Людмила Милевская: «А я люблю военных…»

Людмила Милевская
А я люблю военных…


Соня Мархалева — детектив-оптимистка – 0



OCR
«Милевская Л. А я люблю военных…»: Эксмо; М.; 2001

ISBN 5-04-008787-X Аннотация Что может заставить обворожительную женщину после веселого новоселья заснуть лицом в тарелке салата? Конечно, подмешанное в вино снотворное и происки врагов! Не успевает Сонька Мархалева поднять лицо из салата, как ей в руки попадает гранатомет и… ее тут же обвиняют в покушении на президента! «Да не может такого быть», — решает Сонька. Назло ФСБ, бросившему ее мужу и подруге-разлучнице она отправляется на поиски правды. И не одна. Соньке помогает настоящий японский самурай. А вместе они — несокрушимая сила!.. Людмила МИЛЕВСКАЯА Я ЛЮБЛЮ ВОЕННЫХ… ПРОЛОГ Мы с Марусей насплетничались вволю и замерли перед телевизором — шли новости. Невидящими глазами мы смотрели в экран, каждая думала о своем. Я о подлой Юльке, отбившей у меня мужа, Маруся о своем Ванечке. Переживала, бедняжка, наверняка подозревала уже всех подруг, строила планы как от них избавиться, увлеклась, занервничала…У нервной Маруси появляется невероятный аппетит, и на этот раз появился.— Слышь, старушка, — обратилась она ко мне, не отводя глаз от телевизора, — прямо вся я что-то проголодалась. Пойди-ка, сваргань бутербродик.И в тот же миг солдат на экране вытянулся в струнку, отдал честь и отчеканил:— Будет сделано!Потом он расслабился, по-детски широко улыбнулся, шутливо сделал нам с Марусей “козу” и исчез. Пошли зарубежные новости.— Тебе бутерброды парень варганить отправился, — заверила я Марусю.— Я прямо вся так и поняла, — рассмеялась она и добавила: — Видишь, какие интересные бывают в жизни совпадения.— Еще и не такие бывают, — откликнулась я. — Иной раз задумаю книгу, а вместо меня возьмет и напишет ее сама жизнь. Остается только героев в другую эпоху переставить да чуть-чуть их с тем временем совместить, а все остальное ну точь в точь.Маруся всплеснула руками:— Как я завидую тебе, старушка! Ведь эти герои твои, мужчины, и ты их всех-всех можешь одним лишь росчерком пера в себя влюбить.— Да, — согласилась я и уточнила: — Несколькими ударами по клавишам. Глава 1 ПОЭТ Многоголосый гомон толпы вспорол дерзкий смех.Четверо аристократов, рассекая чернь, продвигались к окраине Киото. Напористы и высокомерны. Буйная радость юности, неуемная жажда жизни.В “веселый квартал”!В объятия нежных и покорных дзёро!Скорей, — жизнь воина не терпит заминок!Дыбятся металлом жесткие ёрои, дерзко растопырены мечи — угроза нерасторопным.Можно ли иначе с быдлом?Воины в боевом снаряжении опасная редкость на улицах Киото.Прочь с пути! Прочь!Им ли, славным буси, жалеть плебс. Зевака не доживет до завтра, до светлого праздника Аой Мацури.Паника, смятение, — не дрогнет рука самурая, скатится в пыль голова. Берегись зевака!Сочатся надменным презрением лица бронированных аристократов. Задеть ножнами воина — неслыханное оскорбление. Но только воина. Здесь, в этой толпе, можновсе.Весело блестят глаза, бурлит кровь.Гордо шествует Сумитомо Фудзивара, но не цепляет прохожих. Мягкая улыбка освещает лицо, мечтателен, миролюбив поэт Сумитомо — ронин великого клана.“Светел мир, — приятно волнуясь, мечтает он, — но что мир без Итумэ?Жизнь ждет… Прекрасен день… Прекрасна ночь… И стихи… И гейся — услада поэта. Лишь гейся… Увидеть ее… Коснуть рукава кимоно…”— С пользой проведем время! — улыбаясь друзьям в предвкушении удовольствия, заявил Кусоноки.