— Вскоре после того случая я пересел на космическое такси, думал, работенка будет поспокойней. Но куда там! Мотаюсь по глухоманям Вселенной и совершенно случайно подбираю по дороге брошенных путников, таких, как вы. Вам, кстати, в какой пункт? — Нам на планету Тонцор! — ответили земляне. — Я так и подумал, — признался водитель. — Там что-то стряслось. Но не знаю что. Радиопередачу, где речь шла об этой драме, тут же перехватил какой-то хулиган и вырвал из нее все самое важное. Однако вы-то быстро разберетесь: что там и и зачем. А я вас сейчас домчу с ветерком. Солнечным, конечно, — пообещал таксист. Юнга и сыщик о чем-то пошептались, потом, подталкивая друг друга, смущенно спросили: — Командир! Как же так? Вы знаете все! Но вот о планете Тонцор словно бы слышите в первый раз. — Ничего подобного, — обиделся Аскольд Витальевич, но только самую чуточку. — Я слышал о ней и раньше. Когда вы, юнга, еще ходили в первый класс, а вас, сыщик, не было и в помине. От знакомых авантюристов. Они тоже не могли объяснить, что означает имя Тонцор! Хотя расспрашивали самих тонцорцев и так, и этак. Однако те на все вопросы отвечали глубоким молчанием. Впрочем, может, что-то изменилось за эти годы. — Абсолютно ничего! — категорично отрезал таксист. — Как не ведали раньше, что кроется за этим словом, так не ведаем и по сей день. Он привез своих пассажиров на планету Тонцор, высадил в центре столицы и, пожелав удачи, покатил дальше, чтобы где-нибудь на отшибе Вселенной вновь так же совершенно случайно подобрать бедствующих путешественников. А землян сейчас же обступила толпа тонцорцев. Лица аборигенов были печальны. Знать, с их планетой и вправду приключилась беда. — Что случилось? И чем мы можем помочь? — обратился командир к местным жителям на чистейшем земном языке, который считался во Вселенной общепринятым. Кстати, он был избран среди бесчисленного множества других языков и наречий благодаря бешеной популярности Аскольда Витальевича. Те, кто хотели послушать рассказы о его невероятных похождениях из уст самого великого астронавта, должны были вольно или невольно учить язык землян. Но здешним жителям он, очевидно, был совершенно неведом. Тонцорцы лишь недоуменно пожали плечами: мол, не поняли ни слова. Тогда великий астронавт повторил вопрос на всех языках Вселенной. Однако каждый раз аборигены молча разводили руками. — Командир! Что же делать? — в отчаянии воскликнул юнга. Он уже стал верным другом всего населения Тонцора и сгорал от желания броситься ему на помощь и выручить его из беды. — Остался еще один язык. Последний. Но им, увы, пользуются только немногие специалисты, — вздохнул великий астронавт, потеряв все надежды. И вдруг забубенно вскрикнул: «Эх! Была не была!» Разухабисто швырнул наземь воображаемую шапку и пустился… в пляс! Он заскакал, выбрасывая ноги то вверх, то в стороны и откалывая всевозможные замысловатые коленца. Его молодые товарищи ошеломлен-но разинули рты. Такого они уж никак не ждали от ну очень серьезного Аскольда Витальевича. А тот, прокрутившись волчком, хлопнул ладонью по своей могучей гулкой груди, затем по лаковому голенищу воображаемого сапога, притопнул и замер, выжидающе глядя на тонцорцев: ну, мол, братцы, теперь ваш черед. Точно так же вдруг что-то стряслось с грустными тонцорцами. Один из них, высокий и черноусый, сунул в рот два пальца и по-казачьи пронзительно свистнул. После чего его соотечественники выстроились в цепочку, взялись за руки и запрыгали на одной ноге, высоко задирая вторую. Потом, не переводя дух, они сплясали вприсядку, прошлись вокруг землян девичьим хороводом и, дружно выдохнув «ха», застыли на месте. — Надеюсь, вы уже догадались сами, — сказал командир сыщику и юнге. — Эти люди изъясняются на языке танца. И следовательно, истинное имя планеты не Тонцор, а Танцор. И населяют ее не тонцорцы, а танцоры. Виноват же в этой путанице тот астроном, что открыл планету. Он, наверно по рассеянности, вместо «а» написал букву «о». Эта ошибка породила массу недоразумений. А веселые и общительные танцоры прослыли буками-молчунами. Но я, как видите, с ними мило потолковал: спросил и получил ответ. — И что же все-таки на них свалилось?! Какое горе?! — взмолились Саня и Асик, потеряв остатки терпения. — Они говорят, что остались без любимого, а главное, живительного напитка. Лимонада! — сказал командир. — Лимонад заменяет им все! И чай, и молоко, и всякое другое. Они даже умываются лимонадом. Но вот на Танцор пришла срочная телеграмма. Некий таинственный друг, пожелавший остаться неизвестным, предостерегал дорогих ему танцоров от чудовищной опасности. Дескать, в запасы их драгоценного лимонада проникли ловкие