– Ну, Пэтти, ты определенно лучше, чем я о тебе думала!
– Благодарю, – буркнула Пэтти.
– Я начинаю верить, что у тебя есть совесть, – сказала Джорджи.
– И просто замечательная, – подтвердила Пэтти самодовольно.
– Когда-нибудь тебе воздастся, – сказала Присцилла.
– О да, – согласилась Пэтти. – Профессор Кэрнсли сказал, что лично объяснит мне Сведенборга, и пригласил меня сегодня к ужину!
V. Неуловимая Кейт Феррис
Таинственная Кейт Феррис, которая целый семестр держала Присциллу на грани нервного истощения, приступила к своей карьере в колледже совершенно спонтанно, экспромтом. Это началось в один далекий ноябрьский денек. Джорджи Меррилс и Пэтти только что вернулись домой со спортивной площадки, где стали свидетелями старта «погони по бумажному следу» по пересеченной местности, в которой Присцилла исполняла роль лиса. Войдя в кабинет, Джорджи остановилась, чтобы изучить несколько наспех приколотых к двери листков бумаги.
– Что это, Пэтти?
– О, это список желающих вступить в Немецкий клуб. Видишь ли, секретарь Присциллы и все, кто желают стать его членами, приходят сюда. В кабинет все время набивается такое множество первокурсниц, что я велела ей вывесить список на дверь, чтобы они вступали в клуб за пределами кабинета: великолепно работает. – Пэтти перевернула листки и пробежала глазами по списку размашистых подписей. – Какая популярная организация, не так ли? Первокурсницы прямо-таки с трудом в нее протискиваются.
– Они стремятся показать фройляйн Шерин, насколько силен их интерес к предмету, – засмеялась Джорджи.
Пэтти взяла карандаш. – Ты не хочешь вступить? Я знаю, Присцилла будет довольна.
– Нет, спасибо, я уже и так плачу довольно членских взносов.
– Боюсь, что я и сама не вполне подхожу, так как не знаю немецкого. Тем не менее, грех не написать ни слова таким прекрасно отточенным карандашом. – На мгновение Пэтти нерешительно замерла с карандашом в руке, затем рассеянно вывела имя «Кейт Феррис».
Джорджи засмеялась: – Если случайно окажется, что в колледже учится некая Кейт Феррис, она будет удивлена, обнаружив себя в рядах членов Немецкого клуба. – И эпизод был предан забвению.
Несколько дней спустя обе девушки вернулись с занятий и увидели, что Присцилла и председатель Немецкого клуба, сидя на диване, голова к голове, яростно листают журнал.
– Она не студентка третьего курса, – объявила председатель. – Присцилла, должно быть , это первокурсница. Посмотри снова.
– Я просмотрела этот список трижды, и в нем не значится ни одной Феррис.
Джорджи и Пэтти обменялись взглядами и поинтересовались, в чем дело.
– Среди претендентов в Немецкий клуб зарегистрировалась девушка по имени Кейт Феррис, мы прошли по всем группам, но в колледже такой девушки просто не существует.
– Возможно, она в числе дополнительной группы студентов, – предположила Пэтти.
– Ну, конечно! Как мы раньше об этом не подумали? – И Присцилла перешла к списку дополнительных студентов. – Нет, ее здесь нет.
– Позволь мне взглянуть. – И Пэтти пробежала глазами столбец. – Ты перепутала имя, – заметила она, возвращая книгу и пожимая плечами.
Присцилла вытащила регистрационный лист и с триумфом продемонстрировала безошибочно написанную «Кейт Феррис».
– Ее забыли внести в список учащихся.
– Я никогда не слышала, чтобы подобная ошибка допускалась прежде, – с сомнением сказала председатель. – Не думаю, что нам следует вносить ее в ведомость, пока мы не узнаем, кто она такая.
– В таком случае, вы оскорбите ее чувства, – сказала Джорджи. – Первокурсницы ужасно чувствительны, когда к ним проявляют пренебрежительное равнодушие.
– О, отлично; тогда ладно. – И Кейт Феррис была соответствующим образом внесена в списки клуба.
Несколько недель спустя Присцилла была занята утомительным превращением протокола их последнего заседания в грамматически правильный немецкий язык; закрывая словарь и учебник грамматики со вздохом облегчения, она обратилась к Пэтти:
– А знаешь, вокруг этой Кейт Феррис творится что-то странное. Она не заплатила взносы и, насколько я могу судить, не посетила ни одного заседания. На моем месте ты бы не вычеркнула ее имя из списка? Не думаю, что она еще в колледже.
– Ты тоже можешь это сделать, – ответила Пэтти и безразлично наблюдала, как Присцилла вымарывала имя с помощью перочинного ножа. Пэтти никогда не переигрывала.
Вернувшись на следующее утро с урока, Присцилла обнаружила на дверной притолоке записку, написанную перпендикулярными буквами Кейт Феррис. В ней значилось:
Дорогая мисс Понд, я пришла заплатить членские взносы в Немецкий клуб и, поскольку Вас не оказалось на месте, оставила деньги на книжном шкафу. Сожалею, что пропустила так много заседаний клуба, но в последнее время я не имела возможности посещать занятия.
