Чего ради он будет наводить ужас на баронессу? Если она потеряет голову и публично заявит о своем несчастье, Дориус окажется в незавидном положении…— Нет! — нетерпеливо оборвала его Ирана. — Ода будет хранить молчание. Она страшно боится, что ее отошлют в лепрозорий. ГЛАВА 13ОКОЛДОВАННЫЙ ГОРОД В последующие дни все пошло как нельзя хуже. Как и предвидела Ирана, зверь вскоре покинул замок и бродил по улицам города. Многие видели его или уверяли, что видели, однако все описания сходились. Чудище было похоже на горбатого медведя, у него была костяная лысая голова, передвигался он прихрамывая, а его скрюченная тень могла присниться только в кошмарном сне. Время от времени он скребся в двери и ставни, словно пытаясь проникнуть в дома.В городе воцарился ужас. На закате дня жители баррикадировались, и даже кабачки закрывали двери, не впуская запоздалых клиентов.Ни разу не пересеклись пути ночного дозора и зверя. В замке же, наоборот, многие служанки замечали его на поворотах коридоров. Одна из них так испугалась, что лишилась чувств, а потом и ума. Жеан ощущал себя одураченным и абсолютно бесполезным: чудище будто издевалось над ним, оказываясь всегда в месте, противоположном тому, где он его подкарауливал.Ода больше не покидала свою комнату, самое большее — она приоткрывала дверь, чтобы принять горшок супа и круглую буханку хлеба.— Я должна привыкать к заточению, — заявила она Иране. — Следите, чтобы мне приносили глиняную посуду, я буду разбивать ее. Таким образом, никто уже не воспользуется ею после меня. Ну а если кто-то будет удивляться, придумайте что-нибудь. Например, говорите всем, что я ужасно неловкая.Дни свои Ода проводила, стоя на коленях перед ковчежцем и страстно молясь; она вызывала жалость в своей глухой, до шеи, одежде, словно вынуждена была прятать от людских глаз увядание своей больной плоти.Дориус терял терпение, его угрозы перемежались умоляющими просьбами. «Зверь нашептывает мне разные гадости», — говорил он. Однако монах воздерживался повторять их вслух.— Нам грозит опасность, — твердила Ирана. — Когда станет известно о болезни Оды, нас тоже посчитают зараженными, и не исключено, что заставят удалиться в лепрозорий вместе с ней. Говорю тебе: надо срочно сматываться.
Но события приняли другой оборот. Однажды утром на обочине дороги нашли мертвого разносчика. Он лежал на спине, подмяв под себя содержимое своего лотка. Его губы посинели, словно кровь уже свернулась в венах, в руке было надкусанное яблоко.Затем пришла очередь дроздов, больших любителей зрелых плодов. Их находили под деревьями, лапками кверху; скованные смертью, они походили на сухие веточки.Вскоре из болот появились сине-черные лягушки, они раздувались и лопались. Рыбы выплывали из воды животами вверх — тоже мертвые.— Все это проделки озлобленного зверя! — кричал все тот же фанатик на рыночной площади. — До вас еще не дошло, что он явился отомстить за отравителя Гомело? Это он его создал! Зверюга бродит вокруг города и облизывает плоды, висящие на деревьях, чтобы оставить на них свою отравленную слюну. Он мочится в болота, пруды, чтобы наполнить их своим ядом. Гомело нам верно сказал: вы все подохнете от яда. Фрукты будут отравлены и овощи… Подохнут и животные, высунув почерневшие языки. Молитесь, испрашивайте помощи у Бога, она вам потребуется. Наша Голгофа только начинается.Его освистали, хотя и сознавали, что он прав. А кидавшие в него камни промахнулись, поскольку у них тряслись руки от страха.Ожье, смельчак Ожье, и тот уехал.— Я слишком стар, не могу встретиться лицом к лицу с дьяволом. Найду-ка себе убежище, пока все не стало еще хуже. Прощайте, друзья. Надеюсь, мы скоро увидимся и выпьем кувшинчик вина, посмеиваясь над этой мерзкой историей.
