– равнодушно спросила она.Поль раскрыл газету:– Ограбили? Хм, тут дело посерьезнее… Слушай, я тебе прочту.Он откашлялся и начал:– Загадочное преступление в Сен-Жерменском лесу. Полиция обнаружила повешенного мужчину. Личность погибшего установлена – в бумажнике найдены документы на имя Рене Бодри. Полагают…Толстяк осекся. Жена его подскочила, словно подброшенная пружиной. Лицо ее смертельно побледнело, глаза округлились.– Что? – с трудом выдавила она.Поль оторопело посмотрел на жену.– Не надо так волноваться, милая Жожо, – начал он, но женщина резким движением выхватила у него газету.Она углубилась в чтение, машинально повторяя:– Рене Бодри… Рене Бодри… Не может быть! Не может…У нее вырвалось рыдание. Сомнений не оставалось – найденный в лесу покойник действительно оказался господином Рене Бодри.Поль ничего не понимал.– Что с тобой, дорогая? Умоляю, не надо так нервничать! Жожо! Жожо, милая! О, Господи… На помощь, кто-нибудь! Воды!Тело Жоржетты Симоно обмякло, глаза закатились, и она потеряла сознание. Глава 3ТРУП В СЕН-ЖЕРМЕН В ночь с пятницы на субботу, когда Жоржетта Симоно еще только раздумывала, идти ли ей на свидание со своим новым поклонником, двое мужчин двигались со стороны Мезон-Лафит к Сен-Жерменскому лесу. Они шли быстрым шагом, посасывая сигары, и время от времени перекидывались отрывистыми фразами. Похоже было, что они не в восторге друг от друга.– Может, все-таки возьмем машину? – спросил один.– Не стоит, – бросил его спутник.– Но почему? Ведь путь не близкий!– Послушайте, я прекрасно знаю эту дорогу. Быстрее дойти пешком.– Ну что ж…Они свернули направо, на маленькую тропинку. Вышедшая из-за туч луна осветила их. Один был одет в клетчатый костюм, овальная шапочка натянута на уши. На втором же был изысканный жакет, мало подходящий для прохладного времени года, – стоял конец октября. Брюки его были заправлены в высокие сапоги, рука сжимала хлыст. Он шел тяжелой, валкой походкой человека, привыкшего к верховой езде.– Ну что ж, – продолжал человек в клетчатом костюме, – раз вы хорошо знаете дорогу и в конце нас ждет стаканчик вина – тогда в путь.При словах «стаканчик вина» его собеседник чуть заметно улыбнулся. Он привык к более благородным напиткам.Было около десяти вечера. По субботам в это время в Сен-Жерменском лесу не бывает ни души. Лишь изредка со стороны дороги слышался шум проезжающего автомобиля и виднелся отблеск фар. И снова воцарялась тишина, лишь ветер шевелил кроны деревьев, и палая листва шуршала под ногами путников.Несколько минут мужчины шли молча. Наконец обладатель элегантного жакета щелкнул хлыстом по сапогу и спросил:– Так что же, вы так и не хотите проявить благоразумие?Его спутник пожал плечами:– Благоразумие… Я как раз его и проявляю. По-моему, именно этим вы и хотите воспользоваться, мой дорогой.– Но, право, ваши запросы слишком велики!– Я придерживаюсь другого взгляда.Мужчины помолчали. Потом первый вновь заговорил:– Итак, вы просите тридцать тысяч франков. Это крупная сумма!– Совершенно с вами согласен, – ответил второй. – Сумма немалая.– А ваша лошадь ее не стоит!– Ну, это как посмотреть…– Да ведь она никогда толком не бегала!«Клетчатый костюм» расхохотался:– Так значит, если бы она бегала, вы бы ее купили, не так ли?Этот невинный вопрос заставил мужчину вздрогнуть:– Что такое? Вы говорите какими-то возмутительными намеками!Хлыст снова щелкнул по голенищу.– Ну, хорошо, – сбавил тон его обладатель. – Может, вас устроят двадцать тысяч?