— Как иначе в Симбара? — усмехнулся Хейдзо Кадзивара.— “Божественные врата” для того повелели сделать курава , чтобы вассалы его точно знали, где можно купить любовь.— Покупать любовь мерзость! — оборвал друга Сумитомо. — Поэты предпочитают гейся — женщин искусства. Платить нужно за роскошь общения, любовь — получать бесплатно.— О-о! Да ты влюбился в молодую гейся! Летишь на яркий свет любви, — рассмеялся Абэ Кусоноки. — Летишь, позабыв мудрость: ”За бесплатное платят втрое.”Веселый тон Абэ поддержал и насмешник Хейдзо.— Ах, Итумэ! — тоненько пропел он. — Обворожительна и умна! Таких жаждут поэты!Он сделал выпад в сторону Сумитомо и грозно крикнул:— Конец тебе, заболел любовью!Дружный смех — ответом ему. Лишь Сумитомо нахмурился. Заметив это, Абэ посоветовал:— Сделай гейсю любовницей, и все. Здоров!Яростный молчун Энъя Ёриёси не стерпел, принял участие в разговоре.— Ты больше поэт, чем буси, Сумитомо, — заявил он. — Тебе пристало покупать общение, а воину нужна женщина. Покорная и молчаливая. Абэ прав: сделай Итумэ любовницей.Сумитомо вспыхнул. Рука потянулась к мечу. Но мысль опередила:“Лишь коснусь рукояти… Поединок! Смертельная дуэль с другом! Тронуть меч — оскорбление… Чем обидел он меня? Сказал, что поэт? Это правда. Сказал, что меньше буси, чем поэт?! Но всем известно, я завершил путь меча. Лучший мастер Кендо обучил меня… Я не сдержан! Энъя — хороший друг… Итумэ ждет…. Мир слишком жесток, чтобы сражаться с друзьями, а я слишком влюблен. Однако…”— Может быть не я побил тебя деревянным мечом? — нарочито свирепо вращая глазами, спросил Сумитомо. — Хочешь еще?Ёриёси лишь равнодушно пожал плечами под жесткими пластинами ёрои. Шутка не скрыла истинных чувств друга.— Стоит ли обижаться Сумитомо, — миролюбиво ответил он. — Ты человек чести, искусный фехтовальщик, всем известно. Но и Книга пяти колец, превзойди ее ты, не сделает из тебя буси. Воин жесток, беспощаден, а поэт… — Ёриёси неопределенно взмахнул рукой, — сам знаешь, что такое поэт… Ты предался “ветру и потоку” , наслаждаешься радостями богемной жизни.Сумитомо вспыхнул.— Наши предки умели все сочетать, — горячо возразил он, — не были жестокими, чтили справедливость!— Говорят, предкам это удавалось, — признал Ёриёси, — но они все поэты…Он смахнул со лба пот, утомленный слишком длинной речью.* * *Погуляли мы неплохо, и проснулась я (для такого исключительного случая) вполне традиционно: лицо лежало в тарелке с салатом. Правда, почему-то мы с моим лицом находились на полу. Под столом.“Бог ты мой!” — подумала я, с отвращением отползая от салата.Аппетита не было никакого, впрочем, как и самочувствия. И сон очень странный снился: Сумитомо, Ёриёси… Бррр!Хотя, какой еще может присниться сон, когда почиваешь под столом в салате?Из-под стола я попыталась выбраться, но тут же поняла, что это невозможно: едва приподнявшись, рухнула на прежнее место и сомкнула глаза, растеряв последние силы.Да-а, все сильней и сильней ощущается: неплохо мы вчера погуляли! Люба может быть довольна — новоселье удалось. Хоть куда новоселье! Удалось на славу!Хорошо еще, что я редко пью — так же и погибнуть можно, но с другой стороны надо, надо чаще тренироваться — форма отвратительная. Ну сколько мы там выпили? Я-то точно мало, и вот какая неприятность случилась со мной: очнулась в салате. Как же тогда чувствуют себя остальные?Собравшись с духом, открыла один глаз: увидела (комната, слава богу, большая) спящего вдалеке на диване Валеру, мужа моей подруги Любы. Он так храпел!