Вся природа становилась подозрительной. Овцы, пощипав отравленную траву, гибли целыми стадами. Люди уже не осмеливались сорвать яблоко, пить воду из источника.Иногда зверь облизывал один или два плода на дереве, и невозможно было определить на глаз, какие именно, ведь яд не имел ни цвета, ни запаха. Беозары — камни, вынутые из внутренностей животных, как и жабий камень, не пенились при соприкосновении с ядом. Они не издавали звуков и не меняли цвет.Мало того, яд обладал необычайной убойной силой даже в микроскопических дозах. Врачи полагали, что он происходит из отвара смертельных грибов, а не из слюны или мочи зверя. Но никто и не слушал их. Действительно страшное настало время. Пастухи пасли овец, трясясь от ужаса. Женщины, пасшие гусей, дрожали от мысли, что зверь может выскочить из кустов и целовать их в уста; говорили, будто чудище обожало целовать молоденьких девушек, засовывая свой черный язык им глубоко в глотку. Красавицы от этого сразу умирали, с синими губами и выпученными глазами.Умирали и дети-лакомки, которые не могли устоять перед осыпанным малиной кустом или сочными зрелыми грушами.Целые семьи углежогов, живущих в лесах, погибли в судорогах после того, как погрызли несколько яблок, сорванных с дерева на обочине дороги.Зверь развлекался человеческими слабостями. Он особенно напирал на их чревоугодие. Никто никогда не знал, с какой стороны ждать удара.Не пощадил зверь и сам город, потому что мочился в фонтаны. Кумушки стали ходить за водой, беря с собой собаку, которой сначала давали полакать из миски, чтобы убедиться, что вода безвредна. И в скором времени наказание постигло всех местных собак.Горожане отказались покупать продукты, которые крестьяне привозили из деревень в надежде продать их на рыночной площади. Не бьющая крыльями или не кудахтающая, не гогочущая домашняя птица внушала подозрение. Ощипанные каплуны, копченое мясо, соленая рыба уподобились мертвечине, взятой у отравленных животных. Торговцы жареным мясом рвали на себе волосы. Где достать мясо, не боясь, что всучат тушу, от которой за десять шагов разит отравой? Кому доверять?Жители Кандарека стали питаться своими запасами солонины и маринованной рыбы, яблоками, луком и грушами, хранящимися в погребах. Все попрятали муку, чтобы самим выпекать хлеб.Большой проблемой была вода. Приходилось денно и нощно охранять колодцы. Что до общественных фонтанов, то как быть уверенным в том, что зверь только что не помочился в питающие их источники, в момент, когда наполняешь кувшин или ведро?А наполнив сосуд, нужно было убедиться в безвредности его содержимого, попросить кого-нибудь отпить… но кого? Некоторые нищие соглашались на это при условии, что им дадут поесть. Вскоре и они отказались после того, как полдюжины из них отдали Богу душу, умерев в страшных мучениях.— Остается пить только вино! — решили жаждущие. — К черту воду, пусть ее пьют лягушки!Неумеренность в вине породила странную атмосферу мрачного разгульного праздника. На улицах допившимся до белой горячки пьяницам в каждой проходившей матроне виделся зверь. Школяры развлекались вовсю, приумножив свои глупые выходки: они наряжались карнавальными монстрами, используя разное тряпье и маски. Когда их ловили с поличным, то нещадно били, но это не мешало им продолжать развлекаться.По ночам город погружался в настороженную тишину. Дозорные, сержанты с обычными палками, стоящие на страже у фонтанов или возле колодцев, вынуждены были крепко сжимать зубы, чтобы они не стучали. Им повсюду слышалась хромающая поступь зверя, ищущего жертву.— Всеобщее безумие, да и только, — скрежетала зубами Ирана. — Разве тебе не понятно, что каждый пользуется мнимым монстром, чтобы сводить счеты? Не колеблясь, отравляют своих недругов. Да и чего ради церемониться, все спишется на зверя. Отсюда и возросшее количество смертей. А тот зверюга здесь ни при чем.Убежденности в этом у Жеана было намного меньше. Проклятие Гомело он воспринял всерьез. Все знали, что когда казни подвергался невиновный, потусторонний мир давал ему право мстить своим палачам.С мечом в руке проводник обходил пустынные улицы. С неких пор даже собаки боялись людей и убегали, как только кто-нибудь делал вид, что подходит к ним.Сорванцам пришла в голову мысль предлагать кумушкам живых лягушек, с помощью которых те могли проверять безвредность воды. Купив лягушку, ей связывали лапки, опускали в кувшин с водой и некоторое время выжидали. Если лягушка по прошествии минуты начинала квакать, значит, воду пить можно, а если нет… Был в этих ухищрениях и недостаток: у фонтанов росла куча дохлых лягушек, воняющих, как в аду, когда дьявол приспускает свои штаны.Соленая селедка вызывала жажду, а неумеренное пьянство вызывало у пьяниц белую горячку. Сам Дориус не напивался. Он ощущал последствия своих действий. Кандарек медленно превращался в город кошмаров, населенный сумасшедшими.— Если так будет продолжаться, — говорил монах, — мы создадим отряд пробовальщиков среди заключенных, на которых надеты кандалы. С этих пор каждое нарушение повлечет за собой наказание, которое будет одинаковым для всех: виновный вынужден будет в течение нескольких дней пробовать воду из фонтанов и фрукты, поступающие из деревень. Таким образом он искупит свою вину, обезопасит честных людей от проделок зверя.