Тара зажгла керосиновую лампу – комната сразу обрела жилой вид – и уже разводила в очаге огонь, когда вошел Пайк.
– Лошади в порядке. Я их почистил и укрыл одеялами... Позвольте помочь вам. – Пайк стал рядом с Тарой на колени и положил несколько тяжелых поленьев поверх сухих щепок, затем поднес к ним спичку и поднялся.
– Как только огонь разгорится, мы сможем снять тяжелую одежду. Минут через десять здесь будет тепло, как на печке.
Комната нагрелась даже раньше. Тара отошла от очага и сняла с себя куртку и шарф, затем распустила длинные черные волосы.
– Я слышал, что Тара Де Бирс – самая красивая девушка во всем, штате Колорадо. Сейчас я вижу, что это правда.
– Спасибо. – Ее глаза цвета темных фиалок были серьезными. – Но меня зовут Тара Де Бирс Паркер.
– Конечно, – смутился Пайк: ни для кого не являлось тайной, что Тара незаконнорожденная, однако его промах был непростительным. – Вас можно принять за богиню индейцев, – сказал он, покраснев.
– Вы склонны преувеличивать, мистер Пайк, – с вскрываемой радостью откликнулась Тара. – Однако в вас действительно течет индейская кровь.
Она открыто его рассматривала. Сэм Пайк был худой как щепка, а его лицо напоминало пик, названный в честь его деда. Таре казалось, что холодные голубые глаза видят ее насквозь, заглядывают ей прямо в душу. Это смущало. На руках появилась гусиная кожа, а дыхание стало неровным. Еще ни один мужчина ее так не волновал.
Тара, заметив на полке посуду и банки разных размеров, предложила:
– Мистер Пайк, может быть, мне сварить кофе?
– Давайте я это сделаю сам, мисс Паркер. Я знаю, где все находится. Хотите, приготовлю нам тушеное мясо по рецепту охотников?
– Хочу ли? Да я просто умираю с голода! Но где все продукты?
– На улице под навесом есть немного замороженной оленины, а в тех банках, – он указал на полку над очагом, – есть сушеные овощи и вяленое мясо.
– Вы, мистер Пайк, настоящий спаситель, и это не преувеличение. Я, безусловно, погибла бы там, если бы не появились вы. Кстати, как вам удалось меня отыскать?
– Увидел с вершины горы сквозь падавший снег красные отблески от вашего костра. Когда проводишь все время в лесу, чувства обостряются, становишься похожим на зверя, живущего в горах... Послушайте, я был бы признателен, если бы вы звали меня просто Сэм. Она улыбнулась.
– Мне бы тоже этого хотелось... Сэм. А вы, пожалуйста, называйте меня Тара.
– Это красивое имя. И очень вам идет.
Тара с досадой почувствовала, что краснеет. Она подошла к полке и сняла две большие банки... Тушеное мясо получилось удачным, несмотря на то, что овощи были волокнистыми, а вяленый кролик и колбаса – жестковатыми.
– Это вкуснее всего, что я когда-либо ела, – заявила Тара.
Сэм широко улыбнулся и отправил себе в рот вилку с нанизанным на нее картофелем и зеленым горошком.
– Потерпевшему кораблекрушение и глоток воды кажется напитком богов. У себя дома вы бы с презрением воротили нос от подобной еды, – заметил Сэм.
– Нет, я не такая, – возразила Тара, изучая в мерцающем свете лампы его выразительное, с резкими чертами лицо. – Расскажите мне о себе, Сэм. Как вы стали топографом?
– Думаю, что это у меня в крови. Старина Зебулон Пайк был первым белым человеком, который по поручению правительства исследовал Колорадо. Я люблю эти открытые обширные пространства.
Тара пришла к выводу, что ему около тридцати лет, и, стараясь не показаться любопытной, заметила:
– Вашей семье, должно быть, тяжело от того, что вас подолгу не бывает дома.
