Тут Нате припомнилось, как она стояла с девочками в раздевалке, как ей послышалось, будто кто-то быстро пробежал… Ната больше не сомневалась. Ну конечно же, что-то случилось, и Федя вынужден был спасаться, вынужден был бежать, не предупредив ее. Может быть, сейчас, именно в эту минуту, он пишет ей письмо, объясняя, что произошло…– Вон она! В окно глядит! – закричали в толпе. Рыжий парнишка поднял лицо с большими очками в прозрачной оправе, и Ната узнала его: это был девятиклассник Женя Снегирев, совсем недавно назначенный пионервожатым ее отряда.– Вон она! Пошли к ней! Эй, Луна, мы к тебе идем!Ната в испуге отскочила от окна, но тут же остановилась.Нет! Она не будет прятаться, не будет хныкать! Она при всех передаст редактору послание Федора Капустина. Она не станет скрывать своего участия в этом деле и стойко вынесет любую кару, которая постигнет ее. Она постарается быть достойной своего замечательного друга.Она сунула в карман передника Федино письмо и вышла из комнаты. XVI На лестнице стоял такой галдеж, что Нате стало ясно: к ней идут человек пятьдесят. У подруги отважного путешественника затряслись поджилки, но она все-таки скрестила руки на груди, гордо подняла голову и в такой позе стала ждать ребят.Гомон и топот ног становился все ближе. Слышно было, как жильцы на нижних этажах открывают двери и спрашивают, почему такой шум.– Ревет небось! – доносились до Наты голоса.– Черта с два она нам откроет!.. Притаится и будет сидеть.– А мне, девочки, жалко Натку. Представляете, что она сейчас переживает!Вот толпа зашумела под ногами у Наты на площадке четвертого этажа. Вот она увидела ребят, плотной колонной поднимающихся к ней на пятый.Впереди шли Слава, Варя и Женя Снегирев. Лицо у председателя совета отряда было важное и строгое, у Вари – злое и зареванное. У вожатого блестели мелкие капельки пота на малиновом лице, блестели стекла очков, блестели голубые глаза за этими стеклами. Если бы Луна была поспокойней, она бы заметила, что Женя не меньше ребят увлечен этой кутерьмой.Добравшись до площадки между этажами, передние увидели Луну и приостановились.– Вон она! Сама вышла! – воскликнул кто-то. От неожиданности все даже притихли. Задние подтянулись, заполнили весь лестничный марш и, выворачивая себе шеи, смотрели на Луну. Передние застыли словно в нерешительности. Первая нарушила молчание Варя.– У, какая-то!.. Говори, где Федька! – сердито потребовала она.Ната молчала. Все замерло в ней, дыхание у нее остановилось, но она продолжала стоять со вздернутым носом, со скрещенными на груди руками.Держась за перила, вожатый поднялся еще на несколько ступенек:– Здравствуй, Белохвостова. Ты вот что: давай не отпираться, а выкладывай все начистоту. Капустину в Арктику бежать помогала?– Помогала! – громко, на все парадное ответила Луна и, помолчав, еще громче добавила: – Из принципа.Вожатый немного опешил:– Что? Из чего?– Из принципа помогала! – отчаянным голосом повторила Луна. – Капустин убежал потому… потому, что у нас процветает формализм и скука в пионерской работе, и я ему помогала из принципа.– Ого! Вот это выдала! – заметил кто-то. Толпа загудела. Женя озадаченно смотрел на Нату, пощипывая редкие волоски, проросшие на подбородке.– Постой! Что-то я ничего не понимаю. При чем тут формализм?– Прочитайте письмо Капустина, тогда поймете. Вот, пожалуйста! – Ната протянула вожатому Федино послание и снова скрестила руки на груди, крепко зажав под мышками кончики пальцев.