Если, конечно, сбудутся дурные предчувствия Федора, кто такие похитители. А надо сказать, - Игорь скривился. - Дурные предчувствия Федора имеют не менее дурное обыкновение сбываться...
...Андрей пересек сквер, остановился, любуясь сверкавшим на солнце снегом, сверканием точеной луковки недавно отреставрированной церкви, всем великолепным сиянием ясного морозного дня. До банка оставалось два шага, но хотелось задержаться на улице, в этом серебристо-белом волшебном царстве.
Звонок оправдал худшие опасения.
- Мария Аркадьевна? - партнеры снова и снова прокручивали пленку, сперва одни, потом вместе с Федором, пытаясь выжать все возможное из каждого звука, который на ней слышался. - Как там с деньгами?
- Почти собрала, - отвечает голос Грибовой. - Завтра обещали привезти деньги за квартиру.
- Вот и отлично. Значит, послезавтра встретимся.
- А если у меня ещё не будет всей суммы?
- Ничего, мы возьмем то, что есть, и подождем немного. Муженька вашего, конечно, не освободим, но и ничего дурного ему не сделаем... Значит, так. Послезавтра, в одиннадцать утра, на Горьковском - то бишь, Нижегородском - шоссе. Проедете первый после пятнадцатого километра пост ГАИ, метров через двести после него остановитесь на обочине. Высунете руку с портфелем в окно и так будете сидеть. Мимо вас проедет машина, которая замедлит ход, и один из сидящих в ней на ходу перехватит у вас деньги. И без фокусов, иначе получите вашего супруга по частям, голову отдельно, а туловище - отдельно!
- Я буду не одна, - предупредила Мария Аркадьевна.
- С кем?
- С охранником. Из частной фирмы. Вы же понимаете, я не могу одна разъезжать с такой суммой.
- Частный охранник? Ладно, пусть будет, нам тоже интересно, чтобы наши денежки доехали до нас в целости и сохранности. Только предупредите его, чтоб не смел глупить.
После этого звонка не оставалось ничего другого, как принять план Федора. Марию Аркадьевну удалось убедить в необходимости действовать именно так, а не иначе. Когда её ознакомили с "послужным списком" похитителей и объяснили все обстоятельства дела, она признала правоту детективов и согласилась делать то, что ей скажут. Партнеры понимали, что это решение ей далось нелегко, - но держалась она молодцом и вызывала их неподдельное восхищение. Игорь извинился перед ней за то, что не сумел уберечь её от вмешательства официальных органов, и предложил вернуть деньги.
- Бросьте! - сказала она. - Я вижу, что вы делаете все возможное. Кто же знал, когда я обращалась к вам, - она горько улыбнулась, - что мы нарвемся на столь особый случай?
- Разумеется, в данных обстоятельствах вы повезете не настоящие деньги, а "куклу", - предупредил Игорь.
- Я это понимаю, - кивнула она.
Федор сначала не хотел допускать Игоря до участия в операции, считая, что и роль "охранника" должен исполнить его человек, но Игорь настоял.
И теперь... Андрей поглядел на часы. Половина одиннадцатого. Через полчаса все решится, так или иначе. Если все пройдет нормально - у них в руках будет один из членов банды, и они смогут выцарапать Грибова из лап похитителей. Остальное - дело Федора и его "ребят".
Нет, другого выхода у них и вправду не было... С этой мыслью Андрей и вошел в банк.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
"Мы трясемся в машине "скорой помощи", Васильич приоткрывает глаза.
- Макаров... - бормочет он.
- Похоже, он вас зовет, - говорит мне врач.
Но я-то понимаю, что Васильич имеет в виду: если милиция найдет нелегальный пистолет, то и ему будет плохо, и его семье, и всем друзьям. Я наклоняюсь к нему, слегка сжимаю его руку и говорю:
- Ошибся малость, Васильич. С тобой не Макаров, а Соловьев, - и сразу добавляю подчеркнутым таким тоном. - Все в порядке.