– Мои родители умерли. Брат живет в Алабаме, а сестра – в Делавере.
– А ваша жена? – не удержалась Тара.
Сэм перестал есть и с удивлением посмотрел на нее.
– Я не женат. У меня на это никогда не было времени. Да и какая женщина захочет выходить замуж за человека, который, как я, постоянно в разъездах? Так что Корей нет. Вот прекратится этот буран, и моя команда отправится на север, в Форт-Коллинз.
Некоторое время они ели молча, затем Сэм спросил Тару:
– А кто же тот счастливчик, которому принадлежите вы?
В глазах Тары мелькнул опасный огонек.
– Кому я принадлежу? Вы, кажется, так выразились?
– Я не хотел вас обидеть, – поспешно заверил он ее.
– Тем не менее обидели. Разве я чей-то скот? – с возмущением спросила Тара.
– Послушайте... – начал Сэм.
– Нет, это вы послушайте меня, Сэм Пайк! Я – женщина, но я такое же человеческое существо, как и вы, равная вам во всех отношениях. Я ясно выражаюсь?
– Предельно ясно... Мне бы хотелось исправиться, – улыбнулся Сэм.
– Каким образом? – спросила Тара. Улыбка Сэма тронула ее сердце.
– Я хочу помыть посуду. Она рассмеялась.
– Это великодушно с вашей стороны, Сэм, – заявила она. – Но, по-моему, будет справедливо, если мы оба вымоем посуду. Когда я выйду замуж, именно так и будет у' нас в семье: все поровну.
– Значит, вы помолвлены? – задал вопрос Сэм.
– Нет. Как и у вас, у меня никогда не было на это времени... или желания.
– Трудно поверить, что такая красивая молодая женщина, как вы, могла так долго избегать романтических любовных отношений. Держу пари, что уже с тех пор как вы были от горшка два вершка, молодые щеголи протаптывали дорожку к вашей двери.
«У него просто талант заставлять меня краснеть», – подумала Тара.
– А вот и нет. Всю свою жизнь я отпугивала мальчиков и мужчин. Похоже, они меня боятся.
Сэм взял мексиканскую сигару с обрезанным концом.
– Вы не возражаете, если я закурю?
– Конечно, нет. А у вас нет еще одной сигары? – спросила Тара.
Сэм от изумления заморгал.
– Неужели вы курите?
– С пятнадцати лет. Работники на ранчо научили. Сэм даже присвистнул.
– Черт побери! – воскликнул он, но, спохватившись, добавил: – Извините меня за это выражение!
– Я слышала и похуже, да и сама изрядно ругалась, – успокоила его Тара.
Сэм зажег сигару от керосиновой лампы и передал ее Таре, затем зажег для себя другую. Тара вновь налила кофе в их кружки.
Он со смущенным выражением на лице наблюдал, как Тара курит сигару.
– Да, мэм, вы – женщина что надо, Тара Паркер. Я не удивляюсь, что вы отпугиваете некоторых мужчин, – наконец-то изрек он.
– А вы тоже находите меня такой страшной? Вас я тоже пугаю? – спросила Тара.
Глаза Сэма сузились, а голос прозвучал твердо:
– Нет, Тара, ни одна женщина и ни один мужчина 1еня не запугают.
Их взгляды встретились.
– Я вам верю. Вы слишком гордый и независимый человек, чтобы кому-то позволить помыкать вами.
Они обменялись почти заговорщическими улыбками, за которыми скрывалось понимание того, что встретились родственные души.
– А теперь расскажите мне о себе, Тара, – попросил Сэм.
Она поведала ему о том, как бросила школу ради работы в «Де Бирс мэннинг энд девелопмент корпорейшн», также о том, с каким энтузиазмом относится к изучению бизнеса.
– Меня собираются сделать особым помощником резидента, но не потому, что он – мой дядя, поверьте. Я могу работать лучше любого служащего корпорации.
