Гней Кассий, владелец огромного поместья по другую сторону Везувия, два раза в год исправно посещал несгибаемую, несмотря на годы и невзгоды, старуху. В этот раз он привёз ей отменные дары — сушёную малину, пять модиев маслин и бочку солонины. И, наслышавшись о прибытии внучек Антонии, захватил с собою старшего сына, Мамерка — двадцатилетнего прыщавого бездельника, недавно облачившегося в тогу совершеннолетнего.Антония приняла гостя в атриуме, не выпуская из рук привычного веретёна.— Нынешние женщины разучились вести хозяйство, как во времена предков! — недовольно брюзжала она. — Думают лишь о притираниях и румянах! Да ещё — стыдно сказать! — о красоте рабов!— Увы, благородная Антония! Роскошные заморские обычаи покорили славный Рим и принесли с собой небывалое падение нравов, — вторя ей, сокрушался Гней Кассий.— Новые обычаи претят мне! Я учу внучек прясть и ткать. И уважать мужа, как главу семьи, — раздражённо распутывая пряжу, продолжала Антония.— Я тоже воспитываю сына в строгости, — воодушевлённо подхватил гость.— Разве он не посещает гетер Неаполя? — хозяйка насмешливо покосилась на Кассия.— Никогда! — округлив глаза, заверил тот. — Клянусь Дианой, Мамерк ещё девственник. И останется таковым до брака! Кроме того, он получит после моей смерти четыре миллиона сестерциев, земли и виноградники, дом в Неаполе… — деловито перечислял Гней Кассий.— Завидный жених! — суховато засмеялась Антония. — Но моим внучкам мужей приищет сам император!Гней Кассий пристыженно замолчал.
* * * Мамерк Кассий в саду развлекал учтивою беседой сестёр Калигулы. Юлия Друзилла и Агриппина, приодетые и нарумяненные в честь гостей, покоились в складных креслах с низкими спинками и круглыми подлокотниками. Маленькая Ливилла немного поодаль играла с куклой, любопытно прислушиваясь к разговору старших. Калигула хмуро прилёг на траву позади Друзиллы. Он раздражённо молчал, покусывая травинку и время от времени злобно оглядывая Мамерка.Молодой гость сидел на табурете, широко расставив ноги, обтянутые новой белоснежной тогой. Довольство собой читалось на упитанном, лоснящемся лице.— Говорят, в Египте снова появилась чудесная птица феникс! — убедительно рассказывал он девушкам. — Птица эта живёт пятьсот лет. А иные утверждают, что более тысячи. Когда феникс чувствует приближение смерти, то строит гнездо и изливает в него детородную силу. И новый птенец появляется вместо умершего отца. Кто найдёт перо феникса, тому откроется тайна вечной молодости.— О! — восторженно простонала Агриппина. — Как бы я хотела найти это перо, чтобы не стареть и не уподобиться бабке Антонии!— Разве нам позволят посетить Египет? — разочарованно заметила Друзилла. — Существует ли в Италии нечто, сравнимое с пером феникса?— Да, — важно кивнул Мамерк, раздуваясь от гордости. — Коренья мандрагоры, растущие глубоко под землёй. Кто приготовит по всем правилам отвар из этих кореньев и выпьет его — помолодеет на десять лет.Сестры восторженно внимали самодовольному рассказчику. Юлия Друзилла в волнении сжала ладонями подлокотники кресла. Каким грациозным показалось это движение Калигуле. Каким изящным был поворот тонкой шеи! Как заблестели глаза цвета морской пучины! Как жадно уставился на неё несносный Мамерк Кассий! Почему Друзилла улыбается ему?! Неужели ей нравится этот прыщавый юнец? Ведь он отвратителен: передние зубы искривлены и почернели; мелкие капли пота усыпали узкий лоб! Шерстяная тога заставляет его немилосердно потеть. Но тщеславный Мамерк, несмотря на жару, напялил тогу, чтобы похвастаться своим совершеннолетием и затмить Калигулу!