Он попытался улыбнуться - вроде, значит, понял, что пистолет у меня, и я его так заховаю, что никто никогда не найдет. Потом улыбка пропала, и он выдавил, еле губами шевеля:
- Нет... порядка... Порядка нет...
- Лежите и не разговаривайте, - говорит ему врач. - Вам это вредно.
Но Васильич что-то ещё сказать пытается. Врач его уговаривает, а Васильич все меня глазами ищет.
- Здесь я, - я наклонился к нему. - Говори, только тихо. Тебе сейчас голос напрягать нельзя.
- Позаботься... - говорит он. - Может, поживешь с ними...
Это, значит, он свою жену и дочку имеет в виду.
- Поживу, - отвечаю, - пока ты из больницы не выйдешь. Ни о чем не волнуйся.
Он опять улыбнулся - и притих наконец, расслабился.
Приехали мы в больницу, его сразу в реанимацию повезли, я в приемном коридорчике сижу. Полчаса проходит, час. Я сижу, от всего отключился, только картинки перед глазами мелькают. Вот мы в Азербайджане знакомимся, совсем молодыми, вот мы уже на севере, вот мы обедаем с ним два дня назад, вот я из пистолета стреляю и мы подначиваем друг друга, вот рождение его дочери Вальки обмываем, в Средней Азии это было, вот Валька растерзанная... Только картинки, яркие такие, и никаких мыслей. То есть, ничего, что можно было бы чувствами или мыслями назвать.
"Скорая помощь" ещё раз обернулась, Анастасию и Валюху привезла. Их, значит, тоже по разным палатам, в этом, как его, травматическом отделении. Анастасия меня увидела, ключи мне сунула, перед тем, как её дальше увели.
- Так и знала, что ты тут будешь... Последи за квартирой, пока мы не вернемся.
Я ничего ей в ответ сказать не успел, потому как её врачи торопили, чтобы, значит, уложить побыстрей. Может, оно и к лучшему, потому как что тут скажешь?
Сижу я дальше, времени не чувствую. Вечер наступает, за окном уже не солнце, а густая синь. Ну, зимние дни, они короткие. Тут врач идет, из реанимационного отделения. Я встаю, догоняю его "вковылялочку", как я вот эту свою хромую походку называю.
- Как там, - спрашиваю, - Васильич?
Врач в первый момент не понял, потом сообразил. Берет меня под локоток, усаживает на лавку.
- Вы садитесь, садитесь... Уж простите, что забыли о вас... А Феликс Васильевич Пигарев очень плох. Больше не приходил в сознание. Мы его на капельнице держим, но тут средства посерьезнее нужны, которых у нас нет. Мы с областной центральной больницей связались, завтра утром туда его переправим. Если, конечно, он эту ночь переживет.
- А что, может не пережить? - спрашиваю.
Врач, вижу, замялся.
- Да вы не бойтесь, говорите все как есть, - говорю я ему. - Я офицер по профессии, как и Васильич, мы с ним всякого насмотрелись, и товарищей хоронили, и нет тот у нас возраст, чтобы правды о смерти бояться...
- Что ж, - говорит врач, - не буду скрывать. Шансов, что он доживет до утра, очень мало, - поглядел на меня внимательно. - Вы где живете?
- Я, - говорю, - сам-то в Самаре, но эти дни буду жить здесь, за квартирой ихней следить.
- Хорошо, - говорит врач. - Подождите немного, я договорюсь, чтобы вас на "скорой" отвезли, а пока пойдемте, вас покормят. Вы ж тут, я гляжу, так целый день и просидели, ничего не емши.
- А к Васильичу пройти нельзя? - спрашиваю.
- Нет, никак нельзя, - качает он головой. - Так что вы спокойно домой езжайте, вам здесь торчать без толку.
