А зато тут все очень дешево.
– Вот как, – пробормотала я.
– Слушай, это все вздор, что я ему наговорил. Пойми, у меня никогда не было таких чувств, какие я испытываю к тебе, Камилла. А другие – ну, мне нравилась их внешность, то, что снаружи. В тебе мне нравится все – и то, что снаружи, и то, что внутри. Мы с Помпилией просто весело проводили время, но, в сущности, ей наплевать на меня, как и мне на нее. Иначе я не привел бы тебя сюда. Послушай, не заказать ли нам равиоли? Или ты предпочтешь пиццу?
– Пусть будут равиоли, – сказала я. И добавила: – Луиза говорила, в прошлую субботу ты ходил на ланч с Помпилией.
Я тут же пожалела о том, что сказала. Какую глупость я сморозила и только разозлила Фрэнка!
– Вот как? – сказал он. – Вообще-то это никого не касается. Но, к твоему сведению, я был у Дэвида.
– Я не хотела… – начала было я. – Прости, Фрэнк.
– Ладно, забудем, – сказал Фрэнк. – Луиза, она… Ладно, забудем. Расскажи мне что-нибудь про звезды. Мне так нравится, когда ты говоришь о звездах.
И я долго рассказывала ему, что знала о звездах и о планетах.
– Этим летом, – сказал Фрэнк, – нам надо выбраться за город и посмотреть на звезды вместе.
И мне подумалось, что если Фрэнк строит планы на лето, то я не могу оказаться очередной Помпилией Риччиоли.
Как только мы покончили с едой, Фрэнк отвел меня на Перри-стрит.
– Мне надо вернуться домой, Кэм, – сказал он. – Ты мне звякни, как будешь готова, я за тобой тут же приду, мне тут пять минут ходу.
– Хорошо, – согласилась я. Фрэнк поздоровался с миссис Гаусс и сказал, уходя:
– Я зайду к Дэвиду, когда приду за Камиллой.
Миссис Гаусс провела меня в гостиную.
– Не будьте у него слишком долго, мисс Дикинсон, – предупредила она. – У него сегодня плохой день. Я было хотела позвонить вам и отложить ваш визит, но он настоял на том, чтобы вы пришли.
Я пересекла холл и вошла в комнату Дэвида. Он находился на больничной кровати. Кровать была приподнята, он сидел, опираясь на подушки. Дэвид выглядел усталым, было заметно, что его мучает боль.
– Спасибо, что пришла, – сказал он. – Или заставила себя прийти?
– Да нет, я сама хотела, – возразила я.
– Что ж, хорошо. Прости, что принимаю тебя в постели, у меня сегодня плохой день. Если мама тебе там наговорила, чтобы не утомлять меня и все такое, так ты не обращай внимания. Я сам скажу, когда устану.
Я пододвинула к нему больничный столик, так, чтобы он мог легко дотянуться до карт и до шахмат.
– Карты и шахматы в нижнем ящике письменного стола, – сказал он.
Я достала то и другое, села к нему на кровать. Как здорово было с ним играть! Когда я играю с Луизой или с девочками из класса, то мне очень легко выигрывать. Они соображают так медленно, что мне делается скучно. У Дэвида оказался острый и ясный ум. Я забыла, что сижу на больничной кровати на том месте, где должны бы быть его ноги, так я была поглощена игрой.
Через некоторое время он сказал:
– Теперь немножко отдохнем и просто поговорим. А потом поиграем в шахматы. Налей мне, пожалуйста, водички в стакан и достань таблетку вон из той коробочки.
Я протянула ему таблетку и стакан воды.
– Спасибо, дорогая.
Насколько по-другому звучало это слово «дорогая», произнесенное Дэвидом. Совсем не так, как когда его произносила мама или Жак. У Дэвида оно согревало теплотой и нежностью и слегка пугало.
– А теперь давай сыграем партию в шахматы, – предложил Дэвид.
Когда мы стали играть, я поняла, что все успела перезабыть. Пока мы играли, я стала кое-что вспоминать, но Дэвид довольно быстро разбил меня в пух и прах.
