Более того, непосредственно рядом с местом взрыва найдена листовка с их обращением - так что звонок вряд ли является чьей-то дурной шуткой.
- Зачем... зачем они это сделали?
- Как они сами объясняют, потому что этот банк готов дать крупный кредит на развитие экономики протестантского сектора Белфаста. Насчет кредита все, кстати, полная правда. Так что, можно сказать, вам просто не повезло, что ваша машина оказалась наиболее удобным объектом для заминирования.
- Мне-то что... - пробормотала она. - А вот бедняге, который взялся подогнать мою машину со стоянки... Подумать страшно, что на его месте могла быть я! - её передернуло, и игры на сей раз в этом было мало.
- Да, жутко представить, - согласился врач. - Но постарайтесь не думать об этом. Главное - что впредь вам ничего не угрожает.
А вот в этом врач был не прав. Когда он ушел, и Богомол осталась с сиделкой, которая помогла ей раздеться и лечь в постель, а сама устроилась в соседней комнате с книжкой, Богомол постаралась ещё раз осмыслить произошедшее.
Странный парень, наблюдавший за ней в банке - она уже не сомневалась, что парень был наблюдателем, а не случайным зевакой... Взрыв... Обыск в её номере... Все это - звенья одной цепи, и охота идет за ней! Но тогда зачем эта игра в "ирландских террористов"? Очень просто - чтобы Богомол выпала из поля зрения следствия, чтобы её личность больше никого не интересовала, чтобы её отпустили на все четыре стороны и следствие не стало заниматься её судьбой... Чтобы у её похитителей руки были развязаны для следующих попыток её убить - возможно, когда она, в силу обстоятельств, будет жить по другому паспорту и с другой фамилией - а эти обстоятельства должны были наступить очень скоро. Смерть Мари Мишон (для канадского паспорта она взяла себе то самое имя, которым пользовалась для прикрытия возлюбленная Арамиса остатки любви к "Трем мушкетером" ещё сохранились с детства, с тех замечательных дней, когда она, девочка-"хорошистка", почти отличница, сбегала из своего тусклого заводского района в иной мир, удивительный и светлый, грызла яблоки, валяясь на диване и жадно проглатывая страницы, а мама хлопотала на кухне...), машину которой взорвали в Женеве, могла бы ещё вызвать лишние вопросы, а смерть, например, Жаклин Дюпон или Терезы Хавьерас никто со взрывом не свяжет - оборвется даже самая тонкая ниточка, которая может вывести на убийц.
Но, выходит, они этой ниточки боятся? То есть, ниточка может оказаться не такой тонкой? Выходит, где-то есть у них слабое звено, которое они, как истинные профессионалы, пытаются ликвидировать.
Это слабое звено она ещё попытается нащупать. А пока ясно: переходить на жизнь под другим паспортом ей нельзя ни в коем случае! Даже на один день, даже ради исполнения очередного особого задания.
Так ведь и эти особые задания сейчас ни в коем случае выполнять нельзя!
Выходит, её подталкивают к тому, чтобы она подвела заказчиков - и сама себя похоронила?
Да, и ещё одно: люди, шарившие в её номере, занимались этим после того, как она уехала в банк. Если они уже считали её покойницей, то что они искали? И, если считали её покойницей, то почему постарались не оставить никаких следов своего пребывания - малейших, которые могла бы заметить только она? Хорошо, допустим, если бы она погибла и в её номере был обнаружен полный разгром, то версия об ирландских террористах могла бы вызвать у следствия ненужные сомнения. Но ведь - к примеру - чемодан, оставленный открытым на кровати, к разгрому не отнесешь, с точки зрения посторонних людей, чемодан могла бы бросить открытым и она сама, сильно спеша... Но нет, они восстановили все в идеальном порядке именно для нее.
Ну, на этот вопрос ответ ясен: у них наверняка идеально налажена связь, и о том, что покушение сорвалось, они узнали в тот же момент. Один звонок по мобильному телефону кого-то из их сообщников возле банка - того же странного парня...
Но остается первый вопрос: что можно было искать в номере у покойницы?
Нет, конечно, они не устанавливали "жучков" - для прослушивания мертвых "жучки" не нужны. Они искали что-то очень определенное, что-то конкретное.
Что?
Какие-то указания, куда она собиралась направиться отсюда, в какую страну, в какую область мира? Зачем им это? Чтобы взять на себя её очередной заказ, который она уже не смогла бы выполнить? Допустим... Через три недели после её смерти - в точке Х, известной только ей - погибает заказанный ей человек. Тогда если кто и попытается связать Мари Мишон с Богомолом, то откажется от этой версии. Для всех, обладающих тайной информацией, Богомол будет считаться исчезнувшей на три недели позже.
То есть, им необходимо отвести следы - и выиграть время после её смерти. Отчаянно необходимо, если эта версия правильна.