– Черт побери! Я вам тоже верю. Вы не тот человек, который станет умолять кого-то об одолжении.
– Особенно родственников, – подтвердила Тара и внезапно спросила: – Вы никогда не задумывались о том, чтобы перейти на работу в частную компанию?
Он поморщился и с силой потер щетинистый подбородок.
– Да... я получал предложения от компаний на составление карт местности, где, вероятнее всего, есть золото, серебро, нефть. Только мне это показалось не очень интересным, вот и все.
Тара внимательно посмотрела на Сэма сквозь облако сигарного дыма, нависшего над столом, и сказала:
– Может быть, Де Бирсы смогут вам сделать более заманчивое предложение...
– По некоторым соображениям, эта идея уже кажется мне привлекательной.
– О! Почему же? – удивилась Тара.
– Потому что ни один из тех парней, кто делал мне подобные предложения, и близко не был так красив, как вы. Наверное, приятно иметь такого босса, как вы, Тара.
Его открытый взгляд и чуть хриплый голос вызвали у Тары какой-то странный трепет и ощущение тепла внизу живота.
– Не я буду вашим боссом. За развитие производства отвечает главный инженер.
– Не имеет значения. Я бы мог видеть вас, когда бы того ни пожелал, – ответил ей Сэм.
Посмотрев на него искоса, Тара высокомерно заявила:
– Что дает вам повод так думать? Вы бы работали на свежем воздухе, а не в офисах Силвер-Сити. Думаю, мы бы редко виделись.
– Да?.. Посмотрим. – Сэм вынул из кармана золотые часы. – Вы не поверите, но уже за полночь. Я, пожалуй, взгляну на лошадей, а затем нам лучше лечь спать. Завтра предстоит беспокойный день. Почему бы вам не постелить постели? В ящике под нижней койкой лежат одеяла.
Он оделся и открыл дверь. Силой ветра его отбросило на шаг назад, и в домик ворвался снежный вихрь.
– Черт возьми! Хуже, чем когда-либо! – воскликнул Сэм и, наклонившись вперед, как человек, несущий тяжесть, исчез в белом водовороте.
Таре пришлось налечь на дверь, чтобы запереть ее на засов. Небольшой бревенчатый домик, как живое существо, содрогался и стонал под натиском стихии. Тара достала одеяла и раскатала матрасы.
«А затем нам лучше лечь спать» – в этой вскользь брошенной фразе таилось что-то интимное. Сколько раз она слышала эти слова, которые ее дедушка говорил ее бабушке? Тара никогда прежде не спала в одной комнате с мужчиной, а сейчас это будет практически в одной постели. У нее снова запылали щеки, в груди проснулось странное волнение, которое она никогда раньше не испытывала, разве только в сновидениях. Тара никогда так не ощущала свое тело. В нем происходили неподвластные ей, неуловимые физические изменения, и это встревожило девушку. Ее соски вдруг стали твердыми и чувствительными к привычному шерстяному нижнему белью. Ее поясница была горячей и так зудела, будто у Тары появилась сыпь.
Из задумчивости Тару вывел Сэм, что есть силы колотивший в дверь. Она открыла, и ворвавшийся ветер чуть не сбил ее с ног. Сэм быстро вошел, и они вместе захлопнули дверь и задвинули засов.
– Я бродил в этих горах много лет, – признался Сэм, – но никогда не видел такой сильной бури. Трудно сказать, сколько времени мы просидим здесь взаперти.
Тара не беспокоилась. Она была фаталисткой.
– Давайте отправимся на боковую, – предложил Сэм. – Какую койку вы предпочитаете: верхнюю или нижнюю?
– Нижнюю, – ответила Тара и сразу легла, завернувшись в два тяжелых одеяла.
Сэм в последний раз подбросил поленья в очаг, погасил лампу, и теперь единственным освещением комнаты был таинственно мерцающий огонь в очаге. Он оказал на Тару гипнотическое действие, и девушка быстро погрузилась в сон.
