Еще несколько грифонов в центре площади сбились в дерущуюся кучу, из которой бил фонтан. И даже тут Тонино некуда было деться от своей семьи. Чуть ниже огромных когтей ближайшего грифона виднелась металлическая пластинка. Салатно-зеленая. И Тонино расплакался.Сквозь слезы ему вдруг показалось, будто один из дальних грифонов сошел со своего каменного постамента и теперь движется в его, Тонино, направлении. Был он без крыльев — то ли где-то их оставил, то ли очень крепко сложил. Не успел Тонино это подумать, как ему объяснили — несколько свысока, — что кошкам крылья ни к чему, и Бенвенуто уселся на парапете рядом с ним, смотря на него укоризненным взглядом.Тонино всегда относился к Бенвенуто с величайшим почтением.— Привет, Бенвенуто, — сказал он, не без трепета протягивая ему руку.Но Бенвенуто ее не взял. На ней вода, накапавшая из глаз Тонино, сказал он. И вообще, у него, кота, не укладывается в голове, как это Тонино может так по-дурацки вести себя.— Всюду наши заклинания, — пожаловался Тонино, — а я никогда не смогу… Как ты думаешь, это потому, что я наполовину англичанин?Бенвенуто не был уверен, что досконально разбирается в этом деле. Вся разница, насколько он мог заметить, что у Паоло глаза голубые, как у сиамских кошек, а у Розы мех на голове белый…— Светлые волосы, — поправил Тонино.… а у самого Тонино волосы с золотистым отливом. Как у полосатой кошки, невозмутимо продолжал Бенвенуто. Но все они кошки. Разве не так?— Но я такой глупый… — начал было Тонино.Бенвенуто его прервал. Он, Бенвенуто, слышал, как вчера Тонино болтал с другими Монтановыми котятами и, по его мнению, говорил во сто крат умнее их. И не успел Тонино возразить, что это только котятки, как Бенвенуто решительно отрубил: а сам он кто? Разве он не только котенок?Тут Тонино рассмеялся и вытер руку о штаны. И, когда он теперь протянул ее Бенвенуто, тот поднялся, выгнулся, встал на все четыре лапы и, мурлыча, к ней потянулся. Тонино даже осмелился погладить Бенвенуто, который сделал несколько кругов вокруг него, выгибая спинку и мурлыча, — совсем как самые маленькие и самые ласковые котята в Казе Монтана. От гордости и радости Тонино невольно расплылся в улыбке. По тому, как Бенвенуто двигал хвостом — величественными и сердитыми рывками, — было ясно, что ему вовсе не так уж нравится, когда его гладят. Но он терпел, и это тем более было честью.Так-то лучше, говорил Бенвенуто. Он переместился к голым ногам Тонино и улегся на них коричневым мускулистым ковриком. Тонино продолжал его гладить. Тогда из одного конца коврика вылезли колючки и больно прошлись по бедрам Тонино. Бенвенуто по-прежнему мурлыкал. Примет ли это Тонино должным образом, интересовался он, как знак того, что оба они, мальчик и кот, — часть знаменитейшего в Капроне дома, который, в свою очередь, является частью совершенно особенного государства среди всех итальянских государств.— Я это знаю, — сказал Тонино. — Поэтому-то я и думаю: замечательно, что я… А мы на самом деле такие особенные?Конечно, промурлыкал Бенвенуто. И если Тонино даст себе труд повернуться и посмотреть на Собор, он поймет почему.Тонино послушался. Повернулся и посмотрел. Огромные мраморные полушария куполов возвышались среди домов в конце Корсо. Тонино знал, другого такого здания нигде нет. Высокий-превысокий, белый, золотой, зеленый, Собор словно плыл в воздухе. А на вершине самого большого купола солнце освещало могучую золоченую фигуру Ангела, стоявшего там с распростертыми крыльями и золотым свитком в руке, которым, казалось, он благословлял всю Капрону.Ангел, сообщил ему Бенвенуто, стоит там в знак того, что Капрона останется цела и невредима, пока все капронцы будут петь песню Ангела. Эта песня содержится в свитке, который Ангел принес прямо с неба первому герцогу Капроны, и обладает чудесной силой. Благодаря ей удалось прогнать Белую Дьяволицу, и Капрона стала великой. С тех пор Белая Дьяволица рыщет вокруг Капроны, пытаясь в нее вернуться, но пока капронцы поют песню Ангела, ничего у нее не получится.— Я знаю, — сказал Тонино. — В школе мы поем «Ангела» каждый день. — И это вернуло его мысли к самому главному в его беде: — Меня заставляют учить эту историю — и все такое прочее, — а я не могу, потому что все это уже знаю, вот и не выучивается, как им надо.Бенвенуто вдруг перестал мурлыкать. Он сильно дернулся, потому что пальцы Тонино задели один из комков в его свалявшейся шерсти. Все еще подрагивая, он довольно резко спросил Тонино, неужели ему не пришло в голову объяснить учителям, что он все это знает.— Ой, прости! — поспешил Тонино убрать свои пальцы. — Понимаешь, — принялся он оправдываться, — они все равно говорят: надо учить так, как у нас положено, иначе как следует не выучить.