Второй вариант. Они искали что-то, способное и после её смерти представлять для них смертельную опасность.
Это "что-то", в таком случае, должно быть внешне очень безобидным - но для знающих людей разоблачительным наотмашь.
Но тогда... Она знала, кому стоит опасаться любой мелочи, которая может вдруг оказаться в её вещах!
Да, картина прояснялась. Она довольно улыбнулась.
- Марион! - позвала она.
- Да? - сиделка появилась немедленно.
- Будьте добры, принесите мне мою косметичку...
Сиделка, с понимающей улыбкой, пошла за косметичкой. Принеся косметичку своей пациентке, она заметила:
- На вашем месте, я бы в жизни не стала переживать из-за того, как выгляжу. Вы - такое совершенство, что, право, кажется лишним что-то к нему добавлять.
- Спасибо, - ответила Богомол. - Но ведь вас самим известно, как мы, женщины, можем переживать из-за внешности, и насколько неизлечим этот комплекс. Мне сейчас кажется, что на мне лица нет!
- Вы слишком мнительны, - сказала Марион - похоже, вполне искренне.
"Мари Мишон", ещё раз благодарно улыбнувшись сиделке, открыла пудреницу и поглядела в маленькое зеркальце. Можно было и не глядеть - она и так знала, что впрямь хороша и выглядит сейчас не хуже, чем обычно, Златовласка с переливчатыми, почти переменчивыми глазами, умевшими менять цвет от черного до цвета морской волны в солнечном луче. Сейчас её больше волновало другое. Она ощупывала донышко пудреницы - и не находила царапин, которые должны там быть.
Конечно, она и на память помнила надпись: "d. t. c-r. J. D. Qb 31.07. 98.", что означало не сокращенное французское "От всего сердца. Ж.Д. Квебек, 31 июля 98 года", а было нехитро зашифрованным номером счета, с которого, через сеть корреспондентских счетов, последний заказчик (мнивший, что эту сеть нельзя распутать) перевел ей деньги. Последние две цифры, указание года, вообще были ни при чем - дописаны, чтобы "надпись на подарке влюбленного" выглядела без малейшей неестественности - а у остальных надо было брать порядковый номер, но не в латинском, а в русском алфавите - то есть, например, первая "Д" означала не "4", а "5". Просто и надежно: сама не запутаешься, а другим ничего не скажет.
Нет, Богомол всегда играла честно и, если заказчик её не подводил, то и она о нем забывала. Но всегда стоило иметь подстраховку на случай неожиданностей. Да, память её никогда не подводила - но ведь кто знает, в какой момент память способна заартачиться и встать на дыбы. Самый памятливый человек хоть раз в жизни, да что-нибудь забывал. Зная, что выход на заказчика хранится не только в её памяти, она чувствовала себя спокойней.
И вот теперь пудреницу подменили. Но ведь это означало ещё одно: за ней следили настолько тщательно, что успели выяснить, пудреницей какой фирмы и какой марки она сейчас пользуется. Учли все до мелочей - а она даже не заметила слежку, хотя прежде такого с ней не бывало!
Но ведь пудреница всегда была при ней, и в номере она пудреницу не оставляла! Охваченная желанием проверить свою догадку, она совсем упустила это из головы. Догадка подтвердилась, но... Значит, подменили не в номере подменить могли только в тот момент, когда её после взрыва отвели назад в банк, сумочку несла одна из сотрудниц, и минут пятнадцать сумочка лежала в нескольких метрах от потрясенной и ничего вокруг себя не видящей "Мари Мишон".
Выходит, пудреницу подменил тот парень, которого она заприметила в банке?
Зачем тогда было обыскивать номер? Проверить, не оставила ли она ниточек к заказчику ещё где-нибудь?
Слишком много возникает несуразиц и противоречий...
Но линия её действий яснее некуда: надо разбираться с заказчиком, который, скорее всего, и заказ ей дал фиктивный - только для того, чтобы поставить ей ловушку и убрать!
Что ж, тем хуже для него. С ней уже очень давно никто не осмеливался шутить таких шуток, и её ответный удар будет не только местью, но и хорошим уроком на будущее для всех, у кого череп слишком толстый, чтобы его прошибало с одного урока.
Она провела в Женеве ещё два дня, ровно столько, сколько требовалось, чтобы "душевно" пообщаться со следователями и убедиться, что вопросы к ней практически сняты, а также для того, чтобы продумать план действий. Оставив следователям свой марсельский адрес, а также известив их, что, скорее всего, в ближайшее время она будет отдыхать в местечке близ Кале, на севере Франции, и в случае срочной необходимости её следует искать там, она, на новой машине, выехала в Рим. Ведь именно римскому банку принадлежал тот счет, который был нацарапан на её пудренице.