Любы с ним рядом не было. Я заволновалась: где же Люба? Теперь, когда меня бросил муж, и я женщина свободная…И Бог знает как мы вчера веселились, какие откалывали номера, не каждый же день моей Любе наследство подваливает в виде четырехкомнатной квартиры.Нет, ну до чего же хороша квартира! Один коридор чего стоит: хоть на велосипед садись и…И по кухне на велосипеде ездить можно, а зал! Я прямо в зале и залегла! Какие просторы! Какие просторы!Короче, повод достойный — одно оправдание. Как тут не погулять, когда роскошная квартира подвалила, просто с неба упала. Как уж тут не погулять…Но мы что-то слишком. Живу не первый год, но в тарелке с салатом еще не бывала. Даже на своем новоселии. Правда тогда мне было около трех лет… Да-аа, пора и мне менять квартиру, слишком старая она.Бог мой, если квартира старая, что же говорить обо мне? Всю жизнь в этой квартире прожила, но что я все о грустном? Хотя, веселья не предвидится уже.Но где же Люба?Серьезно озабоченная — как бы какого дела не пришили, Люба бывает ревнива — я открыла второй глаз и с изумлением обнаружила, что мы с Валерой в комнате одни, если не считать мухи и мужика в фуфайке, стоящего у окна.Муха немая, да и мужик не в счет, он к нам спиной, сразу скажет, что ничего не видел. Доказывай потом, что ты честная и непорочная. Даже то, что я на полу, а Валерка на диване — не спасет. Теперь я женщина свободная. Люба мне вчера об этом раз десять сказала. Она хорошая подруга, но я поняла это как намек, мол поменьше к нам в гости шастай, мол я многодетная, а у тебя одна дурость в голове. Мол как замуж выйдешь, так дальше со мной и дружи, а пока…Ха! Будто замужество от чего-нибудь спасало…Но с другой стороны, моего-то мужа моя незамужняя подруга увела…И все же, где эта чертова Люба? Неровен час, набросится на меня. Валерка, конечно, на диване, а я на полу, но ревность враг логики. Надо срочно бежать искать Любу.Тут же вторично выяснилось, что бежать я не могу по совершенно неприличной причине: ноги все еще не держат.Это сколько же мы вчера выпили? И еще этот мужик в фуфайке у окна, и эта муха ко мне привязалась! Ох, как тревожит она меня. Прямо в недра мозгов так и лезет, так и прется туда, где и без нее, назойливой, проблем хватает. Муха. Муха-муха, но сколько же мы вчера выпили? Судя по горе бутылок в углу, убийственно много.По этому случаю из груди моей вырвался стон, и в этот момент я наконец осознала то, что мои умнющие мозги так долго пытались до меня, дуры, донести: “Так вот что за муха сидит на плече мужика! Это же гранатомет! “Муха”! Ручной гранатомет “Муха”! На плече мужика! Ох, сейчас и бабахнет!Да эта сволочь мне барабанные перепонки порвет!”Каким-то чудом подняли меня непослушные ноги и…Поднять подняли, но не удержали. Я рухнула рядом с мужиком, уцепилась в его фуфайку, и тут-то бабахнуло: из “Мухи” вырвался язык пламени, над моей головой пронесся сноп пепла и гари, комната наполнилась едким дымом. “Елки-палки! — ужаснулась я. — Что делал здесь этот идиот? Окно же выходит на правительственную трассу! Е-пэ-рэ-сэ-тэ! Кого моя Люба пригласила на новоселье?!”Это была моя последняя мысль. Глава 2 Но я не умерла. На свое горе осталась жива и даже очнулась.Второй раз я очнулась в еще худшей форме: голова раскалывалась, и без того отвратительное настроение приблизилось к психозу — расхотелось жить сразу же, как выяснилось, что на этот раз мы с Валеркой в комнате совершенно одни, не было даже мужика в фуфайке и куда-то подевалась муха.