Ну, Тонино, конечно, виднее, как тут поступать, сказал на это Бенвенуто все еще сердитым тоном. Только вряд ли есть какой то смысл в том, чтобы учить одно и то же дважды. Кошка ни за что на таком не настаивала бы. А вообще, им пора возвращаться в Казу Монтана.— Наверно, пора, — вздохнул Тонино. — А то они там будут беспокоиться.И, взяв Бенвенуто в охапку, встал с парапета.Бенвенуто такое обращение понравилось. Он замурлыкал. Но это не имело отношения к тому, тревожатся ли Монтана или нет. У него совсем другое было на уме. Тетушки, верно, как раз готовят обед, а Тонино будет куда легче, чем Бенвенуто, стянуть кусочек телятинки.Вот оно что! Тонино рассмеялся и, когда они двинулись вниз по ступеням к Новому мосту, сказал:— Знаешь, Бенвенуто, ты будешь чувствовать себя куда приятнее, если дашь мне выстричь из твоей шерсти комки и позволишь пройтись по ней гребешком.Бенвенуто заявил, что каждый, кто попытается прикоснуться к нему гребнем, отведает всех когтей, какие только у него есть.— А щеткой?Бенвенуто сказал, что об этом он подумает. Тут-то и встретила их Лючия. К этому времени она в поисках Тонино обошла всю Капрону и была уже вне себя от злости. Но при виде лукавой скособоченной физиономии Бенвенуто, смотревшей на нее из объятий Тонино, остыла: сказать ей было почти нечего.— Мы опоздаем к обеду, — проговорила она.— Не опоздаем, — отозвался Тонино. — Хватит даже времени, чтобы добыть Бенвенуто телятины: ты постоишь на стреме, а я стащу кусок.— Верно, Бенвенуто это все и придумал, — вскинулась Лючия. — Это что? Начало взаимовыгодных отношений?Можно и такие слова употребить, сказал Бенвенуто.— Можно и такие слова употребить, — сказал Тонино Лючии.Так или иначе, но Лючия поддалась их давлению и заняла-таки тетю Джину разговором, пока Тонино раздобывал для Бенвенуто кусочек телятины. Все были ужасно рады, что Тонино вернулся домой целым и невредимым, и никто не выразил ни малейшего недовольства. Правда, к вечеру Коринна и Роза были очень недовольны, когда Коринна не нашла на месте своих ножниц, а Роза — своей головной щетки. Обе, разбушевавшись, выскочили на галерею. На галерее сидел Паоло. Он наблюдал, как Тонино осторожно и бережно вырезает комки свалявшейся шерсти из шубки Бенвенуто. Рядом с Тонино лежала головная щетка, вся в бурой шерсти.— Ты и вправду понимаешь все, что он говорит? — спрашивал Паоло.— Я всех кошек понимаю, — отвечал Тонино. — Не юли, Бенвенуто. Этот комок у тебя почти на самой шкуре.О том, каков был статус Бенвенуто — а потому и Тонино, — красноречиво говорит тот факт, что ни Роза, ни Коринна не осмелились сказать Тонино ни слова. Напустились они вовсе на Паоло.— Ну, на что это похоже, Паоло?! Стоишь тут и смотришь, как он чешет бедняжку чуть ли не против шерсти. Только портит! И неужели нельзя было взять для этого кукольные ножницы?Паоло было все равно. Он испытывал огромное облегчение, радуясь, что ему не придется самому учиться понимать кошек. Он не знал бы даже, как за это взяться.С этого времени и впредь Бенвенуто стал считать себя личным котом Тонино. Это многое изменило в жизни обоих. Бенвенуто, которого теперь постоянно причесывали — Роза купила Тонино специальную щетку для его кота — и постоянно обеспечивали довольствием, похищенным из-под носа у тети Джины, стал выглядеть моложе и глаже. Тонино и думать забыл, что когда-то чувствовал себя несчастным. Теперь он был фигурой. Когда Старому Никколо требовался Бенвенуто, ему приходилось сначала обращаться к Тонино. Бенвенуто наотрез отказывался выполнять чьи-либо поручения без разрешения Тонино. Паоло очень забавляло видеть, в какой гнев приходил от этого Старый Никколо.— Этот кот просто мною пользуется! — бушевал он. — Я прошу его оказать мне услугу, и что я имею? Какая неблагодарность!В конце концов Тонино пришлось сказать Бенвенуто, чтобы тот, пока Тонино в школе, считал себя в услужении у Старого Никколо. А так Бенвенуто просто исчезал на весь день. Но всегда, неизменно около половины четвертого появлялся вновь и усаживался у ближайшей от ворот дождевой кадки, дожидаясь Тонино. И, как только Тонино появлялся в воротах, прыгал своему дружку на руки.Так бывало даже тогда, когда Бенвенуто ни для кого не был доступен. Главным образом в полнолуние, когда прекрасная половина кошачьего племени обольстительно мяукала с крыш Капроны.В понедельник Тонино пошел в школу, учтя данный ему Бенвенуто совет. И когда подошло время и ему дали картинку с котом и закорючками под ней: К-О-Т, Тонино собрался с духом и громко прошептал:— Да, это «Ка» и «О» и «Тэ». Я знаю, как это читается.