– Ну, нет, дружище. Я сказал – тридцать кусков. Это мое последнее слово.– Двадцать пять!«Клетчатый костюм» хмыкнул:– Вы торгуетесь, как на базаре. Поверьте, это пустая трата времени. Тридцать тысяч франков и ни одним су меньше. Вы ведь знаете мою лошадку. Ровная рысь, прекрасный аллюр… Усталости не знает, и препятствие ей нипочем!Он помолчал и добавил:– А упряжь? Упряжь ведь тоже стоит денег!Последние слова прозвучали с непонятной иронией. «Жакет» дернул плечом.– Не валяйте дурака, – буркнул он. – Упряжь тут ни при чем.Однако голос его звучал неуверенно. Он подумал и проговорил:– Послушайте, двадцать восемь тысяч! Неужели этого мало?– Тридцать, – спокойно ответил «клетчатый». – И не будем спорить.Он принялся насвистывать какой-то мотивчик, давая понять, что разговор закончен. Потом повернулся к собеседнику и ухмыльнулся:– Да что там говорить! Я уверен, что деньги у вас с собой. Вы ведь давно все решили, верно? Я-то знаю, что не требую невозможного. Поэтому…– Ладно, – перебил его спутник и снова щелкнул хлыстом по голенищу. – Сегодня, Бодри, вы пользуетесь ситуацией. Но, видит Бог, так не будет продолжаться вечно!Бодри всплеснул руками.– Силы небесные, да ничем я не пользуюсь! – воскликнул он. – Просто…Собеседник снова перебил его:– Довольно слов. Деньги действительно со мной. Давайте заканчивать.Бодри кивнул:– Пожалуйста, мсье, если вам так хочется…Тропинка вывела мужчин на перекресток Крест-Ноай, прозванный так из-за большого креста, возвышающегося в центре. Неподалеку виднелась небольшая забегаловка. Столики стояли прямо на пронизывающем ветру. «Жакет» указал хлыстом в ту сторону.– Поговорим здесь?– Как вам угодно.Они уселись за столик и заказали шартрез. По просьбе Бодри официант принес перо и бумагу.– Итак, мы сговорились на тридцати тысячах. Небольшие формальности, и все права на лошадку – ваши. Очевидно, бесполезно просить вас о чем-либо еще. Это ведь не обычная сделка…Бодри хихикнул:– Что вы несете?!Постоянные намеки продавца явно выводили из себя покупателя. Он заломил бровь и процедил сквозь зубы:– Не понимаю, какого черта вы тут темните. Все предельно ясно – у вас есть лошадь, которую вы продаете, а я покупаю. Плачу вам цену, которую вы запросили, и дело с концом.Собеседник криво улыбнулся:– Что ж, будь по-вашему. Допустим, я обыкновенный лопух, допустим, я никогда не бывал в ваших конюшнях и не видел…– Все, хватит, – оборвал его «жакет».Он достал бумажник, вытащил пачку купюр и принялся пересчитывать.– Надо же, – заметил Бодри, с интересом следящий за его действиями. – Здесь тридцать пять бумажек. Похоже, вы собирались выложить за лошадку побольше!Покупатель метнул на него испепеляющий взгляд и промолчал.– Вот видите, – мягко сказал Бодри. – Я вовсе не такой уж лопух.«Жакет» молча протянул ему тридцать купюр, которые мгновенно исчезли в кармане клетчатого пиджака. Оттуда же появилась бумага, сложенная вдвое.– Вот купчая, мсье.Покупатель внимательно просмотрел документ и спрятал его в карман.– Значит, я забираю лошадь?– Конечно.– Ну, тогда и говорить больше не о чем.Потеряв интерес к собеседнику, владелец лошади поднялся и бросил на столик несколько монет. Дремавший неподалеку официант удовлетворенно хмыкнул. Наконец-то уберутся эти два полуночника, которым больше нечего делать субботним вечером, как шататься по лесу!Бодри тоже встал.– Ну, раз уж говорить нам больше не о чем, – сказал он, – так давайте хоть попрощаемся. Вы возвращаетесь в Мезон-Лафит?– Именно. А вы в Сен-Жермен?– Точно.– Тогда счастливого пути.