Господи, что подумает Люба? Порой она бывает опасно ревнива…И боже мой, что там за грохот? Почему мне покоя не дают? Не дают мне покоя! Вот бы встать и в худшем случае набить морду тому, кто так сильно стучит, а в лучшем и вовсе его…Утром, зараза, стучит. Да-да! Мысль хорошая, вот кому надо морду набить — да где там! Как тут набьешь? Не держат ноги. И Люба куда-то подевалась. И голова раскалывается, и в ушах гнездится боль. И, что хуже всего, мы с Валеркой в комнате опять одни, а моя подружка Люба до жути бывает ревнива, потому что Валерка кобель, а я уже незамужняя…Боже, до чего паршивое настроение! Спать в одной комнате с кобелем… на разных кроватях… Я вообще спала на полу в салате. Откуда уж тут возьмется настроение? Конечно же оно будет паршивое.Однако, тут же настроение мое значительно улучшилось, — в комнату влетела ватага парней, и теперь уже никто не мог сказать, что мы с Валеркой уединились.Теперь нас в комнате было много.Парни, не теряя времени даром, стащили Валерку с дивана и, что называется, отбуцкали его прямо на моих глазах.Я по-прежнему лежала на полу под столом, опираясь на муху и недоумевая, зачем Люба пригласила на новоселье так много парней в камуфляжной форме? И почему я не видела их вчера за праздничным столом? Почему, дура, не развернулась?Были и другие мысли: к примеру, я осуждала этих гостей. Всегда неприятно, когда гости начинают обижать хозяев, а мужики били Валерку нешутейно. Сильно били, но, недолго. Он едва успел проснуться и встревоженно таращил глаза. Заметив это, парни в камуфляже бросили Валерку на диван и спросили:— А теперь поговорим?— А разве мы еще не начали? — зевая, удивился Валерка.Сцена эта была так традиционна для нашей страны, и диалог и действия так пошлы и затерты, что я заскучала бы, когда бы в комнату не ворвался офицер в погонах полковника и не закричал, тыча пальцем в меня, все еще лежащую под столом на полу:— Да вот же он!“Почему “он”?”Я сильно изумилась: “Почему “он”? Вот как вредно пить! Неужели уже невозможно с первого взгляда определить какого рода я, умница и красавица? Неужели возникают уже такие страшные ошибки?”Признаться, ошибка полковника очень взволновала меня и даже напугала.Передать не могу своего ликования, когда секундой позже выяснилось, что “он” относится не ко мне, а к гранатомету, пригревшемуся в моих объятиях. Тут только заметила я, на что именно опираюсь, заметила и возрадовалась: значит я все же не “он”! “Он” — этот дурацкий гранатомет “Муха”!Впрочем, радость моя сразу же и омрачилась, как только полковник, в ярости бледнея, задал мне вопрос:— Зачем ты, стерва, покушалась на президента?Эта фраза едва не сразила меня наповал, спасло лишь то, что я некоторым образом уже лежала. Это надо же! Я — стерва, да еще и покушалась на президента.Чудовищная фраза! Хотя, если покопаться, даже в полнейшем негативе можно позитив отыскать.“Раз “покушалась”, — подумала я, — значит президент еще жив. Уже легче.”Парни в камуфляже, с изумлением обнаружив меня, лежащую под столом в обнимку с “Мухой”, сразу же потеряли к Валерке интерес, чем он и воспользовался, мгновенно наполнив комнату таким богатырским храпом, что только завидовать оставалось его крепким нервам. Я же похвастаться такими нервами не могла, а потому, не расставаясь с гранатометом, попыталась выбраться из-под стола с далеко идущими намерениями:
1 2 3 4 5