— Уинн понимал, что его слова звучат по-детски, но ничего не мог с собой поделать: обморок Зои сломил его.
— Наверное, она ожидала увидеть пустую глазницу, а когда обнаружила, что под повязкой скрывался голубой-преголубой, как у ангела, глаз, возликовала и потеряла сознание.
— Не слишком ли мы с тобой разболтались, а, Маккэрн? — проворчал Уинн.
— Ну вот, теперь ты разозлился. Нет смысла переливать из пустого в порожнее. Катись отсюда, и решайте свои дела вдвоем.
Уинн поднял голову и мрачно посмотрел на доброго доктора. Когда же тот подтолкнул его, он сердито нахмурился и направился к двери. Уже взявшись за ручку, он обернулся к Маккэрну словно в поисках поддержки.
— Я спрашиваю тебя, капитан: у тебя слово «дом» женского рода?
— Как это?
— Это такой дом, на котором женщина носит бриджи.
Уинн загнанно улыбнулся.
— Зоя уже давно носит бриджи, и мне нравится, как она в них выглядит. Мне нравится, как они обтягивают ее упругую задницу….
— Задницу? Как ты называешь свою жену! Ты помешался, приятель? Ты заслуживаешь того, чтобы Зоя прошлась по твоей спине палкой, раз ты смеешь говорить такие вещи.
— Задница — это… — начал было Уинн, но Маккэрн резко оборвал его:
— Я знаю, что такое задница. Любому школьнику известно, что задница — это…
— Там, откуда Зоя, это слово обозначает то, что находится ниже спины, — объяснил Уинн.
— Почему же ты мне сразу не сказал? Неужели тебя долбанули по башке?
— Только в сердце, — ответил Уинн, открывая дверь. — И женщина, которая нанесла удар, находится неподалеку.
Уинн усмехнулся, когда Маккэрн сжал руку в кулак и выставил вверх большой палец — жест, которому научила его Зоя.
Уинн проскользнул в свою каюту и, замерев в тени книжного шкафа, воззрился на открывшуюся перед ним сцену. Зоя расположилась на горе подушек, как сказочная принцесса, а маленький плутишка Адам пристроился возле нее. Они являли собой такую домашнюю картину, что у Уинна на глаза навернулись слезы умиления. Он открыл было рот, чтобы поприветствовать их, но заколебался, когда Адам бросился к Зое и принялся целовать ее в обе щеки.
— Я выиграл, Принцесса, я выиграл! — гордо объявил он, разбросав карты. — Теперь я король «дурака».
— Ты разбил меня наголову, Адам. Придется устроить церемонию по передаче короны.
— Церемония? Корона? Серьезно? — Зоя торжественно кивнула. — А можно пригласить Хакима?
— Конечно. Можешь пригласить кого хочешь.
Адам бросил на нее робкий взгляд, потом наклонил голову. Его пальцы теребили край одеяла. Зоя приподняла его лицо за подбородок.
— В чем дело, Адам? — спросила она.
— А капитан может прийти? — прошептал он.
— Естественно. Иначе и быть не может, — ответила Зоя. — А почему у тебя возник этот вопрос?
— Капитан тверд, как дуб, мэм, но с пятницы он ждет, когда вы придете в себя и позовете его. Вы не хотите его видеть?
— Он ждет меня? — удивилась Зоя. — Я не знала. Видишь ли, я проснулась незадолго до того, как ты пробрался ко мне, и не знаю, что со мной случилось.
— Капитан сказал, что вы упали в обморок. — Мальчик повернул к ней обеспокоенное лицо.
— Это-то мне известно, Адам, но я не знаю, почему потеряла сознание, — уточнила она. — Думаю, доктор Маккэрн осмотрел меня и теперь может все рассказать мне.
— Но капитан уже все рассказал мне, — с серьезным видом заявил мальчик.
— Вот как? — удивилась Зоя, растрепав золотистые кудри Адама. — С каких это пор он обзавелся медицинским дипломом?
— Он не доктор, Принцесса, он капитан.
— О, прости. Видимо, я что-то перепутала.