И, не обменявшись рукопожатиями, мужчины разошлись в разные стороны. Один уходил, взбешенный тем, что выложил за покупку слишком много, другого же терзали воспоминания о пяти банковских билетах, которые он получил бы, будь немного понастойчивее. Бодри процедил:– Этот надутый идиот воображает, что моя лошадка у него в кармане. Посмотрим! Пусть не слишком выставляется. Одна моя записочка президенту жокей-клуба может надолго отбить у него аппетит!Его недавний собеседник тем временем также не стеснялся в выражениях.– Ничтожество! – шептал он. – Урвал тридцать тысяч и считает, что надул меня. Да в этих обстоятельствах я заплатил бы и пятьдесят, и сто!Пройдя несколько сотен метром он заговорил спокойнее:– Забавный, однако, тип этот Бодри! Не могу понять, кто же он на самом деле? Выпендривается, как профессиональный лошадник. А встретишь его на бульваре – типичный белоручка, прожигатель жизни. Интересно, откуда он взял такую лошадь? Впрочем, черт с ним. Главное, что я добился своего.Спустя двадцать минут Рене Бодри, вернувшись в забегаловку, сидел за тем же самым столиком. Он не спеша выкурил сигару, выпил бокал дорогого портвейна и двинулся по дороге, ведущей в Сен-Жермен.Ночь была сырой и холодной. Бодри поднял воротник и глубоко засунул руки в карманы пиджака. Однако тридцать тысячефранковых билетов поддерживали его настроение на соответствующем уровне. Бодри напевал и прищелкивал в такт пальцами.– Нет, господа, лопухом меня не назовешь, – приговаривал он. – Никак не назовешь!На дороге не было ни души. Ветер зловеще шумел в кронах деревьев. Бодри обеспокоенно огляделся.– Чертовски темно, – пробормотал он. – Не очень-то осторожно с моей стороны гулять здесь ночью, да еще с такими деньгами…Он поежился.– А вдруг в этом трактире кто-нибудь увидел, как я славно поживился?Он снова обернулся. Дорога была пуста, шагов не слышно…– Успокойся, приятель, – решительно сказал себе Бодри. – Что-то ты становишься слишком трусливым. Вряд ли найдется сумасшедший, который караулил бы здесь кого-нибудь по ночам.Нарочито громко напевая, он двинулся дальше. Сухие листья шуршали у него под ногами.Вряд ли Рене Бодри чувствовал бы себя столь уверенно, если бы, оглянувшись, увидел темную фигуру, прячущуюся за деревом. Счастливый обладатель тридцати тысяч франков с самого начала был не слишком внимателен. Иначе он заметил бы незнакомца, покидая придорожную забегаловку. Тот стоял у поворота, прячась в кустах. И от самого перекрестка неизвестный следовал за Бодри в каких-нибудь двадцати метрах. Естественно, он не напевал и не хрустел сучьями. Ступая по влажному мху, он двигался совершенно бесшумно. Каждый шаг его был соразмерен с шагом Рене Бодри. Так рысь, идущая по следу, копирует движения своей жертвы.Прошло минут десять. Теперь Бодри окружал лишь глухой лес. Это было одно из самых пустынных мест в округе. Сигара Бодри погасла. Чертыхнувшись, он попытался закурить новую, но ветер гасил спички.– Вот пропасть, – выругался путник. – Неужели нельзя придумать что-нибудь понадежнее, чем эти проклятые спички!Он укрылся за толстым стволом вяза и продолжил свои попытки. Преследователь, наблюдавший за ним, усмехнулся.– Что ж, момент самый подходящий, – прошептал он. – Надо действовать.Незнакомец сделал несколько бесшумных шагов и оказался за спиной ничего не подозревавшего Бодри. Подождав несколько секунд, он негромко произнес:– Эй!Рене Бодри вздрогнул и хотел было обернуться, но не успел. Шею его захлестнула удавка. Убийца резким толчком швырнул несчастного на землю и, упершись коленом ему между лопаток, стал душить.