Кейт Феррис.
Присцилла показала записку председателю в качестве доказательства, что Кейт Феррис существует на самом деле, и вновь вписала ее имя в список членов.
Спустя несколько недель она нашла вторую записку на притолоке двери:
Дорогая мисс Понд, ввиду того, что я очень занята классной работой, я нахожу, что у меня нет времени посещать заседания Немецкого клуба, поэтому я решила выйти из его состава. Свое заявление о выходе из членов клуба я оставила на книжном шкафу.
Кейт Феррис.
Вычеркивая в очередной раз ее имя из ведомости, Присцилла обратилась к Пэтти: – Я рада, что эта Кейт Феррис ушла, наконец, из клуба. Она причинила мне больше неприятностей, чем все остальные члены вместе взятые.
На следующее утро на притолоке появилась третья записка:
Дорогая мисс Понд, так получилось, что я упомянула о своем выходе из Немецкого клуба в разговоре с фройляйн Шерин вчера вечером, и она сказала, что клуб поможет мне в работе, и посоветовала остаться в нем. Таким образом, я буду Вам весьма признательна, если Вы все-таки не представите письмо на заседании клуба, поскольку я решила последовать ее совету.
Кейт Феррис.
Присцилла со стоном швырнула записку Пэтти и, достав список членов, нашла букву «Ф» и снова вписала Кейт Феррис.
Пэтти сочувственно наблюдала за процессом поверх ее плеча. – Журнал в этом месте становится таким тонким, – сказала она со смехом, – что Кейт Феррис фактически проявляется на обратной стороне листа. Если она передумает еще несколько раз, от нее и мокрого места не останется.
– Я собираюсь спросить о ней у фройляйн Шерин, – объявила Присцилла. – Она доставила мне такую массу проблем, что мне любопытно посмотреть, как она выглядит.
Она действительно спросила фройляйн Шерин, однако фройляйн категорически отрицала, что знает что-либо об этой девушке. – У меня столько первокурсниц, – извинилась она, – я не могу их всех с их необычными именами помнить.
Присцилла расспросила о Кейт Феррис знакомых ей первокурсниц, но, несмотря на то, что все они полагали, что имя вроде знакомое, ни одна из них не могла с точностью вспомнить, как она выглядит. Ее описывали то высокой и темноволосой, то маленькой, со светлыми волосами, однако дальнейшие расспросы неизменно приводили к тому, что подразумеваемая ими девушка оказывалась совсем не тем человеком.
Присцилла постоянно со всех сторон слышала о девушке, но ей не удавалось увидеть ее даже мельком. Мисс Феррис несколько раз заглядывала по делу, но получалось так, что Присцилла всегда отсутствовала. Ее имя было помещено на доске объявлений в связи с тем, что она держала у себя просроченные книги из библиотеки. Она даже написала доклад для одного заседания Немецкого клуба (Джорджи не говорила свободно по-немецки, поэтому затратила на него целую субботу); но ввиду того, что ее неожиданно вызвали из города, она не читала его лично.
Через месяц-другой после второго пришествия Кейт Феррис, у Присциллы гостили подруги из Нью-Йорка, для которых в кабинете устраивалось чаепитие.
– Я собираюсь пригласить Кейт Феррис, – объявила она. – Я настаиваю на том, чтобы узнать, как она выглядит.
– Правильно, – сказала Пэтти. – Я и сама хотела бы это узнать.
Приглашение было отослано, и на другой день Присцилла получила ответ, официально уведомляющий о том, что приглашение принято.
– Странно, что она посылает уведомление о принятии приглашения к чаю, – заметила она по прочтении, – но я все-таки рада его получить. Я хочу быть уверенной, что, наконец, увижу ее.
В вечер чаепития, после того, как гости разошлись и мебель расставили по местам, изнуренные хозяйки в несколько помятых вечерних платьях (как следствие изрядной толкотни, когда пятьдесят человек устраивают прием в помещении, предназначенном максимум для пятнадцати) вновь угощали парочку подруг сэндвичами с листьями салата и пирожными, которые их любезные гости не смогли осилить. Обсудили компанию и наряды, беседа несколько повисла в воздухе, и Джорджи внезапно спросила:
– А Кейт Феррис приходила? Я так была занята, передавая пирожные, что не посмотрела, а ее я особенно хотела увидеть!
– Точно! – воскликнула Пэтти. – Я ее тоже не видела. Это самая аномально неприметная особа, о какой я когда-либо слышала. Прис, как она выглядела?
Присцилла нахмурила брови. – Она не смогла прийти. Я высматривала ее весь вечер. Не правда ли, странно, притом, что она проявила такое внимание, прислав уведомление о своем согласии? Положительно, во мне растет нездоровый интерес к этой девчонке; я начинаю думать, что она невидимка.
– Я сама начинаю так думать, – промолвила Пэтти.