Уинн наблюдал за ней, благодарный за то, как она обращается с мальчиком. Он почти заговорил — почти, — но в последний момент почувствовал, что еще не готов общаться с ними.
— Все в порядке, Принцесса, — Адам похлопал Зою по руке. — Я знаю, что вы испугались. Из-за его глаз, как говорит капитан.
— Из-за его глаз? — переспросила она. — А что с его глазами?
— Он сказал, что вас испугали разные глаза, поэтому вы потеряли сознание. Но вы ведь не испугались его потрясающих глаз, правда, Принцесса? Капитан говорит, что они делают его неповторимым, и он очень гордится ими, мэм.
Адам засопел, и Зоя, прижав к груди, принялась укачивать его. «Жаль, что меня там нет», — подумал Уинн и вздохнул. Его вздох оказался довольно шумным и привлек внимание Зои. Она несколько мгновений всматривалась в темный угол, но Уинн не шевелился. «Наверное, она ничего не заметила», — решил он.
— Адам, — сказала она, — думаю твой капитан — самый замечательный, отважный, храбрый и красивый человек на свете. И если бы у него был один глаз в центре его высоченного лба, я все равно любила бы его всем сердцем.
— Да? — радостно уточнил Адам.
— Да? — не менее радостно уточнил Уинн.
— Вы всегда подслушиваете чужие разговоры, сэр? — Зоя нахмурилась и поманила его пальчиком.
— Только тогда, когда слышу что-то лестное для себя.
— Напыщенный осел…
— Правильно будет «напыщенный козел», госпожа. — В дверном проеме появилась голова Гриззарда.
— Ну, сейчас начнется цирк… — застонал Уинн, когда в каюту вошли Гриззард и Маккэрн.
— Я подумал, что вам нужно подкрепление, — объяснил доктор, усиленно подмигивая Зое.
— Единственно, что мне нужно, — это побыть с Уинном наедине, — Зоя прищурившись посмотрела на двух простофиль. — Вы первые узнаете, побила ли я его.
— Давай-давай, девочка, — подбодрил ее Гриззард.
— Куда девалась ваша преданность? — воскликнул Уинн.
Ухмылка Гриззарда была похожа на оскал.
— Как куда? Как только Принцесса появилась у нас, мы тут же и переметнулись.
Зоя и Маккэрн хмыкнули, но Уинну было не до веселья.
— Адам, — позвала Зоя, пытаясь отвлечь его внимание от внезапно ставшего колючим Уинна. «Мальчик должен иметь перед собой разумный образец для подражания, — подумала она, — но вот где его взять?»
— Да, Принцесса? — подскочил Адам, готовый для нее на все.
— Я голодна, как зверь. — Адам хихикнул. — Нет, честное слово. Как ты считаешь, я могу получить несколько ломтей хлеба, ветчину, немножко сыра и сделать себе огромный бутерброд? Я безумно хочу бутерброд, но даже кок не может сотворить хоть что-то близкое к тому, что создаете вы с Гриззардом. Вы самые настоящие гении!
Мальчик засиял от гордости.
— Верно, — пробормотал Гриззард, — но нам далеко до вас, Принцесса, с вашими способностями творить кушанья словами.
Зоя пристально смотрела на него до тех пор, пока он не двинулся к двери.
— Я знаю, когда надо удалиться, — заявил он, потянув за собой Адама. — Пошли, малыш, давай сделаем себе по бутерброду.
— Нам тоже можно, да, дядя Гриззард?
— Верно, как дерьмо съесть, малыш. Верно, как дерьмо съесть.
— Зоя… — Уинн, до боли прикусивший язык, перевел взгляд с Гриззарда на нее.
— Молчи, Уинн. У Гриззарда грязная речь, но золотое сердце. Кроме того, ты перебил своего доктора. Маккэрн как раз желал нам спокойной ночи.
Ничего подобного. Маккэрн положил руку на спинку кресла с таким видом, будто собирался усесться, но, услышав нарочитое покашливание Зои, замялся.
