Мистер Рэндолф посещал баптистскую церковь для черных. Троттер с детьми завозила его туда на такси по пути в церковь для белых и заезжала за ним на обратном пути. Гилли заметила, что черные баптисты и одевались лучше, чем белые, и улыбались чаще. Но служба у них шла еще дольше, и Уильяму Эрнесту приходилось бегать за стариком и приводить его к такси до окончания их службы, а счетчик тем временем нетерпеливо постукивал. Обычно они возвращались домой, снимали праздничную одежду, готовили еду и только после двух часов усаживались за неторопливый обед.
В воскресенье после бесплодной уборки мистер Рэндолф удивил всех, отказавшись от добавки.
— Вы должны понять, миссис Троттер, как трудно мне говорить «нет» вашей прекрасной курице, но сегодня около трех должен приехать мой сын.
При слове «сын» у Гилли ёкнуло внутри. А что, если этот сын заметит что-то неладное в гостиной мистера Рэндолфа? Кресло стоит на другом месте. Книги расставлены не так как раньше. А вдруг он знает, где должны были лежать деньги?
— Но у вас еще есть время, чтобы полакомиться кусочком пирога, на этот раз вишневого,
— Вишневый пирог! Какой сюрприз! Тогда отрежьте мне, пожалуйста, вот столько, — мистер Рэндолф чуть-чуть раздвинул большой и указательный палец на костлявой руке и показал, какой кусочек ему можно отрезать, — я не в силах устоять перед вашими пирогами, миссис Троттер. Просто не в силах.
Он с наслаждением принялся за пирог и вдруг спохватился.
— Скажите, а на моей одежде пятен нет? Это так расстраивает сына.
Троттер отложила вилку и внимательно оглядела костюм мистера Рэндолфа.
— У вас вполне приличный вид, мистер Рэндолф. Разве вот на галстуке несколько пятнышек.
— Боже, мой сын только и ищет повода, чтобы доказать, что я не могу обслуживать себя и меня надо переселить в его большой дом в Вирджинии.
Он окунул салфетку в стакан с водой и безуспешно попытался стереть пятна с галстука.
— Да вы не беспокойтесь, мистер Рэндолф. Давайте-ка я достану вам какой-нибудь старый галстук покойного Мэлвина. Сама не знаю, чего это я все еще берегу его вещи. — Она хмыкнула, словно отгоняя от себя воспоминания о покойном мистере Троттере. — Гилли, сбегай-ка в мою комнату, погляди в стенном шкафу, в середке. Там на вешалке их целая дюжина, а то и больше. — И прежде чем Гилли вышла из комнаты, добавила: — Выбери, какой получше, слышишь? Не больно яркий. — Она повернулась к мистеру Рэндолфу и, как бы извиняясь, сказала. — В последние годы, бывало, станет Мэлвину тошно, пойдет он, да и купит себе какой-нибудь страхолюдный галстук и уж не расстается с ним всю неделю. — Она покачала головой. — Наверно, надо благодарить Бога, что ему никто не вешался на шею…
Мистер Рэндолф хмыкнул.
— А почему бы мне не напялить какой-нибудь страхолюдный галстук, мисс Гилли? Надо растревожить этого пятидесятилетнего господина, который приходится мне сыном.
Троттер закинула назад свою большую голову и разразилась громким смехом.
— Вы настоящий мужчина, мистер Рэндолф.
— А вы — настоящая женщина.
Гилли стремглав поднялась по лестнице. Разговоры между миссис Троттер и мистером Рэндолфом вызывали у нее тошноту.
Противно слушать кокетливую болтовню этих стариков, да еще при том она — белая, а он — черный.