Отводит он меня на кухню, говорит сестре-хозяйке:
- Надо бы, вот, человека накормить. Пошуруй ему, что там после больничного ужина осталось.
Ну, выдали мне тарелку мятой картошки с тушеной капустой и чаю стакан. Только я поел, шофер "скорой" заглядывает.
- Кому тут в район Лебедино?
- Мне, наверно, - отзываюсь.
- Тогда поехали быстрее. Срочный вызов в твой район, мы тебя как раз почти до дома довезем, в одном квартале ссодим.
Так что до дому я, можно сказать, с комфортом доехал.
Поднялся я на этаж, отпер дверь, свет в прихожей зажег. Как глянул заново дурно стало. Днем, в суматохе, я только мельком все видел, а сейчас основательно разглядел, какой погром в квартире учинили.
Ну, поставил я чайник на плиту, стал прибираться помаленьку. Что мог, в порядок привел. Кухонную посуду собрал, по местам разложил, осколки подмел, в комнате что по ящикам шкафов распихал, что в большой картонный ящик складывал - если не знал, на какое место убирать. Через часок попристойней стало. Телевизор хоть и опрокинут был, но, как ни странно, не разбился и работал. Я поставил его, включил, сел в кресло, программу "Время" смотрю. И так мне тошно на душе стало! Будто, знаете, одиночество меня обступает и за горло берет. И даже не одиночество, а вот такое ощущение злого дела, которое тут совершилось. Вынул я пистолет из сумки, сижу, поглаживаю его.
Неужели, думаю, я все это так оставлю?
И от этой мысли мне сразу полегчало. Будто сам Васильич мне на ухо шепнул: "Молодец, Григорьич, верно мыслишь!"
И тут звонок в дверь раздался. Я сперва пистолет хотел в сумку сунуть, а потом думаю: вдруг это дневные гости опять пожаловали? Сунул пистолет за пояс, свитер одернул, пиджак - под пиджаком и свитером незаметно, что у меня за пояс что-то заткнуто, а выхватить, я прикинул, успею быстрее, чем они меня избивать начнут. И пошел к двери.
- Кто там? - спрашиваю.
- Свои, - отвечает солидный голос. - Не бойтесь.
Я открываю дверь, вижу увесистого такого мужика средних лет, хорошо одетого. Он на меня глядит с изумлением и говорит:
- Эй, вы кто?
- Я-то, - отвечаю, - давний друг, Соловьев Михаил Григорьевич. А вот вы кто, позвольте полюбопытствовать?
- Я, - представляется, - Букин Владимир Егорович, директор местного завода резиновых изделий.
- Это каких резиновых изделий? - спрашиваю. - Тех, которые для безопасного секса нужны?
Мне эта реклама презервативов, которую по телевидению крутят, уже совсем омерзела, кстати должен сказать. Может, оно и правильно, но когда на тебя все эти парни и девки глядят, глазками хлопают и говорят, что я, мол, выбираю безопасный секс, потому что это уважение к партнеру, то вид у них такой, будто они ни о чем не думают, кроме как чтобы побезопасней перепихнуться да разбежаться, дальше таких же безопасных искать. И что это за слово такое, "партнер"? Это в картах может быть партнер, а тут любовь вроде как к подкидному дурачку приравнивают. Нет, в наше время такого не было. Я вам так скажу, мне бы всех этих бычков и телок, которые аж телом лопаются, под начало, когда я в силе был, я бы их живо в порядок привел. Двух дней на плацу да нескольких нарядов вне очереди хватило бы, чтобы они за ум взялись. Но разве сейчас кто станет порядок наводить?
А этот Букин смеется, значит.