— Где растут мандрагоры? — нежным голосом спросила Друзилла, усугубляя страдания Гая.— Здесь, на соседнем поле, — небрежно махнул рукою Мамерк. — Если хочешь, я покажу тебе, благородная Юлия!— Хочу, — прошептала девушка. Лицо её раскраснелось, глаза загорелись странным огнём.— Расскажи ещё о чудесах, — попросила Агриппина.— Охотно! — согласился польщённый юнец. — Есть в дельте Нила некий храм, где поклоняются богу с напряжённым детородным членом. Когда женщина хочет излечиться от бесплодия, она приходит в храм и…— Хватит! — прервала заговорившегося Мамерка Друзилла. Она мучительно покраснела и мяла тонкими пальцами край туники. — Лучше покажи мне, где растут мандрагоры.Мамерк с готовностью вскочил с табурета и протянул девушке крупную руку с обкусанными ногтями:— Позволь помочь тебе, благородная Юлия!Друзилла, поднимаясь, с неопределённой блуждающей улыбкой опёрлась на подставленную руку. Калигула провёл парочку взглядом, исполненным боли и злобы.«Я тоже могу рассказать и о фениксе, и о мандрагоре, и о напряжённом члене, и о других вещах, о которых даже не подозревает глупый Мамерк! Почему Друзилла не спросила об этом меня?» — мстительно думал он. Бормоча вполголоса проклятия, Калигула угрюмо побрёл за быстро удаляющимися Друзиллой и Мамерком.
* * * Развалины крестьянской хижины одиноко примостились на краю поля. Мамерк Кассий привёл Друзиллу к поросшей мягким, влажным мохом стене.— Здесь давно никто не живёт, — пояснил он.Остатки стены, сложенной из обтёсанных камней, достигали груди Друзиллы. Девушка осторожно бродила среди развалин, касаясь ладонью серо-зеленого моха. Где-то далеко монотонно блеяла голодная коза.— Тут растут мандрагоры, — Мамерк подобрал с земли кривую палку и несколько раз копнул рыхлую землю у стены.— Оставь! — нетерпеливо топнула сандалией Друзилла. — Расскажи мне о боге…— Каком боге? — не понял Мамерк.— О том… С напряжённым членом… — Друзилла запнулась, смутившись.Мамерк отбросил в сторону палку и вытер о тогу вспотевшие руки.— Что ты хочешь знать? — хрипло спросил он.— Что делают женщины, когда приходят в храм? — прошептала Друзилла, бессильно прислонясь спиною к полуразрушенной стене хижины.Мамерк громко сглотнул слюну. Поспешно оглянулся по сторонам.— Если ты позволишь, я покажу тебе! — глухо пробормотал он.Вместо ответа Друзилла отрешённо прикрыла глаза и уронила на плечо внезапно закружившуюся голову. Мамерк безошибочно понял, чего ждёт от него девушка и необычайно возрадовался. Он протянул к Друзилле дрожащие руки и нерешительно затоптался вокруг неё, не зная, можно ли девушку из рода Юлиев повалить на землю, словно простую поселянку.— Ну что же ты?.. — слабо улыбнувшись, спросила Друзилла.И Мамерк решился. Он обхватил девушку крупными ладонями и впился в покорно подставленные губы. Отвечая на поцелуй, она мечтательно смотрела в небеса. Тело её обмякло, колени ослабели и подогнулись сами собой. Друзилла, поддерживаемая Мамерком, медленно сползла на землю и внезапно ощутила тяжесть его тела.— Прекрасная Юлия, прекрасная Юлия… — восторженно шептал он, осыпая поцелуями лицо и шею Друзиллы. Словно в тумане, она чувствовала, как сильная мужкая нога настойчиво втискивается между её колен. Слабея, девушка покорно развела в стороны ноги.