Но на этот раз ее раздражали не эти разговоры. Ей не давала покоя мысль о пятидесятилетнем чопорном сыне мистера Рэндолфа, который будет совать свой нос во все углы отцовской гостиной. Поэтому, когда она увидела на кровати Троттер широко раскрытую сумку со сломанным затвором — сумка приглашала, требовала… — она заглянула в нее. Вот это да! Наверно, Троттер только что разменяла чек, полученный из окружного благотворительного общества. Гилли прикинула — да здесь не меньше ста долларов! Эта сотня поможет ей добраться до самой Kалифорнии, до самого дома, до Кортни Рутерфорд Хопкинс. Гилли засунула деньги в карман, пошла к стенному шкафу и нашла там вешалку с многочисленными свидетельствами мании Мэлвина. Выбрала самый кричащий галстук с балеринами в фиолетовых пачках — их ноги сплетались на зеленоватом фоне галстука в смелом пируэте. Гилли проскользнула в свою комнату, засунула толстую пачку денег в ящик комода под свои майки и на цыпочках вернулась к двери комнаты Троттер, откуда, громко топая, спустилась по лестнице.
— Боже, что ты наделала, детка?
Гилли похолодела. Откуда Троттер узнала?
— Ох, этот галстук! Это самое страшное преступление Мэлвина, да будет ему земля пухом.
— Прекрасно, прекрасно! — Мистер Рэндолф поднялся, возбужденно потирая свои морщинистые руки. — Расскажите мне, что это за галстук?
— Лучше не надевайте этот галстук, мистер Рэндолф, по нему прыгают легкомысленные дамы.
— Правда? — Улыбка осветила маленькое коричневое лицо. — А во что они одеты?
— Ну, они не то что бы одеты, они… в каких-то лиловых тряпочках.
— В пачках, — высокомерно подсказала Гилли, с радостью приходя в себя после потрясения.
— Что? — переспросила Троттер.
— В пачках. На них надеты пачки.
Троттер расхохоталась во все горло.
— Какие там пачки? Пач-ки. Пач-ки. Одно только название!
Мистер Рэндолф уже снимал запятнанный черный галстук, чтобы освободить свою шею для легкомысленных дам.
— Вы и впрямь его повяжете, мистер Рэндолф? Как бы ваш сын не решил, будто я плохо влияю на его безупречного отца-баптиста.
Гилли с тревогой подумала: не подавится ли бедный мистер Рэндолф своим собственным хихиканьем.
— Ему вовсе не обязательно знать, откуда у меня такой галстук. Торжественно обещаю вам, — с трудом проговорил он сквозь взрывы безудержного хохота.
Троттер завязала галстук уверенной рукой — ведь она проделывала это более четверти века. Потом отступила немного, чтобы оценить свою работу.
— Ну как, Гилли? Идет ему этот галстук?
— Порядок.
— И только? Маловато. А тебе, Уильям Эрнест, детка, нравится новый галстук мистера Рэндолфа?
— Очень красивый галстук, — восхищенно прошептал мальчик.
— Видите! — Троттер успокоилась. — Уильяму Эрнесту нравится.
— Вот и прекрасно, — сказал мистер Рэндолф с чувством вновь обретенного достоинства, — проводи меня домой, сынок.
Мальчик соскользнул со стула и взял старика за руку.
— До завтра. Слышите? — сказала Троттер.
— Большое спасибо. Благодарю вас. И вас также, мисс Гилли. До завтра.
— Договорились, — сказала Гилли, хотя завтра в это время она рассчитывала быть, по крайней мере, в штате Миссури.
Она вытерла тарелки, которые вымыла Троттер, и поставила их на полку, а в мыслях своих была уже в автобусе, который скользил по дороге, чем-то похожей на топографическую карту в учебнике географии.
Троттер была тут же и все подсмеивалась над мистером Рэндолфом, который щеголял в галстуке с танцовщицами.
— Его сын — известный адвокат в Вирджинии, — говорила она. — Адвокат! Вот бы поглядеть, какое у него будет лицо, когда он увидит этот галстук. Дорого бы дала, чтобы увидеть это.