Женя быстро пробежал глазами одну страницу, другую, потом вдруг вернулся к самой первой строчке и стал изучать Федино послание так внимательно, так серьезно, что ребята, глядя на него, немного притихли.– Женя, чего там? Женя, вслух читай!– Тише! Не мешайте! – отмахнулся тот и снова уставился очками в письмо.Лишь несколько человек, стоявших ближе всех к вожатому, могли заглянуть в странички, исписанные Федей. Читал послание и Слава. Чуть ли не каждые десять секунд он повторял:– Вот дошколенок! Правда, Женя? Ну и дошколенок! Верно, Женя, я говорю?– Помолчи! – сказал Снегирев.Слава прикусил язык, а ребята еще больше притихли.Наконец вожатый дочитал последнюю страницу, сложил письмо и спрятал его в задний карман брюк. На лестнице воцарилась полная тишина.– Ну, в общем, так, Белохвостова: идем! В школу идем!– В школу я пойду, но только знайте: что бы со мной ни делали, я ничего не скажу. Хоть на куски меня режьте.Несколько человек фыркнули, другие громко рассмеялись, но вожатый даже не улыбнулся.– Ладно, пошли! – только и сказал он. Луна захлопнула дверь и стала спускаться по лестнице. Она была довольна, что стойко выдержала первую встречу с ребятами, и решила остаться героиней до конца.Вышли на улицу. Ребята теснились вокруг, сыпали шуточками, приставали к Нате с расспросами, но она не произносила ни слова.– Прибавьте шагу, чего вы тащитесь! – говорил вожатый и убегал вперед.Луна не прибавляла шагу. Она выступала медленно, торжественно, с гордо поднятой головой. Женя видел, что сильно оторвался от ребят, однако идти медленней не мог: он только укорачивал шаги, начинал мелко-мелко семенить. Взъерошенный, взволнованный, он казался всем очень сердитым, но это было не так.Всего неделю тому назад Женя метал громы и молнии на заседании комитета комсомола. Потрясая вырезками из «Комсомольской правды» и из других газет, он кричал, что пора не формально, но по-настоящему взяться за перестройку пионерской организации. Он почти в тех же выражениях, что и Федя в своем письме, кричал о том, что пионерская работа, которая до сих пор велась в школе, не дает ребятам простора для инициативы, не удовлетворяет их стремления к романтике.«Критикуешь ты здорово, – прервал его секретарь. – А возьмешься ты сам работу наладить, если мы тебя назначим вожатым в отряд?»«Возьмусь, если мне предоставят свободу действий. Возьмусь!» – заявил Женя, и его назначили вожатым в шестой «Б».На днях он провел выборы совета отряда и звеньевых и до сегодняшнего утра со своими пионерами больше не виделся. Теперь он шел и радовался: как хорошо, что работа начинается в обстановке такого чрезвычайного происшествия, когда волнение объединяет всех ребят и когда ему сразу можно будет показать своим пионерам, какой он энергичный, какой деятельный, как интересна будет жизнь отряда с таким боевым вожатым.За Федю Женя не беспокоился: он был уверен, что тот не пропадет. Другие мысли занимали Снегирева. Стоит ли немедленно сообщать обо всем директору? Может, будет лучше самому зайти в милицию и заявить о побеге Капустина? Может быть, еще лучше поподробней расспросить Луну и самостоятельно всем отрядом организовать поиски беглеца? Тут Женя с сожалением вспомнил, что его отряд, да и он сам все-таки люди учащиеся и что уроки у них начинаются в два часа.Он стал думать о Федином письме. Прежде всего он обсудит письмо с ребятами. Он так проведет это обсуждение, что ребята поймут: Федя прав в своем стремлении к жизни яркой и увлекательной, но он не прав, пустившись в бега: увлекательную жизнь надо строить в своей дружине, а не искать ее за тридевять земель.