Рука Мамерка сжала её хрупкое колено и побежала вверх по шелковистой ляжке. Дыхание его стало прерывистым, взгляд — мутным и бездонным. «Сейчас свершится…» — успела подумать Друзилла.И вдруг юноша сипло вскрикнул и неловко повалился в сторону. Друзилла испуганно приподнялась и уставилась на Мамерка. Тот громко выл от боли и качался по земле. Над незадачливым любовником возвышался Калигула с огромным кривым суком в правой руке. Лицо Гая, потеряв юношескую мягкость, исказилось до неузнаваемости. В это мгновение он был пугающе уродлив. Друзилла испуганно смотрела на брата, поспешно одёргивая задравшуюся почти до бёдер тунику.— Как ты смеешь касаться моей сестры?! — прошипел Калигула и угрожающе замахнулся суком.Мамерк испуганно отпрянул. Всхлипывая и завывая, он на коленях отполз в сторону. Калигула следовал за ним, размахивая деревяшкой. Неожиданно Друзилла надрывно зарыдала, и брат обернулся к ней. Мамерк, воспользовавшись заминкой, поспешно улепетнул, поднимая бурую пыль подошвами сандалий.— Как ты могла, Друзилла? — удручённо прошептал Калигула, отбросив в сторону сук и повалившись на землю рядом с сестрой. И тоже заплакал, уткнувшись лицом в колени и обхватив руками покрытые рыжеватыми волосками голени. Друзилла изумлённо притихла, глядя, как вздрагивает его худощавая спина. Стыд и странное умиление охватили её.— Брат, если бы ты знал, как я одинока!.. — тоскливо простонала она, мимолётно коснувшись его сгорбленной спины. — Мы остались одни: без отца, без матери… Бабка Антония строга и неласкова… А я хочу, чтобы хоть кто-то любил меня!..— Но я люблю тебя! — полубезумно выкрикнул Калигула, подняв залитое слезами ревности лицо.— Знаю, — слабо улыбнулась Друзилла. — Я тоже тебя люблю. Но сейчас я говорю об иной любви!Калигула смолк. Друзилла испугалась, увидев рядом с собой его побледневшее, посерьёзневшее лицо.— Но я люблю тебя иной любовью! — выразительно проговорил он, заглядывая в заплаканные глаза девушки.— Не понимаю, о чем ты говоришь… — растерянно пробормотала она, отводя в сторону взгляд.— Я хочу тебя! — выкрикнул Калигула, и дикая безумная радость сверкнула в зелёных глазах. Он ощутил облегчение оттого, что долго сдерживаемое чувство вырвалось, наконец, наружу. — Я видел тебя обнажённой в купальне, и с тех пор мечтаю о тебе! Хочу, чтобы ты отдалась мне, как только что была готова отдаться этому ничтожному Мамерку Кассию!— Безумец! — взвизгнула Друзилла, зажимая уши узкими ладонями. — Не желаю тебя слушать! Или ты забыл, что мы — брат и сестра?! Ведь я была зачата через несколько месяцев после того, как ты покинул чрево матери!— Не забыл я! — обречённо склонил голову Гай. — Но кто сказал, что брату запрещено любить сестру? — вызывающе заметил он. — Боги, которым мы поклоняемся и приносим жертвы, — братья и сестры. Но они, не задумываясь, любят друг друга! Юпитер женился на родной сестре, Юноне…— Не забывай: что позволено Юпитеру — не позволено быку! — надменно скривилась Друзилла.— Оставим в покое богов, — лихорадочно согласился Калигула. — Вспомни фараонов Египта! Они на протяжении веков брали в жены сестёр!— Мы не в Египте! — вызывающе засмеялась девушка.— Но мы — потомки богов! — убеждённо выкрикнул Калигула. — Полюби меня, Друзилла, — вкрадчиво зашептал он. — Ни один мужчина не будет любить тебя так, как я! Подумай, мы ведь не чернь и не обыкновенные ничтожества! Мы с тобой существа особые, и потому нам суждена особая любовь!Друзилла растерянно молчала. Гай, осмелев, потянулся к сестре и попытался поцеловать её. Девушка отряхнула с себя оцепенение и с силой оттолкнула брата. Брезгливость, презрение, непонимание отразились на её лице.