Его учительница — в Капроне она была новенькая, — не зная, что с ним делать, призвала директрису.— О, — сказала директриса. — Еще один Монтана. Мне следовало вас предупредить. Они все умеют читать. Большинство из них знает латынь — они употребляют много латыни в своих заклинаниях, — а некоторые еще и говорят по-английски. При этом, как вы увидите, с арифметикой у них не очень.Таким образом Тонино дали подходящую для начинающего книгу, а другие дети учили буквы. Но книга оказалась для него слишком легкой. Он прочел ее за десять минут, и пришлось дать ему другую. Вот так он открыл для себя книги. Чтение затягивало Тонино куда больше любых заклинаний. Он не мог никак начитаться. Перечитал всё, что имелось в Казе Монтана и Публичной библиотеке, и карманные деньги тратил только на книги. Вскоре все знали: лучший подарок для Тонино — книга, а лучшая книга та, где герои попадают в невообразимо трудное положение и выпутываются из него без всякого волшебства. Тонино предпочитал фэнтези. В его любимых книгах происходили невероятные приключения, но магии не было и в помине: ни помочь, ни помешать она ничему не могла.Бенвенуто все это полностью одобрял. Пока Тонино читал, он сидел тихо-тихо, и коту было чрезвычайно удобно на нем располагаться. Паоло поддразнивал брата, называя книжным червем, но по большому счету особенно не волновался. Он прекрасно знал, что всегда сумеет заставить Тонино оторваться от книги, коль скоро тот ему понадобится.Беспокоился Антонио. Он всегда и обо всем беспокоился. Он боялся, что Тонино недостает физических упражнений. Но все остальные в один голос говорили, что это ерунда. Они гордились Тонино. У него такая же ученая голова, как у Коринны, и, без сомнения, оба в конце концов окажутся в Капронском университете, как Великий дядя Умберто. Монтана всегда имели кого-то в университете. А это значило, что они разрабатывают теории магии не только с сугубо эгоистической целью, то есть исключительно для своей семьи; к тому же было очень полезно иметь доступ к заклинаниям, хранившимся в университетской библиотеке.Несмотря на эти возлагаемые на Тонино надежды, заклинания по-прежнему давались ему нелегко, да и в школе особой сообразительности он не проявлял. Паоло и там и тут был вдвое способнее его. С годами они оба с этим вполне сжились, и это меньше всего их волновало. Волновало их другое: постепенно стало ясно, что дела в Казе Монтана, да и во всей Капроне, шли далеко не наилучшим образом. Глава третья Прежде всего у Тонино вызывал беспокойство Бенвенуто. Несмотря на все заботы, которыми Тонино его окружил, Бенвенуто скоро снова стал тощим и лохматым. А ему было столько же лет, сколько Тонино. Тонино знал, что для кота это старость, и сначала решил, что Бенвенуто просто чувствует свои годы. Но потом он заметил, что Старый Никколо выглядит крайне озабоченным, почти таким же, как Антонио, и что дядя Умберто приходит к нему из университета чуть ли не каждый день. И всякий раз при его посещении Старый Никколо и тетя Франческа посылают за Бенвенуто, и Бенвенуто возвращается от них измотанный. И он спросил Бенвенуто, что неладно.В ответ он услышал от Бенвенуто, что они могли бы дать коту покой, даже если герцог болван. И что он не даст Тонино втянуть себя в это дело.Тонино поговорил с Паоло. Выяснилось, что у Паоло тоже душа не на месте. Он уже давно присматривается к Элизабет. Ее светлые волосы стали на несколько оттенков светлее: в них появилась седина, и выглядит она какой-то нервной. А когда он спросил ее, что произошло, она сказала: «Ничего, Паоло, ничего… только из-за всего этого очень сложно найти Розе мужа».Розе уже минуло восемнадцать. Вопросом о муже для Розы занималась вся Каза, и, как теперь заметил Паоло, суеты и волнений по этому поводу было куда больше, чем когда три года назад выдавали замуж кузину Клаудию, Семье Монтана приходилось тщательно выбирать тех, с кем они вступали в брак. И это понятно. От нового члена семьи требовалось, чтобы он (или она) обладал хоть каким-то даром к волшебству или музыке; чтобы нравился всем остальным Монтана и, сверх того, чтобы не имел никакого рода связей с Петрокки. Тем не менее кузина Клаудия нашла Артуро и вышла за него замуж без всяких обсуждений и волнений, которые вовсю кипели вокруг Розы. Паоло мог только предположить, что причина тому крылась во «всем этом», что бы Элизабет ни имела тут в виду.Какова бы ни была причина, споры бушевали. Встревоженный Антонио заговорил о поездке в Англию, чтобы посоветоваться с неким господином по имени Крестоманси.— Нам нужен для нее действительно сильный волшебник, — заявил он. — Мастер по части заклинаний.
1 2 3 4 5