и не знающие жалости вирусы гриппа. Друг советовал: пока не поздно, слить лимонад в самый большой городской бассейн. Весь до единой бутылки! Танцоры так и сделали — слили! И вот теперь не знают, как быть. На планете не осталось и капли незараженного лимонада… Лично мне в этой истории кое-что кажется подозрительным. Откуда таинственный друг узнал о не менее таинственном проникновении вирусов в лимонад? — Хотелось бы глянуть на бланк телеграммы. Всего лишь одним глазком, — мечтательно произнес сыщик. — Там обычно указано, где принята телеграмма и когда. — Я тоже подумал об этом. Но ждал, когда вы догадаетесь сами. И вы не обманули моих ожидании, — похвалил командир юного сыщика и перевел его пожелание на местный язык, отбив классный степ, а если попросту — чечетку. Высокий усатый танцор, оказавшийся мэром столицы, извлек из кармана сложенный бланк телеграммы и, приблизившись в ритме старинного танго, вручил его командиру. На белый бланк были наклеены две строки — две цепочки танцующих балерин и мужчин-солистов. — Перед нами па-де-де из одного очень известного балета, — пояснила Марина, будучи страстной театралкой. — Это текст телеграммы. А вот и пункт, откуда он был послан. Сии антраша, пируэты и прочие батманы на общепринятом языке звучат так: «Почтовое отделение города Сочи», — расшифровал командир и озабоченно добавил: — Более того, телеграмму дали за десять минут до нашего выхода в море! Многозначительное совпадение! А коли так, мы начинаем действовать! «Покажите нам самый большой бассейн», — станцевал великий астронавт, пригласив на вальс грациозную стюардессу. Аборигены отметили их номер одобрительными аплодисментами, и Аскольду Витальевичу и Марине пришлось выйти на поклон. После этого все шумной толпой двинулись к самому большому бассейну. Он и вправду был по самые борта наполнен лучшим лимонадом. Золотистый напиток сверкал на солнце, со дна бассейна поднимались веселые пузырьки. А на суше, вдоль его бортов, возвышались горы из ящиков с бутылками. Но, как тотчас выяснилось, лимонад был вылит еще не весь. Какой-то человек, взобравшись на вышку для прыжков в воду, брал из верхних ящиков бутылки и лил их содержимое то себе в горло, то в бассейн, притопывая от удовольствия правой ногой. Он стоял спиной к пришедшим, но земляне его сразу узнали и окликнули: — Бурбур! Вы как здесь оказались? Услышав их голоса, матрос выронил бутылку, но быстро пришел в себя и закричал: — Это вы? Я-то, думаю, куда они делись?! — И заспешил по лестнице вниз. — А я вот помогаю местному народу. Тружусь! Столько работы! А рук-то у меня только две. Я же все-таки не осьминог. Правда? — А где Кузьма и «Сестрица»? — набросились на него земляне, опережая друг друга. — Значит, дело было так, — заученно начал Бурбур. — Сплю. И тут меня как что-то схватит, как закрутит, как понесет. И прямо сюда. А где они, не имею ничуточки представления. У самого разрывается сердце, — пожаловался он, хватаясь за правую сторону груди. — Слышите: трещит! Куда, думаю, они, бедные, делись? Что с ними? — запричитал матрос и смахнул со щеки каплю лимонада, выдав ее за горючую слезу. При этом он так и вертелся, зачем-то пытаясь заслонить собой бассейн. А в бассейне вдруг вспучилась ровная гладь лимонада, из его глубин вынырнула «Сестрица», точно . разудалая пловчиха, и, блаженствуя, заплескалась в искрящемся напитке. На ее палубе сидел механик Кузьма, судорожно держась за боевую рубку. — Да вот же они! Ишь куда забрались. А мы их ищем. Совсем сбились с ног! — закричал Бурбур, указывая пальцем на звездолетиху, будто кроме него ее больше никто не видел. — Механик! — гаркнул командир. — Срочно передайте «Сестрице»! Лимонад болен гриппом! Пусть она сейчас же покинет бассейн! Ветреная звездолетиха опрометью вылетела из лимонада и перенеслась на соседний теннисный корт. — А этот человек лимонад пил целыми бутылками! Он заразен! В больницу его! В больницу! На строгий карантин! — возбужденно проплясали танцоры. Из толпы выбежали люди в белых халатах и схватили Бурбура под руки. — Не хочу в больницу! Я боюсь уколов и горьких лекарств! — завопил матрос. — Лимонад здоровый, как лошадь. Я пошутил! Это моя телеграмма! — Все закончилось для вас благополучно. Тут еще немало нетронутых бутылок. Хватит вам продержаться первое время, пока не доставят новую партию лимонада, — не протанцевал, а машинально сказал командир танцорам на земном языке. И случилось нечто удивительное: местные жители его на этот раз поняли.