Тара проснулась, дрожа от холода, у нее окоченели нос и щеки. В комнате было очень темно.
– Сэм, вы не спите?
– Недавно проснулся. Здесь как в леднике. На улице, должно быть, двадцать градусов мороза, а в этой чертовой хижине больше щелей, чем в частоколе. Я разожгу огонь, а потом завернемся в одеяла и ляжем прямо перед очагом. Таким образом, когда огонь снова погаснет, мы будем еще какое-то время греться от остывающих кирпичей.
Он спрыгнул на пол, за несколько минут ему удалось вновь разжечь тлеющие в золе угольки, и пламя с треском устремилось вверх.
Тара, закутанная в одеяла, поджала ноги по-турецки и села перед очагом. Сэм присоединился к ней и спросил:
– Вы не хотите снова лечь спать?
– Когда согреюсь. Знаете, я, пожалуй, выпила бы немного кофе.
– Можете считать, что вы его уже пьете. – Он поставил котелок с водой на треножник, стоявший на каминной решетке, и, когда вода закипела, бросил в котелок полотняный мешочек с кофе. – Пусть немного настоится.
Они пили кофе в абсолютной тишине, и Тара ощутила такое напряжение в воздухе, будто между ними постоянно пробегали электрические разряды. Кофе был выпит, они снова легли и, желая согреться, тесно прижались друг к другу. Даже сквозь толстые одеяла Тара чувствовала крепкое бедро Сэма.
– Мы как старая супружеская пара.
Эти слова Сэма вызвали учащенное сердцебиение у девушки: она думала о том же! Тара скорчилась от смеха, тем в шутку толкнула его через одеяла, он ответил. Это веселая потасовка продолжалась до тех пор, пока они не стали задыхаться. Их состязание все больше походило на чемпионат по борьбе.
Одеяла были сброшены, и теперь их тела соприкасались. Сэм перевернулся на бок и уложил Тару на спину, прижав ее плечи к полу. Он наклонился так низко, то их лица находились не более чем в шести дюймах друг от друга.
– Господи, до чего же вы красивы! Мне кажется, я в вас влюблюсь.
Не сказав ни слова, Тара обхватила голову Сэма руками и притянула к себе. Их губы встретились. Ее никогда по-настоящему не целовал ни один мужчина; те бессмысленные легкие поцелуи, которые она разрешала после танцев своим обожателям с прыщавыми лицами, были не в счет. И когда язык Сэма проскользнул между ее влажными губами, внучка Ларса Де Бирса в восторге сказала себе: «Ради этого стоило ждать».
Совершенно не посвященная в тайны секса, Тара инстинктивно отвечала на ласки Сэма. Она помогла ему расстегнуть свою шерстяную рубашку и совершенно забыла о холоде. Его губы с обожанием целовали ее плечи и шею, а когда язык Сэма стал дразнить ее соски, Тара радостно вскрикнула.
Тара тоже не могла себя сдержать. Вдруг промелькнул тот день, когда Эдди Смит в школьном туалете выставил напоказ свое мужское естество. Со все возрастающей страстью Тара ловко расстегнула пряжку на его поясе и пуговицы на брюках, а затем нежно взяла в руку его набухшую плоть. Сэм застонал от удовольствия и припал губами к ее животу. Тара приподняла бедра, чтобы Сэм мог стянуть с нее брюки и трусы, и через мгновение обхватила его ногами, сомкнув лодыжки на пояснице. Дрожащими от возбуждения пальцами она взяла его готовый извергнуться пенис и направила его в свою влажную плоть.
Встретив сопротивление, Сэм отпрянул:
– Ты девственница!
– Да, я никогда в жизни не лежала голой с мужчиной. Но не бойся причинить мне боль. Когда-то ведь это должно случиться, – прошептала она, еще крепче обнимая Сэма. – Представь, сколько лет я тебя ждала, Сэм Пайк!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38