Когда уборка в кухне была закончена, Троттер отправилась в гостиную и улеглась на диван. По воскресеньям она поднималась наверх только раз, чтобы переодеть праздничное платье, а остальное время проводила на диване, дремала или с трудом читала воскресную газету. В дверях снова появился Уильям Эрнест. Включил телевизор и, растянувшись на ковре, стал смотреть старый фильм.
Самое время. Гилли пошла к лестнице.
— Оставайся с нами, детка. По девятому каналу передают футбольный матч, и если Уильям Эрнест не против… — Уильям Эрнест поднялся с ковра, готовый послушно переключить программу.
— Нет, — сказала Гилли, — сейчас не могу. У меня еще есть кое-какие дела.
— Ну, как хочешь, детка.
Если она собирается уходить, медлить нечего. К вечеру Троттер поднимется наверх и обнаружит пропажу денег, и кто знает, чего можно ждать от этого адвоката, сына мистера Рэндолфа.
Она быстро упаковала чемодан, хотя руки у нее тряслись. Прежде всего надо было сложить деньги вместе и положить их в карман. Получился комок величиной с апельсин. Ну зачем она выбросила эту сумку на длинном ремне, которую миссис Нэвинс подарила ей на прошлое Рождество?
Да, и еще куртка. «На следующей неделе первым делом купим тебе хорошее теплое пальто», — сказала Троттер. Она все ждала, когда же перешлют, наконец, по почте благотворительный чек… Куртка висит у входной двери, придется пройти мимо открытой двери гостиной. Троттер наверняка дрыхнет, и если проскользнуть бесшумно, Уильям Эрнест, может, и не услышит.
Она прокралась вниз, зажав чемодан под правой рукой, чтобы он не бросался в глаза. Проходя мимо освещенного пространства, она заглянула в гостиную. Никто не повернул головы. Она сняла куртку с крючка и накинула ее на чемодан, чтобы свободной рукой можно было нажать на ручку двери.
— Ты куда?
Она вздрогнула и обернулась на эти слова, шепотом произнесенные Уильямом Эрнестом.
В темном проходе блестели его очки.
— Мне надо выйти, — шепотом сказала она. «Господи, пусть он замолчит».
Мальчик замолчал и смотрел то на чемодан, то на нее.
— Не уходи! — Его личико сморщилось и дрогнуло так же, как и его голос.
— Я должна, — процедила Гилли сквозь зубы.
Она открыла дверь и прикрыла ее за собой. Взяла чемодан в одну руку, куртку — в другую и побежала вниз с холма. Скорее… Скорее… В голове стучало так же громко, как топот ее кед по тротуару.
Только свернув за угол, она замедлила шаг. Если бежать, на нее могут обратить внимание. Автобуса не было и в помине. По воскресеньям они ходят редко. Придется топать пешком до автобусной станции, что-то около мили; она приостановилась, надела тонкую куртку, чтобы укрыться от ноябрьского ветра. В автобусе топят, напомнила она себе, а в Калифорнии всегда светит солнце.
Она добралась до автобусной станции уже в сумерки. Прошла прямиком в туалет, причесалась, заправила рубашку в джинсы. Она старалась убедить себя, что выглядит старше своих одиннадцати лет. Была она высокая, но еще плоская, как доска. Ну и черт с ним! Она застегнула молнию на куртке, расправила плечи и пошла к билетной кассе.
Кассир даже и глаз не поднял.
— Пожалуйста, один билет до Калифорнии. — Она тут же поняла свою ошибку.
— Куда? — теперь кассир посмотрел на нее из-под полуопущенных век.
— Ах, да… До Сан-Франциско, Сан-Франциско в Калифорнии.
— В один конец или туда и обратно? «Куда девалась Невозмутимая Леди?»
— В один… в один конец, до Сан-Франциско.
Он нажал на какие-то кнопки. И, как в сказке, появился билет.
