– прошептала Конни. – Я словно нахожусь на цирковом параде.
– Живо! – Тяжело дыша, Пэтти взяла ее за руку и побежала. – Трамвай остановился и они садятся… Постойте! Подождите! – Она бешено затрясла бубном над головой.
На перекрестке им перекрыл дорогу автобус. Последняя из Одиннадцати Тысяч Девственниц поднялась в салон, даже не обернувшись через плечо; трамвай, небрежно лязгая, укатил прочь и превратился в желтое пятно вдалеке. Две цыганки стояли на углу и потрясенно взирали друг на друга.
– У меня нет ни цента… а у тебя?
– Ни единого.
– Как же мы доберемся домой?
– Ума не приложу.
Пэтти почувствовала, что кто-то сдавил ее локоть. Обернувшись, она увидела юного Джона Дрю Доминика Мэрфи, протеже школы и своего близкого знакомого, который рассматривал ее с озорным восхищением.
– Эй, девчонки! Спойте и станцуйте нам.
– Во всяком случае, наши друзья не узнают нас, – промолвила Конни, извлекая из своего инкогнито возможно большее утешение.
К этому времени собралась довольно большая толпа, которая продолжала быстро увеличиваться. Чтобы пройти мимо, прохожие были вынуждены обойти улицу стороной.
– У нас не займет много времени, чтобы заработать денег на трамвай, – произнесла Пэтти, и на ее озадаченном лице мелькнула проказливая искорка, – ты бей в бубен, а я станцую матросский хорнпайп.
– Пэтти! Веди себя прилично. – Чтобы повлиять на свою компаньонку, Конни в кои-то веки обнаружила обескураживающий запас здравого смысла. – Через неделю мы заканчиваем школу. Ради всего святого, не делай так, чтобы нас исключили раньше.
Схватив ее за локоть, она настойчиво потащила ее на боковую улицу. Джон Дрю Мэрфи и его друзья шли за ними несколько кварталов, однако, насмотревшись вволю и поняв, что цыганки не предложат им развлечений, они постепенно отстали.
– Ну и что нам делать? – спросила Конни, когда они избавились, наконец, от последних мальчишек.
– Я думаю, мы можем идти пешком.
– Пешком! – Конни выставила свою хлюпающую подошву. – Ты что, рассчитываешь, что я пройду три мили в таком ботинке?
– Прекрасно, – сказала Пэтти. – Так что же мы будем делать?
– Мы могли бы вернуться к фотографу и занять немного денег на трамвай.
– Нет! Я не собираюсь опять выставляться напоказ на Мэйн-стрит с этой дырой в моем чулке.
– Отлично, – Конни пожала плечами. – Придумай что-нибудь.
– Мне кажется, мы можем пойти на платную конюшню и…
– Это на другом конце города, – я не могу шлепать в такую даль. Как только я делаю шаг, мне приходится поднимать ногу на десять дюймов вверх.
– Очень хорошо. – Теперь пожала плечами Пэтти. – Возможно, ты придумаешь что-нибудь получше?
– По-моему, проще всего будет сесть на трамвай и попросить кондуктора записать проезд на наш счет.
– Да… и объяснить к удовольствию всех пассажиров, что мы учимся в школе Святой Урсулы? К вечеру об этом узнает весь город, и Вдовушка будет в ярости.
– Прекрасно… Как нам быть?
Они как раз остановились перед комфортабельным деревянным каркасным домом, на веранде которого резвились трое детей. Дети оставили свою игру, подошли к крыльцу и уставились на них.
– Послушай! – настойчиво молвила Пэтти. – Мы споем «За цыганской звездой». (Это была последняя песня, которой была увлечена вся школа.) Я буду аккомпанировать на бубне, а ты можешь притопывать своей хлюпающей подошвой. Может, они дадут нам десять центов. Было бы здорово заработать на трамвайную поездку домой. Я уверена , чтобы услышать, как я пою, стоит заплатить десять центов.
Конни бросила взгляд на пустынную улицу. Полицейских не было видно. Она неохотно позволила втащить себя на тротуар, и музыка заиграла. Дети громко аплодировали, и дуэт уже поздравлял себя с весьма правдоподобным выступлением, как вдруг открылась дверь и появилась женщина – двоюродная сестра мисс Лорд.
– Немедленно прекратите этот балаган! В доме есть больной.
Тон, которым это было произнесено, также напоминал о латыни. Они повернулись и побежали так быстро, насколько позволяла болтающаяся подошва Конни. Когда между ними и «латинянкой» остались целых три квартала, они упали на чей-то дружеский порог, привалились друг к другу плечом и расхохотались.
Какой-то мужчина, толкавший сенокосилку, завернул за угол дома.
– Эй вы! – велел он. – Убирайтесь отсюда.
Они смиренно встали и прошли еще на несколько кварталов дальше. Они двигались в явно противоположном направлении от школы Святой Урсулы, но им никак не удавалось придумать, что бы еще предпринять, поэтому они продолжали машинально идти. И вот они попали на окраину деревни и прямо перед собой увидели высокую трубу и группу невысоких зданий, расположенных в обширном огороженном пространстве, – водопроводную станцию и электрический завод.