- Ну, и эти изделия мы тоже выпускаем. Но больше всякого другого, всего не перечислишь. И шланги, и прокладки для сантехники, и эспандеры словом, все, что людям надо. Я с Феликсом Васильевичем переговоры вел, чтобы через его палатку торговать, по заводским ценам. Он ещё подумывал, что палатки с продукцией нашего завода можно будет и в других городах открыть... Прослышал я о его беде, и о том, что, вроде, вся семья в больницу попала. А тут еду с работы - гляжу, свет в окнах горит. Значит, думаю, кто-то есть. Дай, думаю, загляну к людям, показать им, что не наедине они со своим несчастьем, что мы все готовы их поддержать. Взял бутылку водки - и поднялся.
- Ну, раз поднялись, заходите, - говорю. - Поглядите, что эти сволочи натворили. Я тут, - говорю, - по поручению Васильича квартиру стерегу и прибираюсь маленько.
Он зашел, огляделся - изменился в лице, аж присвистнул.
- Да-а!.. - говорит. - Серьезно поработали. И ведь как не испугались, среди бела дня? Ведь и соседи крики слышать могли, и наверняка их видели, как приходили и уходили... Это, - говорит, - "отморозки" какие-то!..
- Ничего, - говорю. - За такое дело призовут их к ответу, не волнуйтесь.
- Может, и призовут, - отвечает, - а может, и нет... Раз они так распоясались, значит уверены, что милиция их не достанет. Что за времена! В собственном доме находиться страшно. Вы-то не боитесь сейчас?
- А чего мне бояться? - пожимаю плечами. - Мы с Васильичем и не в таких переделках бывали.
Он внимательно на меня поглядел, хромоту мою отметил про себя, спрашивает:
- Значит, вы тоже бывший офицер? И ветеран, и инвалид, и все, как полагается?
- Офицер бывшим не бывает, - отвечаю ему. - Офицер бывает в отставке. Призовут - опять погоны надену. Хотя вряд ли я кому-то понадоблюсь. А что до остального - так все правильно.
- Ну!.. - этот Букин малость оживился. - Так, может, и вы сгодитесь?
- На что сгожусь? - спрашиваю.
- Сейчас объясню. Вот только, может, мы бутылочку вскроем? А то глупо её уносить, раз уж прихватил.
Вскрыли мы бутылочку, сели в комнате перед телевизором. Я баночку соленых огурчиков на кухне нашел, краюху хлеба - закусь, словом, есть. Разлили мы по рюмочке, он и говорит:
- Давайте, - говорит, - здоровье Феликса Васильевича, и всех его близких! Чтобы оправились они, и чтобы забылась сегодняшняя история как страшный сон!
- Давайте! - говорю. Хотя понимаю, что такие истории не забываются. И вообще, давайте только их здоровье сегодня пить. Очень им надо!
Он охотно согласился, и вот мы сидим, телевизор мурлычет, а он мне между рюмками такую историю толкует:
- Продукция нашего завода большим спросом пользуется, и на складах не залеживается. Но уж больно налоги велики! Мы, вроде, и стараемся, и деньги зарабатываем, а долги по одной зарплате огромные. Народ, конечно, на меня волком смотрит, а что я тут поделать могу? И вот возникла у меня идея создать нечто вроде дочернего предприятия по сбыту нашей продукции, чтобы во главе его военный инвалид стоял и находилось оно под покровительством Союза Ветеранов. Ведь если хозяин предприятия - ветеран вооруженных сил и инвалид к тому же, то налоги он платит минимальные. Вот я и подумал, что, может, вы Феликса Васильевича сумеете заменить.
- А что я делать должен? - спрашиваю.
- Да ничего! Фирма будет на ваше имя зарегистрирована, поэтому вам надо будет время от времени всякие бумаги подписывать. Ну, чтобы сделки проводить. Насчет бумаг не беспокойтесь, я сам буду за ними следить, поэтому ничего лишнего подписать не дам. Вам и появляться на фирме не придется, разве что разок в году заехать во время налоговой проверки, чтобы показать, что вы действительно существуете, со всеми вашими льготными документами. А иметь за это вы будете немало.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46