— Нет, желал, — с угрозой глядя на него, настаивала она. — Вы собирались осмотреть мою рану завтра утром.
— Было дело, — буркнул доктор. — Я исследую вашу дубовую башку завтра утром.
— Кстати, доктор! — позвала Зоя, и Маккэрн остановился на пороге.
— Да?
— Удостоверьтесь, что дверь закрыта плотно и…
— Слушаюсь, ваше высочество. — Маккэрн, недовольный тем, что его прогоняют именно тогда, когда его пациентка хорошо себя чувствует, с наигранным почтением поклонился ей.
— … Поцелуйте Кэти на ночь за меня.
Доктор ошарашенно уставился на Зою, а его лицо стало пунцовым. Уинн не удержался и расхохотался, чем заработал испепеляющий взгляд Маккэрна.
Наконец дверь плотно закрылась.
— Иди сюда, — приказала Уинну принцесса его сердца и похлопала по кровати рядом с собой.
Уинн с бьющимся сердцем приблизился к ней. В течение его жизни все кому не лень — от жестоко прямолинейной бабушки до детей слуг — издевались над его глазами. В школе его прозвали «странным дьяволом», а воспоминание о том, как на сельской ярмарке люди при виде него крестились, еще было живо в душе.
— Почему ты ничего не рассказал мне о своем глазе? — спросила Зоя, глядя ему в лицо.
Она не ухмылялась, не насмехалась, не презирала его. Единственное, что он видел в ее взгляде, была любовь.
— Меня ранили в левый глаз. Маккэрн где-то узнал о новом методе укрепления мышц глаза: нужно закрыть здоровый глаз, чтобы больной побольше работал. Иногда мне кажется, что мое зрение значительно улучшилось. Я уже несколько месяцев ношу повязку и так привык к ней, что даже забыл о ней.
— Но почему ты решил, что я упала в обморок из-за испуга? — осведомилась Зоя.
— Всю жизнь мои глаза доставляли мне одни неприятности. Я с детства являлся предметом насмешек и издевательств. Поэтому я решил, что ты не вынесешь такого зрелища.
— Уинн, воспользуйся мозгами, данными тебе Господом. Ведь он дал тебе мозги? — поинтересовалась она. — Помнишь старую шутку: «Когда Бог раздавал мозги, Уинну послышалось „кишки“, и он сказал „Нет, благодарю…“
— Никогда не слышал. Очень остроумно, Принцесса.
— Не слышал? — удивилась Зоя.
— Нет, никогда.
— А как насчет курицы, переходящей дорогу?
— Зоя, не будь смешной. Зачем курице переходить дорогу?
— Чтобы попасть на другую сторону.
— О, — хмыкнул Уинн. — Забавно. В этом выражении нет никакой игры слов, однако оно не лишено здравого смысла.
— Оно мне нравится. Но я никогда не умела шутить, — призналась Зоя, — и правильно передавать соль какой-нибудь шутки. Мне по силам только «бородатые» шутки. К сожалению, их все знают. Кстати, — встрепенулась она, — это не относится к твоему времени. Здесь их посчитают верхом остроумия.
— Принцесса… э-э… Принцесса, — робко проговорил Уинн, пытаясь отвлечь ее внимание от новой темы. — М-м… мы обсуждали мои глаза.
— Да, они прекрасны, Уинн, — небрежно бросила она. — Точно такие же как и у Джонатана.
— У Джонатана? — взревел Уинн. — У Джонатана?
— Конечно. Очевидно, он унаследовал их от тебя. Хотя у него цвет распределяется наоборот. Возвращаясь к шуткам…
— Зоя!
— Уинн, я дурачусь… но в вашей семье не раз встречались глаза разного цвета. Мне нравилось, что у Джонатана такие глаза, но твои глаза просто сводят меня с ума, дорогой.
Она притянула его к себе, и Уинн с неохотой позволил себя обнять.
— Значит, я не единственный в своем роде, — пробурчал он.