В глазах Пэтти мелькнул проблеск надежды.
– А знаешь что! Мы пойдем и попросим мистера Гилроя отвезти нас домой в его автомобиле.
– Ты с ним знакома? – спросила нерешительно Конни. Она перенесла так много публичных унижений, что начинала робеть.
– Да! Я знакома с ним близко . Во время рождественских каникул он каждую минуту находился поблизости. Однажды мы играли в снежки. Идем! Он с удовольствием нас прокатит. Это даст ему повод помириться с Джелли.
Они прошли по узкой, пропитанной смолой тропинке к кирпичному зданию с вывеской «Контора». При виде двух видений у входа четверо клерков и девушка-машинистка в наружном кабинете прервали свою работу. Сидевший ближе к ним молодой человек крутнулся на стуле, чтобы удобнее было смотреть.
– Привет, девочки! – сказал он с оживленной фамильярностью. – Откуда вы взялись?
Между тем машинистка отпустила громкие замечания насчет несоответствия чулок Пэтти.
Пэтти густо покраснела под слоем кофе.
– Мы зашли повидать мистера Гилроя, – вымолвила она с достоинством.
– Мистер Гилрой сегодня нарасхват, – ухмыльнулся молодой человек. – Не переговорить ли вам лучше со мной?
Пэтти надменно выпрямилась.
– Прошу Вас сообщить мистеру Гилрою – незамедлительно – что мы хотим с ним поговорить.
– Разумеется! Прошу прощения. – Молодой человек вскочил на ноги, напустив на себя вид утонченной обходительности. – Будьте так любезны вручить мне свою визитную карточку.
– Я не захватила с собой сегодня свою визитку. Просто скажите, что две дамы желают поговорить с ним.
– Ах да. Один момент, пожалуйста… Не желаете ли присесть?
Он предложил свой стул Пэтти и, выкатив другой, подал его Конни с поклоном, достойным лорда Честерфилда. Клерки весело хихикали над комической сценкой, но цыганки не удостоили их улыбки. Они заняли места, холодно промолвив: «Благодарю», и сидели чопорно, будто аршин проглотив, уставившись на мусорную корзину в самой что ни на есть сдержанной светской манере. Пока почтительный молодой человек передавал просьбу в личный кабинет своего начальника, замечания публики перешли с чулок Пэтти на ботинки Конни. Вскоре он вернулся и с невозмутимой вежливостью пригласил их любезно следовать за ним. Он с поклоном доложил о них.
Мистер Гилрой писал. В следующее мгновение он поднял голову, и глаза его округлились от изумления: клерк передал сообщение дословно. Он откинулся в кресле, изучая дам с ног до головы, затем коротко изрек:
– Ну?
По его взгляду было очевидно, что он их совсем не узнает.
Единственным намерением Пэтти было объявить о том, кто они такие, и предложить ему доставить их к дверям «Святой Урсулы», но Пэтти не могла подойти к вопросу прямым путем, если в ее распоряжении имелся лабиринт. Она сделала глубокий вдох и к ужасу Конни нырнула в дебри этого самого лабиринта.
– Ты мистер Лоренс К. Гилрой? – она сделала реверанс. – Я тебя нашла.
– Я вижу, – сухо произнес мистер Лоренс К. Гилрой. – И раз уж ты нашла меня, что тебе нужно?
– Я хочу погадать тебе на счастье, – Пэтти бойко перешла на профессиональный жаргон, который они с Конни практиковали накануне вечером в школе. – Позолоти мне ручку – я расскажу тебе твою судьбу.
Конни угодила в обстоятельства не по своей воле, но, как бы то ни было, она неизменно оставалась верным товарищем в забавах.
– Судьба-конфетка, – поддержала она Пэтти. – Высокая молодая леди. Очинно красивая.
– Видел я нахалок, но таких…!
Мистер Гилрой откинулся в своем кресле и сурово посмотрел на них, однако в его взгляде мелькнула веселая искорка.
– Откуда вы узнали мое имя? – твердо спросил он.
Пэтти грациозно махнула рукой в сторону открытого окна и видневшегося в отдалении горизонта – по крайней мере, той его части, что показывалась между угольными сараями и динамо-машиной.
– Цыгане, они изучают знаки, – объяснила она рассудительно. – Небо, ветер, облака, – все разговаривают, только тебе не понять. У меня есть для тебя сообщение, мистер Лоренс К. Гилрой, и мы пришли издалека-далека, чтобы нагадать тебе счастье. – Легким театральным жестом она указала на их пострадавшую обувь. – Очинно устали. Мы долго шли.
Мистер Гилрой засунул руку в карман и вынул две серебряные монеты по полдоллара.
– Вот ваши деньги. А теперь честно! Что это за надувательство? И откуда, черт возьми, вы взяли мое имя?
Они положили деньги в карман, сделали еще пару реверансов и обошли стороной неудобные вопросы.
