопырены, ладони направлены вниз…
– Ночью, накануне его отъезда, они пришли на берег океана.
Руки протягиваются вперед, тыльные стороны ладоней соприкасаются…
– Они сбрасывают одежды.
Барабаны теперь рокотали в быстром и чувственном ритме. Танцовщицы начали неистово вращать бедрами, раскачиваясь в танце страсти. Их ягодицы, бедра, ноги буквально ходили ходуном.
– Да, здесь не захочешь, а распалишься, – шепнул Люк Киано.
Тот только молча улыбнулся в ответ.
Теперь танцовщицы подражали движениям гребцов…
– Утром он отплывает на своем каноэ.
Перед глазами зрителей разворачивалась обычная для большинства народов незамысловатая история, посвященная вечной теме, с известными началом, концом и моралью.
Кончики пальцев обеих рук соприкасаются, и вдруг руки безвольно падают вниз, и девушки, присев на корточки, касаются ладонями земли…
– Наш герой гибнет от рук врагов на далеком острове.
Руки прижимаются к левой груди, глаза медленно закрываются, головы так низко опускаются, что подбородки касаются груди… Девушки одновременно падают на землю и замирают…
– А безутешная девушка умирает от горя.
На танцовщиц и музыкантов обрушился настоящий шквал аплодисментов. Девушки по очереди подходили к королю, склонялись в низком поклоне и скромно отходили. Третья девушка от избытка чувств поцеловала королю руку.
Гости начали неторопливо расходиться. К Люку подошел министр иностранных дел и отвел в сторону.
– Мистер Каллаган, кое о чем вам следует знать. Я попытался вам об этом рассказать чуть раньше, но началась хула, и мне не удалось договорить.
– Да, мистер Уайли, что вы хотели мне рассказать?
– Ту женщину, которую вы так стремитесь отыскать, зовут, если не ошибаюсь, Андрия?
– Да, это ее имя. А в чем дело?
Уайли смущенно повел плечами и отвел глаза в сторону.
– А ее китайское имя Сун Инван?
– Да, – еще больше удивился Люк. – Но каким образом вы это узнали?
Уайли тяжело вздохнул и, явно пересиливая себя, заговорил снова:
– Мистер Каллаган… даже и не знаю, как вам об этом сказать. Понимаете, дело в том… третья жена вашего отца… она… то есть она и есть ваша Андрия.
Люк почувствовал удар в голову, словно в нее угодила пуля и разнесла на мелкие кусочки. От боли он буквально ослеп, перед глазами заколыхалась кроваво-красная пелена. Вне себя от ярости, юноша грубо схватил министра за лацканы пиджака.
– Что вы такое несете? Мой отец – и Андрия?.. Да это полнейшая чушь! Бред какой-то! И как это они умудрились встретиться?
– Мистер Каллаган, прошу вас, возьмите себя в руки. Вы же сами мне говорили, что девушка была похищена и продана на невольничьем рынке в Макао. И что потом ее скорее всего увезли в один из борделей Сан-Франциско. Разве непонятно? Ваш отец купил ее у Генриетты Д’Арси, самой знаменитой владелицы публичных домов на побережье.
– Мой отец купил Андрию? – с непередаваемым ужасом переспросил Люк.
– Боюсь, что это правда, мистер Каллаган. Вам нехорошо?
У Люка не было сил ответить. Возникло жуткое ощущение, что вся кровь вытекла из его тела. Совсем. Не осталось ни капли. Его нос, щеки, губы, даже кончики пальцев стали мягкими и податливыми, как воск. Он попытался заговорить, но язык не повиновался ему, превратившись в обычный кусок мяса, наподобие коровьих и свиных языков, которые маринуют и продают на рынках Сан-Франциско.
Саван непроглядной тьмы накрыл Люка, и юноша тяжело осел на землю.
Позднее, в одной из спален королевской резиденции, королевский лекарь с мрачным видом вынес свой приговор:
– Ничем не могу обрадовать, ваше величество, хотя всем сердцем и желаю этого. У этого человека дифтерия. Тяжкие испытания, выпавшие на его долю, начали собирать свою жатву. Никто не должен подходить к нему. И буду честен: надежды на выздоровление практически нет.
Джон Йе, сотрясаясь от безутешных рыданий, припал к груди друга.