Видно, такая огромная радость в одно мгновение обучила их другому языку. Земляне простились с танцорами и направились к своему кораблю. Однако на полпути командир что-то вспомнил и, обернувшись, произнес: — «Идет направо, песнь заводит…» — «Налево сказку говорит…» Знаем, Аскольд Витальевич. Даже мы читали «Руслана и Людмилу», — смеясь, ответили танцоры на вполне приличном земном языке. Когда «Сестрица» вернулась на прежний курс, командир спросил механика и матроса, а заодно и «Сестрицу»: — Что произошло? И каким образом вы оказались на Танцоре? — Мы сами не знаем. Проснулись, а за окном Танцор, — быстро ответил Бурбур, усиленно подмигивая Кузьме. — Это все он, матрос. Давно искушал «Сестрицу»: мол, ему известно одно местечко, где безбрежное море лимонада. Можно смотаться туда и искупаться вдосталь. Звездолетиха-то наша ему возражала: командир, штурман, стюардесса, юнга да сыщик будут против. Он, матрос, и скажи: «А мы их оставим тут. На обратном пути заберем. Лет через пять!» — Мне ее стало жаль. Она давно не видела свой любимый напиток, — пояснил Бурбур, пытаясь оправдаться. — И потом, вы сами обещали. Мол, впереди «Сестрицу» ждет полный бассейн. — После возвращения, — напомнили все остальные. — Значит, я не понял, — солгал матрос. — И вообще, что это такое?! Моему любимому братишке, понимаешь, угрожает какая-то неведомая опасность. А я, понимаешь, вытворяю черт знает что! — Не переживайте. Мы успеем, — сказал командир. — Надеюсь, теперь-то нас никто не остановит! Мимо снова понеслись парсеки. Они таяли за кормой в космической темноте. И наконец остался последний из них, самый стойкий. Но теперь до астероида Барбарова Пустынь было подать рукой. Командир так и сказал своему штурману: — Посмотрите в перископ. Если мне не изменяет память, ровно через час в поле нашего зрения должец появиться тот самый некогда необитаемый астероид, с которого мы сняли Барбара, ныне ставший его скромной обителью. Штурман припал глазами к окулярам перископа и взволнованно воскликнул: — Командир! Запрещающий знак! Дальше проезд закрыт. Аскольд Витальевич распорядился включить тормоза и сменил штурмана возле перископа. Перед ним и впрямь висел красный круг. Посредине его был изображен белый прямоугольник, именуемый « кирпичом «. — Придется сделать небольшой крюк. Мы подойдем к астероиду сбоку, — не теряясь, решил великий астронавт и подал команду: — Право руля! Но справа тоже висел «кирпич». Такой же был и слева. — Что ж, повернем назад и поищем новый путь, — сказал командир, демонстрируя свое знаменитое хладнокровие. Однако и развернувшись на все сто восемьдесят градусов, наши герои снова натолкнулись на тот же запрещающий указатель. Все дороги перед «Сестрицей» были перекрыты. — Нас обложили! — воскликнул юнга. — Да, это похоже на западню, — нахмурился командир. — Кому-то очень не хочется, чтобы мы попали на астероид. Видно, у Барбара уже начались неприятности. Будем искать выход из этой коварной ловушки. И прежде всего пошлем отряд разведчиков. Пусть они изучат обстановку. — Давайте я пойду один! Лучшего разведчика вам не найти! — торопливо вызвался Бурбур. Он так и рвался на палубу. — На разведку пойдут… я и сыщик, — сказал командир, как отрубил. — И чего вам не сидится?! Здесь светло и тепло, — засуетился Бурбур, будто ненароком загораживая трап, ведущий к люку. Но разведчикам все-таки удалось обойти матроса. Они ушли на боевое задание, в космическую тьму. И почти тотчас вернулись в корабль. Первым по трапу спустился сыщик. Он нес перед собой, как вещественное доказательство неимоверной важности, кусок какой-то бумаги. — Вот этим кто-то залепил наш перископ, — сказал сыщик и показал кусок бумаги. На нем был нарисован неровный красный круг. А в центре неизвестный художник оставил белый прямоугольник, тот самый строгий «кирпич». — Это моя губная помада! — ахнула стюардесса. — А я-то ее искала. Хотя я уже не в том… то есть еще не в том возрасте, когда красят губы. Но все равно, думаю, куда она делась? — Матрос, а чем вы испачкали руки? Этаким красным? — насторожился сыщик. — Ничем, — ответил Бурбур, пряча руки за спину. — Это я обжегся… крапивой. — Помилуйте! Откуда у нас на корабле взяться крапиве? — воскликнули все остальные. — Командир, не вы ли утверждали, и не раз, будто в космосе чего только не случается? — нахально спросил Бурбур. — Да, я так говорил, и действительно не раз, — честно признал великий астронавт. — Вот и крапива была и куда-то ушла. Честное слово! — поклялся матрос. — Ну, если честное слово, — уныло промямлили все остальные. — А кусок бумаги выдран из нашей навигационной карты, — тут же задумчиво произнес штурман. — Я еще гадал: откуда во Вселенной вдруг взялась такая дыра? Неужели, пока мы спали, произошлаглобальная катастрофа? А все, оказывается, объясняется очень просто.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36