— Сто тридцать шесть долларов шестьдесят центов, с комиссионными.
Денег у нее было достаточно. Дрожащими руками она вытащила из кармана пачку и стала отсчитывать нужную сумму. Человек лениво наблюдал за ней.
— А твоя мать знает, где ты находишься?
Только не дрейфить, Гилли. Возьми себя в руки. Она расправила плечи и посмотрела прямо в его сонные глаза взглядом, который приберегала для учителей и директоров школ.
— Я еду повидаться с матерью. Она живет в Сан-Франциско.
— Ясно, — сказал он, взял деньги и, прежде чем вручить ей билет, пересчитал.
— Автобус отходит в восемь тридцать.
— В половине девятого?
— Да. Чемодан сдавать будешь?
— Но сейчас только половина пятого.
— Совершенно верно.
— Значит, придется ждать еще четыре часа?
— Опять же верно.
— Но я хочу уехать как можно скорее.
— Послушай, девочка, ты пришла и попросила продать билет. Я продал тебе билет на следующий автобус. — Он вздохнул. — Ладно, — сказал он и посмотрел в справочник, — можно ехать на пятичасовом до Вашингтона, а там пересесть на автобус шесть двадцать два. — Он протянул руку. — Придется выдать тебе другой билет. — Она вернула билет. — Но это займет какое-то время, — сказал он, — надо проверить маршрут. Посиди вон там, — он кивнул головой на стул в зале ожидания. — Я тебя позову.
Она заколебалась, потом неохотно направилась к стулу. Ей было не по себе — деньги и билет оставались у кассира, но возражать боязно: как бы не стал расспрашивать.
Он долго копался с билетами, приглушенным голосом говорил с кем-то по телефону. Потом снова рылся в справочниках. Наконец встал, пошел в камеру хранения и пробыл там несколько минут.
На часах было уже почти без четверти пять. Так можно опоздать на пятичасовой. Гилли встала и подошла к баку с питьевой водой. Вода была теплая, и кто-то залепил сток куском жвачки. Так и не напившись, она вернулась к обитому красным пластиком стулу.
Кассир появился, когда на часах было четыре сорок восемь; он уселся на свое место, а в ее сторону даже не взглянул.
— Мой билет?
В ту же минуту в зал вошли мужчина и женщина, и кассир занялся ими. Это было несправедливо. Ведь она ждет с четырех тридцати. Гилли встала и пошла к стойке. Она даже не заметила полицейского, пока тот не положил ей руку на плечо. Нетерпеливо поведя плечами, Гилли сбросила руку и оглянулась; кто это к ней пристает?
— Ты куда собралась, девочка? — он говорил тихо, словно боялся побеспокоить кого-то.
— Повидаться с матерью, — сухо ответила она. "Боже, сделай так, чтобы он исчез ".
— Одна, до Сан-Франциско?
Теперь она поняла — полицейского вызвал кассир. Только этого недоставало!
— Да.
— Ясно, — сказал полицейский и обернулся к кассиру, который теперь глазел на них.
— Я не сделала ничего плохого.
— Тебя никто ни в чем не обвиняет. — Полицейский поправил фуражку и спросил очень спокойно и медленно. — Где ты здесь жила?
С какой стати она должна отвечать? Это не его дело.
— Послушай, о тебе будут беспокоиться.
«Как же, станут они беспокоиться!»
Он откашлялся.
— Дай мне твой номер телефона, чтобы я мог проверить.
Она с ненавистью посмотрела на него. Полицейский снова откашлялся и посмотрел на кассира. Самое время дать деру, а как же деньги? Куда она денется без денег?
— Я думаю, — сказал полицейский, — лучше всего отвести ее участок и там побеседовать.
Кассир кивнул, казалось, все происходящее доставляет ему удовольствие.
— Вот деньги, которые она мне дала. — Кассир протянул желтый конверт. Полицейский осторожно взял ее за руку и подвел к стойке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15