— Конечно, единственный, глупышка. Я же говорила тебе: твой глаз цвета оникса, а у Джонатана — просто карий…
— О, — перебил он ее, — как сказал бы Гриззард, цвета…
— Не говори этого, — предупредила Зоя, которая уже успела узнать, какое слово самое любимое у Гриззарда.
— … Э-э… глины.
— Замечательно, дорогой. — Она похлопала его по щеке и повернула его лицо к себе. — Твой другой глаз лазурного цвета с бирюзовыми искорками, а у Джонатана — выцветшего неба, затянутого облаками.
— Серьезно? — спросил Уинн, немного успокоенный. У этой женщины потрясающая способность управлять словами.
— Серьезно, — ответила Зоя.
— Ты любишь меня?
— До умопомрачения.
— Сильнее, чем Джонатана?
— Уинн, это глупо… — Он заставил ее замолчать, закрыв рукой ей рот, потому что хотел услышать ответ на свой вопрос, а не пространные рассуждения. — Да. — Зоя затрясла головой и судорожно втянула воздух, когда он убрал руку.
На его лице появилась удовлетворенная улыбка, и он почувствовал, что на щеках — проклятье! — образовались ямочки.
— Между прочим, Принцесса, кажется, в последнее время ты испытывала некоторое неудобство, как будто у тебя что-то чесалось, но ты не могла почесаться.
— Уинн! — Зоя обрушила на него подушку. — Не зря я всегда считала, что нельзя подбривать себя под купальником, так как это влечет за собой кучу неудобств.
— Не беспокойся. Я всегда буду устранять любые неудобства, — прошептал он, — где бы они ни возникали. — Он спустил с ее плеча ночную сорочку и принялся покусывать ее предплечье.
— Уинн, — застонала Зоя, чем еще сильнее возбудила его. — Бутерброды…
— Позже, Принцесса. Я спросил тебя, любишь ли ты меня, будешь ли ты любить меня всегда.
Он пристально смотрел ей в глаза, ожидая ответа и понимая, что сейчас решается судьба его души и сердца.
Зоя прижала пальчик к его губам.
— Уинн, я люблю тебя всем своим существом. Я всегда буду любить тебя. Насколько я знаю, я всегда любила тебя. И ничто на свете не изменит моего чувства к тебе. Ничто!
— О Принцесса, ты мое счастье! Я был наполовину мужчиной и физически, и духовно, до того как мы встретились, но ты помогла мне вернуть уверенность в себе. Причем лишь тем, что была самой собой — моей сладкой, сладкой Принцессой.
— Уинн, давай не будем впадать в сентиментальность, а то мы становимся похожими на героев «мыльной оперы».
— Так хорошо, а? — Он провел губами по ее шее. — Кстати, Принцесса, — пробормотал он, — что такое «мыльная опера»?
Зоя взяла его лицо в ладони.
— Не бери в голову, Уинн-Проклятье, просто поцелуй меня.
Что он и сделал.
ГЛАВА 16
— Я ненавижу тебя, Уинн. Я всегда буду ненавидеть тебя.
Зоя наклонилась над бадьей, которую они купили на последней ночевке в гостинице, и вывалила в нее содержимое своего желудка. Уинн нежно вытер ей рот платком, но она оттолкнула его руку и подняла на него затуманенный взгляд.
— Почему ты не предупредил меня, что дороги так ужасны? Почему мы не поплыли вдоль побережья? — спросила Зоя, но желудок скрутил новый спазм, и она в изнеможении откинула голову на спинку сиденья.
— Эти дороги ничем не отличаются от других. Я вообще не думал о них. Более того, — принялся распекать ее Уинн. «Вот зануда», — подумала Зоя. — Ты так стремилась поскорее добраться до Рейвенскорта, что я решил: изменение маршрута обрадует тебя.
Зоя бросила на него злобный взгляд, и Уинн оттянул ворот рубашки, словно ему стало душно или жарко. Но Зоя не испытывала к нему сочувствия, ни капельки.
— Если бы я знал, Принцесса, что дорожная тряска так плохо действует на твой желудок, то поплыл бы на чертовом «Вороне» от Лондона до самого Рейвенскорта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35