Нет! Можно будет сделать еще лучше: можно будет послать Федино письмо в «Пионерскую правду» и…Тут произошло такое, что все планы вылетели у Жени из головы. Ребята подходили к перекрестку. До него уже оставалось несколько шагов… Вдруг из-за угла появилась сгорбленная фигурка с огромным мешком на спине и бесформенным узлом под мышкой.– Капустин! – вскрикнули сразу несколько человек.Увидев ребят, Федя замер на несколько секунд, подогнув коленки, потом повернулся и скрылся за углом.– Держи-и! – истошно завизжал кто-то, и все, словно ветром подхваченные, понеслись по переулку.Побежала и Ната. Тяжело нагруженный путешественник не смог, конечно, далеко уйти: свернув за угол, Луна увидела своего друга, уже окруженного ребятами. Он озирался с глуповатым видом, часто моргая длинными ресницами.К нему протиснулась сердитая, плачущая Варя:– Федька! Вот скажу, вот про все скажу маме! Я из-за тебя на два урока опоздала! На два урока опоздала!Федя ничего не ответил. Он обалдело посмотрел на сестренку, потом отвернулся и чихнул. Варя увидела, что за брата теперь беспокоиться нечего, и принялась расталкивать ребят.– Пустите! Я на два урока опоздала! На два урока опоздала!– Так! – сказал вожатый, пробравшись к Феде. – Идем!– Куда? – угрюмо спросил Федя и снова чихнул.– В школу, конечно. Ты думаешь, удрать из дому – это такой пустяк, что об этом и поговорить не стоит?
– А я что, удрал? Никуда я не удрал. Я домой иду.Ребята расхохотались:– «Домой иду»! А валенки зачем?– А рюкзак?– А стеганка! Товарищи! Это он просто гуляет! Взвалил на себя два пуда и гуляет.Стараясь перекричать поднявшийся шум, Федя стал объяснять, что он раздумал, что он сначала и в самом деле хотел убежать, но потом раздумал.Однако никто ему не поверил.– Ладно! В школе разберемся. Сурен! Возьми у него мешок: он устал небось.Силач вскинул на правое плечо Федин рюкзак, кто-то взял у него стеганку, и все двинулись в школу.Ната забыла о том, что ей самой предстоят неприятности. Растерянная, недоумевающая, она шла и думала только о том, как бы перекинуться с Федей хотя бы двумя словами, но к путешественнику даже приблизиться было нельзя, не то что поговорить, – так тесно окружили его мальчишки.Одни изощрялись в остроумии на его счет, другие расспрашивали серьезно, даже с сочувствием:– Ты по какому маршруту хотел бежать? Через Мурманск? Через Архангельск?– Эх ты, тёпа! Чего ж ты днем бежать задумал? Ночью надо было бежать!Федя не отвечал и лишь изредка шептал, чуть шевеля губами:– Отстаньте вы!..Он встал сегодня за полчаса до того, как проснулась Варя, и, не умываясь, побежал за вещами на пустырь. Но, придя туда, Федя обнаружил, что не запомнил места, где спрятал свой багаж. Часа полтора он бродил среди обломков, пока не нашел рюкзак и ватник, и вот теперь так глупо попался с ними ребятам на глаза.Перед дверью школы Женя остановился и поднял руку:– Стоп! Не забывайте, что в первой смене идут уроки. Пока не будет полной тишины, никто не войдет. Ребята затихли.– Успокоились? Пошли!Гуськом, чуть слышно перешептываясь, ребята вошли в раздевалку. К ним навстречу двинулась пожилая нянечка. Она смотрела на ребят тревожно и подозрительно.– Иван Лукич у себя? – вполголоса спросил ее Женя.– Заняты они. Комиссия у них.– А завуч?– Тоже заняты: комиссия.Женя был только рад, что ему придется во всем разбираться самому.– Дайте нам, пожалуйста, ключ от пионерской комнаты.