Хоть она и запутала предварительно следы, выехав так, чтобы даже у профессионалов возникло впечатление, будто она направилась ко французской границе, а сворачивая на трассу через Альпы, ещё раз убедилась, что за ней нет "хвоста", она все равно старалась ни на секунду не оставаться в одиночестве, и по трассе шла так, чтобы спереди и сзади все время имелось несколько машин. Но не слишком много - иначе было бы труднее распознать слежку, если за ней следят. Раза два ей мерещилось, что какая-то машина следует за ней слишком долго, она притормаживала у бензоколонки - купить журнал или бутылку апельсинового сока - и всякий раз это оказывалось ложной тревогой, "преследователь" проносился мимо.
Словом, до Рима она добралась без приключений.
- Будьте добры, - обратилась она к служащему банка, - мне надо передать владельцу этого счета, что контракт с ним расторгнут из-за нарушения условий поставки. Я бы хотела, чтобы вы его известили, потому что мне неохота торчать здесь и дожидаться его путаных объяснений. Если что пусть свяжется с французским контрагентом.
Глаза служащего округлились.
- Простите, мадам, - они говорили по-французски, который служащий знал неплохо. - Но я не смогу оповестить владельца этого счета.
- Почему? - холодно осведомилась она.
- Потому что он умер. Вчера. Застрелен. Убит, понимаете? Там, в Москве. А сегодня мы уже получили извещение о том, что должны заморозить его счет до разрешения вопросов о наследстве и прочих юридических формальностей.
Она сразу нашлась.
- Так вот почему он нарушил сроки выплаты аванса!.. Да, меня саму это смущало, потому что я знала его как человека обязательного, но бизнес есть бизнес, и никому нельзя делать никаких поблажек... Надо же! Какой ужас! Где и как его убили?
- Застрелили, мадам, я ведь вам сказал. В Москве, на его родине?
- Так он русский? - она изобразила настоящее изумление.
- А вы разве не знали? - удивился служащий.
- Ну... И фамилия у него была... вполне итальянская.
Служащий позволил себе слегка улыбнуться.
- В Италии он предпочитал писать свою фамилию как Тальмани, но вообще он Тальман, мадам. И даже Тальмани - это... гм... только видимость итальянского. Так вы никогда не интересовались его происхождением?
- Представьте, нет, - она пожала плечами. - Никогда не интересовалась. Ведь его фирма зарегистрирована в Италии, по-итальянски он шпарил достаточно бегло, а поскольку я сама знаю по-итальянски всего несколько слов и между собой мы объяснялись по-французски, я и принимала его за итальянца.
- Увы, мадам!.. - служащий скорбно вздохнул. Тут его осенила новая мысль. - Послушайте, может, вам необходимо сообщить в полицию?
- Связываться с русскими? - её передернуло. - Вы ведь знаете, что у них творится. Если опять там замешана русская мафия, о которой столько пишут, то мне лучше не привлекать на себя лишний свет. Поэтому, очень прошу, и вы не рассказывайте полиции о моем визите. Если наш контракт имеет хоть какое-то отношение к его смерти, то меня и так найдут. Я не засекречена и не скрываюсь, и всегда с удовольствием отвечу на все вопросы... но в Париже. А если не имеет - то зачем мне дополнительные сложности?
- Да, разумеется, вы правы, мадам. Мы и сами стараемся... - служащий выразительно развел руками и изобразил кистями покачивание весов: обозначив, как они всегда стараются уравновесить ситуацию, чтобы ни у кого не было ненужных беспокойств.
- Спасибо вам. Всего доброго... Должна сказать, вы меня потрясли, добавила она, уже направляясь к выходу.
- Увы, мадам! - повторил служащий.
На улице она постаралась поскорее найти открытое кафе посимпатичней и перевести дух за чашкой кофе и большим куском шоколадного торта - она всегда была сладкоежкой.
Значит, не заказчик... Узнав, кто он, его убили.
Тогда кто?
Заказанный?
Допустим... Узнал, что его заказали, и решил нанести упреждающий удар. Получается, ему было известно, кто киллер, но не было известно, кто нанял этого киллера. И он выследил заказчика от исполнителя - исполнительницы, точнее говоря.
Как такое может быть?
Может, поняла она. И живо представила, как именно такое может быть. Но для этого нужно почти невероятное пересечение...
Поднося ложку с тортом ко рту, она уловила легкое движение по соседству и полуоглянулась. Даже не оглянулась - так, быстро скосила глаза.
Какой-то мужчина, только что расставшийся со своим приятелем, сел за два столика от нее.
Приятель быстро уходил по улице, уже заворачивая за угол, и она лишь мельком увидела его со спины. Но и увиденного было достаточно: она ни на секунду не усомнилась, что это - тот самый парень из Женевы!
Опасаясь, что она могла его запомнить, несмотря на все его предосторожности, он "сдал пост" сменщику - предварительно её опознав!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21