– Мы погадаем тебе на счастье, – с деловой прямотой сообщила Конни. Она извлекла колоду карт, плюхнулась, скрестив ноги, на пол и разложила карты широким кругом. Пэтти схватила руку джентльмена обеими измазанными кофе лапками и повернула ладонью вверх, чтобы рассмотреть. Он сконфуженно попытался выдернуть руку, но она вцепилась цепкой обезьяньей хваткой.
– Я вижу леди! – объявила она проворно.
– Высокую молодую леди с карими глазами, золотистыми волосами, – очинно красивую, – эхом отозвалась сидевшая на полу Конни, которая подалась вперед и напряженно изучала даму червей.
– Но она доставила тебе много неприятностей, – прибавила Пэтти, нахмурившись при виде волдыря на его руке. – Я вижу маленькую ссору.
Мистер Гилрой прищурился. Помимо его воли, ему становилось интересно.
– Тебе она очень нравится, – подала голос Конни снизу.
– Но ты больше ее не видел, – вступила Пэтти. – Один… два… три… четыре месяца ты не видел ее, не говорил с ней. – Она заглянула снизу вверх в его испуганные глаза. – Но ты думаешь о ней каждый день!
Он сделал резкое движение, чтобы отнять руку, и Пэтти поспешно добавила очередную подробность.
– Эта высокая молодая леди, она тоже очень несчастна. Она уже не смеется, как прежде.
Приостановившись, он с примесью тревожного любопытства стал ждать, что же будет дальше.
– Она очинно страдает… очинно сердита, очинно несчастна. Она вечно думает о той маленькой ссоре. Четыре месяца она сидит и ждет, но ты так и не пришел.
Мистер Гилрой резко встал и большими шагами подошел к окну.
Его нежданные гостьи упали как снег на голову в психологически трудный момент. Ибо в тот день он битых два часа сидел за своим столом, столкнувшись с проблемой, с которой они, на своем ломаном английском, так умело справились. Должен ли он проглотить изрядную долю гордости и снова просить о справедливости? В «Святой Урсуле» приближались каникулы, – через несколько дней она уедет и, очень возможно, больше не вернется. На свете полно мужчин, а мисс Джеллингс присуще необыкновенное обаяние.
Конни продолжала невозмутимо изучать карты.
– Еще – один – шанс! – заговорила она с авторитетностью греческой пифии. – Будет еще одна попытка – ты победишь. Нет попытки – ты проиграешь.
Пэтти наклонилась над плечом Конни, жаждая дать благотворный совет.
– Эта высокая молодая леди слишком… – она замялась на секунду, подбирая выражение, – …слишком важничает. Большая шишка . Заставь ее принять решение. Понимаешь?
У Конни, пристально рассматривавшей круглолицего, полнощекого бубнового валета, возникла новая идея.
– Я вижу другого мужчину, – пробормотала она. – Рыжие волосы и… и… жирный . Не больно красивый, но…
– Очень опасный! – перебила Пэтти. – Не теряй времени даром. Он уже на подходе.
Итак, они сочинили эту подробность, основываясь на чистейшей импровизации и наличии бубнового валета, но, сделав это, они разбередили открытую рану. Это было точное описание некоего состоятельного молодого человека из соседнего города, который заваливал мисс Джеллингс посланиями, и которого мистер Гилрой презирал от всего сердца. Весь этот день он находился во власти побуждений, сомнений и душевных мук, и ясные, округлые черты его предполагаемого соперника приняли угрожающие размеры. Мистер Гилрой был здравомыслящим молодым бизнесменом и, как большинство людей, свободным от предрассудков, но когда мужчина влюблен, он верит в предзнаменования.
Он сосредоточенно оглядел знакомый кабинет, уставился на угольные сараи и динамо-машину, дабы удостовериться, что по-прежнему крепко стоит на земле. Перестав смотреть на небо, он обратил на своих посетительниц крайне встревоженный, умоляющий и озадаченный взгляд.
Они вновь изучали карты, насуплено стараясь вызвать в своем напряженном чрезмерными усилиями воображении еще несколько фактов. Пэтти чувствовала, что она уже снабдила его информацией на пятьдесят центов, и терялась в догадках, как привести переговоры к изящному завершению. Она понимала, что в своем дерзком фарсе они зашли слишком далеко, чтобы разоблачить себя и просить отвезти домой. Единственное, что теперь оставалось, это сохранить инкогнито, успешно скрыться и как можно скорее вернуться обратно, – во всяком случае, у них был один доллар на поездку!
Она посмотрела снизу вверх, мысленно обдумывая заключительную часть речи.
– Я вижу счастье, – начала она, – если…
Она взглянула мимо него на открытое окно, и сердце ее замерло. На расстоянии двадцати футов из экипажа безмятежно выходили миссис Трент и мисс Сара Трент, прибывшие пожаловаться на новые электрические лампочки.
Пэтти судорожно вцепилась в плечо Конни.
– Салли и Вдовушка! – прошипела она ей на ухо. – Следуй за мной!
Пэтти одним махом смешала карты в кучу и поднялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22