– Помоги… – прохрипел Бодри и изогнулся в предсмертной конвульсии. Кадык его хрустнул, и из открытого в безмолвном крике рта вывалился почерневший язык. Безжалостный душитель не отпускал веревку, пока не убедился, что его жертва мертва. Наконец человек в клетчатом костюме дернулся в последний раз и затих. Убийца выпрямился и расхохотался. Не приведи Господь услышать этот леденящий хохот!Вдоволь насмеявшись, незнакомец проговорил:– Дьявол, до чего же это просто! Был человечек – и нет его… Ну что ж, посмотрим, что у него в карманах…Быстрыми, уверенными движениями, свидетельствующими о немалом опыте, он принялся обшаривать карманы убитого. Небрежно засунул себе за пазуху конверт с деньгами и открыл бумажник. Подсвечивая себе фонариком, неизвестный тщательно просмотрел все бумаги и затем положил их обратно. Решив, видимо, не мелочиться, он оставил на месте часы, серебряную цепочку и кошелек с тремя луидорами.– Ну, пожалуй, ночь прошла не зря.Слова эти прозвучали спокойно и равнодушно. Казалось, убийца делает обычную повседневную работу. Взвалив труп на плечо, словно мешок с мукой, он оттащил его к соседнему дереву. Затем снял пиджак, аккуратно повесил его на сук и отмотал обернутую вокруг пояса веревку. Вскоре тело бедняги Бодри качалось, повешенное на толстой ветке. Убийца надел пиджак.– Отличная работа, – удовлетворенно сказал он. – Теперь можно и домой.Он окинул взглядом покачивающийся в петле труп.– Отдыхай, старина. Надеюсь, ты не страдаешь головокружениями?И, рассмеявшись собственной остроте, негодяй растворился во тьме.
– Господин жандарм! Там… в лесу… повешенный! Его нашел папаша Жанфье. Видит Бог, зрелище не из приятных!Жандарм с сомнением посмотрел на запыхавшегося десятилетнего мальчишку.– Ей-Богу, мсье, это правда, – настаивал тот. – Папаша Жанфье хотел было вытащить его из петли, да побоялся это делать до приезда полиции. И послал меня за вами.Из полицейского участка вышел бригадир в сапогах и при шпаге. На лице его было написано неудовольствие. Несмотря на звучное имя – Эгесип Турболен, бригадир был человеком мягким, больше всего на свете любил хорошо покушать и пуще сглазу боялся всяких осложнений. Рассказ мальчишки вызвал у него два закономерных чувства – сожаления о недопитой чашке кофе с молоком и страх предстоящей возни с неизвестным мертвецом. Подкрутив усы, бригадир недовольно спросил:– Где он, твой повешенный?– В лесу, мсье, недалеко от тропинки.– Так… И как он одет?– Шикарно, мсье!Бригадир решительно повернулся.– Это не мое дело, – бросил он через плечо. – Я повешенными не занимаюсь. Отправляйся в полицейский комиссариат.Мальчик широко раскрыл глаза:– А вдруг он еще не умер?– Да уж наверняка умер, пока мы тут с тобой беседуем, – ухмыльнулся жандарм. – И черт с ним. Жандармерия не занимается подобными делами. Это дело уголовной полиции. У нас, слава Богу, своих забот полон рот!Он бросил на топтавшегося в нерешительности парнишку грозный взгляд:– Ну, что стоишь? Я же сказал, иди в комиссариат!И Эгесип Турболен сопроводил свои слова таким повелительным жестом, что мальчишка сорвался с места.– Боюсь только, – пробормотал он на бегу, – что комиссар тоже не выспался и посоветует мне идти прямо во Дворец правосудия!В чем-то он оказался прав. В комиссариате не оказалось невыспавшегося комиссара, поскольку там вообще никого не было, кроме охранника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36