Доктор Лестер, министр иностранных дел Уайли и король Камехамеха, печально опустив головы, вышли из спальни.

Часть вторая
Глава 1
Во время утомительно долгого и однообразного плавания из Калифорнии на Гавайи Андрия начала вести дневник. Она обладала прекрасной памятью и могла легко восстанавливать все события, произошедшие в ее жизни, начиная с самого раннего детства и кончая нынешним положением подопечной Калеба Каллагана.
Дневник обрел форму писем ее возлюбленному Люку. Для Андрии не было радостнее часов, чем те, когда она могла, склонившись над чистой страницей, обмакнуть перо в чернильницу и начать писать. Склонившись над тетрадью, Андрия верила, что Люк живет на небесах, куда она, вне всякого сомнения, попадет, и они снова обретут друг друга, уже навсегда. Глубоко в душе Андрия хранила свойственное всем людям Востока мистическое чувство. Она была убеждена, что, когда слова ее переходят на бумагу, они устремляются дальше, туда, в мир иной, к Люку, и он их слышит.
К тому времени, когда они добрались до места назначения, дневник Андрии пополнился еще одной записью:
«Мой дорогой Люк!
Сегодня утром мы наконец увидели Гавайи. Это было так красиво, что у меня на глазах даже слезы выступили. Мауна-Кеа, как могучий Атлант, высится посреди моря и держит небесный свод на своей спине. Как рассказал нам капитан Хайнс, у основания эта гора шириной в тридцать миль, а высота ее – ты не поверишь! – почти четырнадцать тысяч футов! Ранним утром первые солнечные лучи заиграли на ее белоснежной вершине, как в чудесной сказке. Солнце принесло тепло, и гряда золотистых облаков, лежавших на каменной груди утеса, потихоньку исчезла под его горячими лучами. Когда наш корабль подошел к острову еще ближе, мы увидели, что все горы изрезаны ущельями, по которым стремительно несутся горные реки. Чуть выше сочная, зеленая трава и тропический кустарник поднимаются по склонам до густых вечнозеленых лесов. А острые вершины Мауна-Кеа покрыты голубым льдом и ослепительно белым снегом. Какой поразительный контраст между бесконечной зимой и бесконечным летом! Капитан говорит, что на Гавайских островах можно не говорить о временах года. Температура весь год держится на отметке семьдесят пять градусов по Фаренгейту…
Когда я в первый раз увидела широкую полосу песка, тянущуюся вдоль океана насколько хватает глаз, то приняла ослепительно белый песок за снег…
Местные жители рассказывают легенду про Кеуоа, великого вождя из Хило, который заночевал со своими воинами на вершине вулкана Килауэа, направляясь на битву с вражеским племенем. В тот вечер они отдыхали и от нечего делать начали бросать в огненную бездну камни. Это так рассердило богиню Пеле, что она метнула камни и пламя высоко вверх и заполнила небо громом и молниями. Кеуоа в страхе бежал и сумел спастись, но треть его армии погибла в реках раскаленной лавы. Мы постараемся не беспокоить эту чувствительную леди по пустякам, тем более что одна из плантаций твоего отца лежит как раз на пути огненных рек, которые текут во время извержений…
Дождей на восточной стороне острова может выпадать больше трехсот пятидесяти дюймов в год, а на западной и за полгода не упадет ни единой капли. На острове вода не застаивается и сходит очень быстро из-за пористых вулканических пород и рыхлой почвы, идеальной для сахарного тростника…
Твой отец отправился на берег взглянуть на дом, в котором мы будем жить. Завтра Черити, Сэйда, Ли и я присоединимся к нему…
Дорогой, я уже клюю носом над дневником и так устала от полноты первых впечатлений, что больше нет сил держать перо. Так что желаю тебе спокойной ночи, любимый. Надеюсь, ты снова придешь ко мне во сне.
Любящая тебя и преданная тебе Андрия».
Усадьба Каллагана располагалась на склоне холма, прямо над крохотной деревушкой, в которой жили рабочие с плантации. Поселение ютилось на месте пересохшего пруда. Вокруг, куда ни кинь взгляд, тянулись заросли сахарного тростника – вечнозеленой травы, внешне очень похожей на толстые стебли кукурузы. Чтобы созреть, ему требовалось от четырнадцати до двадцати четырех месяцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41