С утренней почтой прибыли букет фиалок и извинение от Кейт Феррис. – У нее произошла неизбежная задержка.
– Воистину необъяснимо! – объявила Присцилла. – Я пойду к секретарше, сообщу ей, что эта Кейт Феррис не значится ни в журнале, ни в справочнике колледжа, и узнаю, где она живет.
– Не делай опрометчивых поступков, – попросила Джорджи. – Прими дар богов и будь благодарна.
Но Присцилла держала данное слово и вернулась из кабинета секретаря, уверенная в себе и непокорная. – Она настаивает, что в колледже подобной личности не существует и что, должно быть, я ошиблась при написании ее имени! Вы когда-нибудь слыхали нечто более абсурдное?
– Это кажется мне единственным разумным объяснением, – дружелюбно согласилась Пэтти. – Возможно, это «Хэррис», а не «Феррис».
Присцилла посмотрела на нее угрожающе. – Ты лично читала ее имя. Оно было так ясно написано, как будто напечатано.
– Все мы склонны делать ошибки, – успокаивающе пробормотала Пэтти.
– А знаете что, – сказала Джорджи, – я начинаю думать, что все это – галлюцинация и что в действительности не существует никакой Кейт Феррис. Разумеется, это странно, но не более чем некоторые из тех случаев, о которых ты читала в учебнике психологии.
– Галлюцинации не присылают цветов, – пылко сказала Присцилла и величавой поступью вышла из комнаты, оставив Пэтти и Джорджи пересматривать их военную кампанию.
– Боюсь, это слишком далеко зашло, – промолвила Джорджи. – Если она станет чрезмерно надоедать секретариату, будет назначено официальное расследование.
– Боюсь, ты права, – вздохнула Пэтти. – Было очень весело, но она становится крайне впечатлительной по поводу данной темы, и когда мы одни, я не решаюсь упомянуть имя Кейт Феррис.
– Расскажем ей?
Пэтти покачала головой. – Не сейчас… я бы не рискнула. Она верит в телесные наказания.
Несколько дней спустя Присцилла получила очередную записку, адресованную почерком, которого она стала бояться. Она выбросила ее, не раскрывая, в мусорную корзину, но любопытство превозмогло, она вытащила ее опять и прочитала:
Дорогая мисс Понд, ввиду того, что я была вынуждена покинуть колледж по состоянию здоровья, прилагаю мое заявление о выходе из Немецкого клуба. Я от всей души благодарю Вас за Ваше доброе ко мне отношение весь этот год и буду вечно помнить нашу дружбу, как одно из самых счастливых событий моей жизни в колледже.
С уважением, Кейт Феррис.
Когда пришла Пэтти, она обнаружила, что Присцилла молча и безжалостно трет ведомость до дырки в том месте, где раньше стояло имя Кейт Феррис.
– Она снова передумала? – любезно спросила Пэтти.
– Она ушла из колледжа, – сказала Присцилла отрывисто, – и больше никогда не упоминай при мне ее имени.
Пэтти сочувственно вздохнула и заметила, не обращаясь ни к кому в частности:
– Когда вся твоя жизнь в колледже сводится к дыре в архивах Немецкого клуба, это достойно жалости. Ну что я могу поделать, если мне ее жалко!
VI. История с четырьмя продолжениями
Была суббота, и Пэтти с самого завтрака, прервавшись ненадолго на обед, работала над манускриптом, озаглавленным «Человек Шекспир». В четыре часа она отложила ручку, швырнула написанное в корзину и с вызовом уставилась на свою соседку.
– Какое мне дело до Шекспира – человека? Он уже триста лет как умер.
Присцилла бесчувственно рассмеялась. – Если на то пошло, какое мне дело до нервной системы лягушки? Но я точно так же пишу об этом увлекательную монографию.
– А, рискну заметить, что ты делаешь ценный вклад в эту тему.
– Он равноценен твоему вкладу в шекспириану.
Многозначительно вздохнув, Пэтти отвернулась к окну и стала наблюдать, как тоскливо льет дождь.
– О, сдай свою работу, – сказала Присцилла утешительно. – Ты трудилась над нею весь день и, вероятно, она не хуже большинства тобой написанного.
– В этом нет смысла, – промолвила Пэтти.
– Они к этому уже привыкли, – засмеялась Присцилла.
– Ну, и над чем ты все-таки смеешься? – спросила Пэтти сердито. – Я не пойму, чему можно радоваться в таком чудовищном месте. Здесь вечно приходится делать то, что не хочешь делать, а не хочется чаще всего. Одно и то же, день за днем: просыпаешься по звонку, ешь по звонку, ложишься спать по звонку. Я ощущаю себя своего рода преступницей, живущей в сумасшедшем доме.
Присцилла наградила эту вспышку заслуживающим ее молчанием и Пэтти вернулась к созерцанию насквозь промокшего кампуса.
– Хоть бы что-нибудь произошло, – с досадой проговорила она. – Наверное, я сейчас надену плащ и отправлюсь на поиски приключений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16