– А вам кто из старших разрешил? – спросила нянечка.Женя несколько секунд обдумывал, что ему ответить.– Агриппина Федоровна, мы не банда с улицы, а пионерский отряд этой школы, – сказал он негромко, но очень внушительно. – Нам срочно нужно обсудить один очень важный вопрос. Если вы не дадите ключ, я немедленно пожалуюсь директору.Оторопевшая нянечка молча посмотрела на Женю, потом открыла стеклянную дверцу шкафчика, висевшего на стене, и протянула вожатому ключ.Федя оставил свой багаж в раздевалке, и все пошли наверх. Пионерская комната находилась на четвертом этаже. Вожатый шагал через две ступеньки, ребята еле поспевали за ним, и Федя с Натой и Славой сильно отстали от них. На площадке второго этажа Луна остановилась.– Федька, рассказывай скорей! – зашептала она. – Куда ты вчера исчез? И почему ты в городе? Ой, Федька, ты не знаешь, что я из-за тебя пережила!Федя отвернулся от нее и ничего не ответил.Председатель тоже зашептал:– Знаешь, Федька… Я всегда говорил, что ты любишь пофантазировать, но, чтобы ты на деле пустился на такое, этого я не думал… А ты, Натка… Ты-то не соображала, что делаешь, когда ему помогала? Ведь вы знаете, какая заваруха теперь начнется!.. С директором вам придется говорить – это факт! На совете отряда вас будут обсуждать – это тоже факт! И еще педсовет этим делом займется, вот увидите!Федя два раза чихнул, потом сердито уставился на Славу и застучал себе пальцем в грудь.– Ну что вы ко мне все пристали! – вполголоса, но очень горячо заговорил он. – Ну, зачем меня обсуждать, когда я никуда не бежал!Председатель только рукой махнул:– Брось, Федька! Уж кому-кому, а близким товарищам врать – это знаешь… Ты бы еще Луне сказал, что не бежал!– Да пойми ты, глупая голова, что я не мог бежать! Хотел бежать, но не мог! У меня денег нет на дорогу, у меня фотоаппарат украли, который я хотел продать!Луна вытаращила глаза:– Украли! Федька, кто украл? Когда?– Тогда! Когда я в парте его забыл. Подхожу к классу, а навстречу Бакланов… и что-то под гимнастеркой несет. Вбегаю в класс – аппарата нет… Я – за Пашкой…– И не догнал?– Догнал. А что я мог сделать? Пашка фотоаппарат своему братцу отдал, а он знаешь какой здоровенный! И с ним еще парень… плечи вот такие!Федя рассказал, как он гнался за Пашкой, как наткнулся на парней за углом переулка. Рассказал он и о своем разговоре с Пашкиным братом.– Н-нда! – сказал председатель. Он как-то сразу скис.– Федька! Но ведь прохожие!.. Ведь на улице были прохожие! Почему ты их не позвал? – спросила Луна.– Так как-то… не сообразил, – промямлил Федя.– А в милицию… И в милицию не заявил? Федя молча кивнул головой.– Так чего же ты сейчас молчал! – вскричала Луна. – Бежимте, может, не поздно еще. Бежимте, Жене расскажем!Ната бросилась было вверх по лестнице, но председатель догнал ее и так дернул за рукав, что нитки затрещали.– Тихо! Тихо! – сказал он вполголоса. – Ты что, совсем дурочка, да?Ната смотрела на него и только моргала, ничего не понимая. Председатель помолчал, огляделся, не подслушивает ли их кто, и почти вплотную приблизил свой нос к носу Луны.– Ты что: совсем маленькая, да? – сказал он снова тем же шепотом. – Ты понимаешь, с кем имеешь дело? Ты понимаешь, что Баклановы настоящие уголовники и тот парень, наверное, тоже настоящий уголовник?– Так в том-то и дело, что они… – начала было Ната.Но Слава прервал ее.– Тихо ты, еще раз говорю! – вскрикнул он и снова понизил голос. – Ты что: донести на них хочешь? А ты знаешь, что они тебе могут сделать?
1 2 3 4 5 6 7