Напрасно люди прокалывали новые дырочки в поясах, незаметно пришел денежный голод… Еда стала редкостью, и крестьяне, привозившие продавать на рынках живых кур и каплунов, вздули цены. Бедняки стали ловить крыс, кошек и собак, как во времена великого голода. Радовались любому мясу, лишь бы живность, которую бросили в котелок, за секунду до этого еще дрыгала ногами.Организовались караваны за провизией в края, которые наверняка еще не настиг зверь-отравитель. Отправились многие, но не вернулся ни один. То ли они стали жертвою отравленного водоема, то ли их убили разбойники с большой дороги.Деревья ломились от соблазнительных, никем не срываемых плодов. Жеан, патрулируя в близлежащих селах, с вожделением взирал на сочные груши, от вида которых рот наполнялся слюной. Лакомый плод притягивал его к дереву, заставлял протягивать руку… Один-два раза Жеан чуть не поддался соблазну. Вид мертвого дрозда, лежащего среди упавших фруктов, отрезвлял его. Здесь прошел зверь… Он облизал кожицу груш, оставив на ней ядовитую слюну, глубоко проникшую в мякоть плода.Жеан не раз вынужден был бежать от дерева. Терзаемый голодом, он довольствовался ломтем черствого хлеба и луковицей, которые всегда имел при себе, чтобы не упасть в голодный обморок.— Да не зверь лижет фрукты! — метала громы и молнии Ирана. — Наверняка кто-то наносит на них яд кисточкой, будто покрывая лаком.— Но кто?— Например, суконщики! Те, которые наняли тебя, чтобы ты доказал невиновность их брата. Я считаю их вполне способными на такие пакости.— Но ведь они состоятельные люди!— Ну и что? Уж не думаешь ли ты, что они сделаны из другого теста?Уменьшились запасы селедки, мучной пищи и вина, которого каждый напился вволю. Кончилось и пиво. Во время дождя приходилось натягивать промасленное полотно, чтобы собирать небесную воду. Случалось, закидывали камнями воров, залезавших в кладовые; негодяи делали в перегородках дыры, чтобы утащить пару сухих колбас. Некоторые профессиональные пробовальщики, прослышав об уйме работы в Кандареке, прибежали в город из далеких провинций. Оголодавшие горожане, которым надоело питаться ячменной похлебкой, платили им золотом, но пробовальщики быстро дали деру, напуганные размахом угрозы.
И все-таки однажды ночью Жеан встретил зверя.Он уже не верил в него и отчаялся когда-нибудь столкнуться нос к носу с чудищем, но этой-то ночью и случилось нечто необычное. Жеан увидел его вдалеке при скудном уличном освещении, в мерцающем свете нескольких фонарей, горевших на перекрестках.Жеан поднимался по узкому проулку, где все окна домов были закрыты ставнями. Он очень устал, на ногах словно повисли камни, был голоден и умирал от жажды, когда оно появилось… Можно было подумать, что чудище только и дожидалось этой степени крайней уязвимости, чтобы вызывающе держать себя с тем, кому поручено отловить его и уничтожить.Зверь, казалось, поджидал Жеана в слабом свете фонаря, причудливо стоя на кривых ногах, с искривленным плечом, облезлой шкурой. Жеан различил только силуэт, скорее гротескный, нежели устрашающий. Это мог быть и человек в плаще с капюшоном, носильщик, чья спина согнулась под тяжестью мешка. Как узнать? Ведь так плохо видно. Но Жеан понимал, что ни одно существо, наделенное разумом, не станет таскаться по улицам города в столь поздний час. И потом, было что-то дерзкое в поведении силуэта. Нечто вроде вызывающей насмешки. Он явно кого-то ждал, на манер тех девушек, которые приглашают мужчину следовать за собой. Рукою он уперся в бедро, голову слегка наклонил набок, будто желая сказать: «Ну, приятель, ты решился?»Жеан застыл на месте, нерешительно сжал рукоять меча обеими руками. Кричать бесполезно, никто не придет на помощь. Да к тому же многие дома опустели, когда разразилась эпидемия отравлений, и некоторые кварталы поражали своей заброшенностью.Жеан шагнул вперед. Чудище сделало то же самое. Жеан снова шагнул. Оно тоже. Они словно исполняли непонятный танец, создававший странное сообщество. «Что тебе от меня надо?» — едва не крикнул проводник. Повадки чудища обескураживали его. Он предпочел бы встретиться со зверем, брызжущим пеной, с оскаленными острыми клыками и издающим приводящее в ужас рычание. Ко всему прочему Жеана раздражало то, что он плохо различал зверя. Он страстно желал сразиться с этим удаленным и дерзким силуэтом, немой язык которого был ему непонятен. Существо двинулось вперед. Оно хромало и на ходу оглядывалось через плечо, проверяя, идет ли за ним Жеан. Оно не выказывало никакого страха… никакого желания схватиться врукопашную. Жеану все больше становилось не по себе. Уж не околдовали ли его?Искривленная тень свернула в темную улочку. Ни капельки света не просачивалось через деревянные ставни окон, и Жеан сообразил, что его увлекали в ставшую нежилой часть квартала. Ни один из прошлых его обитателей не укрывался за фасадами, а, приложив ухо к стене, можно было слышать за ними гулкую тишину, как в пустых бочках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28