Калигула, казалось, потерял рассудок. Он хватал вырывающуюся Друзиллу за край туники, настойчиво тянулся к ней. В отчаянной борьбе они катались по земле. Грязь пачкала их лица, туники превращались в жалкие лохмотья. Наконец Друзилла сумела вырваться из цепких объятий обезумевшего брата. Царапая руки об острые камни, она отползла в сторону. С трудом поднялась на ноги и, пошатываясь, побрела к вилле. Калигула остался лежать на земле — жалкий, отвергнутый. Закрыл лицо грязными ладонями и судорожно зарыдал.Друзилла с трудом дотащилась до виллы. Увидев сестру, Агриппина испуганно оцепенела. Рыжие волосы Друзиллы сбились в колтун, руки исцарапаны до крови, подол розовой туники разорван…— Что с тобой? — пролепетала Агриппина, изумлённо приподнимаясь в кресле.— Наш брат сошёл с ума… — всхлипнула в ответ сестра.Агриппина смотрела на неё, ожидая, но не смея требовать объяснения. Друзилла подумала, что нужно сказать хоть что-нибудь. Но вдруг отчётливо поняла, что не может открыть правду.— Мы искали мандрагоры, — растерянно бормотала девушка, прижавшись к худому, костлявому плечу сестры. — Внезапно появился Гай и неверно истолковал слова и жесты Мамерка Кассия. Брат нещадно избил гостя, а затем хотел поколотить меня… — и Друзилла брезгливо передёрнулась, вспомнив приставания Калигулы.— Брат оберегает твою честь, — утешала сестру Агриппина. — У нас ведь никого не осталось, кроме него! Гай любит тебя!Друзилла медленно перевела на неё опустевший взгляд.— Да, он любит меня… — едва слышно прошептали омертвевшие губы. XXXII На рассвете следующего дня Кассии — отец и сын — покинули виллу Антонии. Обычно болтливый Мамерк стал угрюмо молчаливым. И отец напрасно ломал голову, пытаясь угадать причину сей внезапной перемены.Друзилла не покидала опочивальни. Она лежала на постели, вытянувшись поверх красного парчового покрывала, и молчала. На бледном лице застыло выражение тоски и брезгливости. Тягостное безмолвие юной госпожи пугало двух покорных рабынь.Устав бесцельно валяться на ложе, Друзилла поднялась и приблизилась к окну. И отшатнулась, увидев Калигулу. Он стоял между тонкими деревцами аканфа и смотрел на окно Друзиллы взглядом побитой собаки.«Милый, милый брат!.». — подумала девушка, и сердце тоскливо сжалось. Припомнились детские игры, маленькие радости и недолгие обиды. Ну почему боги посылают сыну и дочери Германика это испытание?!Друзилла поспешно отошла от окна. Повалилась на ложе и накрыла голову подушкой. Рабыня-германка поспешными семенящими шажками подошла к Юлии Друзилле и боязливо тронула её за плечо.— Госпожа, — прошептала она. — Твой брат велел передать тебе это.Друзилла отшвырнула подушку, резко приподнялась и уставилась на рабыню. Та держала в руках несколько веточек едва расцветшего жасмина. Девушка выхватила из рук рабыни белые цветы.— Пошла прочь! — надменно велела она.Оставшись одна, Друзилла поднесла к лицу жасмин и жадно вдохнула душистый запах. Жёлтая пыльца оставила несколько пятен на лице. Мимолётная улыбка заиграла на пухлых нежно-розовых губах и тут же превратилась в гримасу. Друзилла, злобно кривясь, ломала тонкие ветки и бросала их в горящую жаровню. Бледные лепестки, подобно снегу, усыпали мозаичный пол.Жасмин дотлевал в жаровне. Сладкий запах, смешавшись с серым дымом, заполнил опочивальню.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44