Он сказал:
– Все в порядке, Камилла. Тебя я не мог бы обыграть с закрытыми глазами, как я это обычно делаю с другими. Сыграем несколько раз, и у нас будут получаться настоящие серьезные партии. Попробуем еще раз?
– Хорошо, – согласилась я. Но пока мы расставляли фигуры на доске, вошла миссис Гаусс.
– Дэвид, – сказала она, – тебе уже пора готовиться в постель.
– Ох, ма, – отозвался Дэвид усталым голосом. – Какая разница, когда я лягу в постель? Разве и так я все время не нахожусь в постели?
– Ты знаешь, что бывает, когда ты переутомишься, – продолжала она. – Особенно если у тебя такой плохой день, как был сегодня.
– Скажите, пожалуйста, который час? – спросила я.
– Уже больше девяти.
– О! – воскликнула я. – Мне пора домой.
– Ладно, – сказал Дэвид. – Позвони Фрэнку. Ма, скажи, что Камилла готова. И Бога ради не устраивай тревог по моему поводу. Я уже давно не проводил такого прекрасного вечера. Мы с Камиллой побеседуем, пока придет Фрэнк, а потом я специально для тебя почищу зубы, покорный, как ягненок.
Миссис Гаусс улыбнулась так, словно улыбка далась ей не без труда, и оставила нас.
– Придешь еще ко мне, Камилла? – спросил Дэвид.
– Да, конечно.
– Потому что сама хочешь или из жалости?
– Сама хочу.
– Жалеешь меня?
– Да, – сказала я.
Он протянул руку, взял меня за кисть, подвинул ближе к кровати.
– Ты откровенна со мной. Спасибо. Люди не всегда в этом признаются. А я ненавижу жалость. Если бы меня меньше жалели, я бы справлялся со своим положением легче. Я довожу до истерики свою мать, стараясь вытравить из нее жалость. Вы с Фрэнком жалеете меня меньше. Или как-то по-другому. Знаешь, Камилла, – заметил он, помолчав, – ты станешь очень красивой женщиной.
– Мне это говорили в последнее время.
– А сама ты это знаешь?
– Не уверена, – сказала я. – Когда смотрюсь в зеркало, я стараюсь это увидеть, но ничего не вижу, кроме того, что там, в зеркале, я – Камилла Дикинсон. А когда я не перед зеркалом, я просто не думаю о том, как выгляжу. Я чувствую себя красивой рядом с Фрэнком.
– А со мной?
– Тоже.
– Ты радость, Камилла. Большая радость для меня. Сделаешь то, о чем я тебя попрошу?
– А что?
– Поцелуешь меня на спокойной ночи?
– Да.
– Тебе не противно поцеловать такого, как я?
– Нет. С чего бы это?
Он притянул меня к себе мягко, но и решительно и поцеловал меня. Я ждала, что он поцелует меня в лоб или в щеку, но он легонько прижал свои губы к моим губам, потом сильнее и сильнее.
Я вдруг подумала: «Это мой первый поцелуй. И я получила его не от Фрэнка!»
Тут из холла донесся голос Фрэнка. Я отодвинулась от кровати, взяла со стула пальто и шапку.
– Привет, Кэм, привет Дэйв, – сказал Фрэнк, входя в комнату.
Он поздоровался с Дэвидом за руку.
– Ну, кто кого побил? – спросил он.
– Никто никого не побил, – сказал Дэвид. – Камилла замечательный партнер.
– Ты готова, Кэм? – спросил Фрэнк.
– Да.
– Придешь в субботу, Камилла? – спросил Дэвид.
– Да, – пообещала я. – В следующую субботу.
Мы попрощались с миссис Гаусс и пошли к метро. У меня все вертелось в голове: «Дэвид поцеловал меня, а Фрэнк – нет. Только во сне. Только во сне».
Фрэнк спросил:
– С тобой все в порядке, Кэм?
– Да.
– Тебя словно что-то заботит. Дэвид ничем тебя не расстроил?
– Нет.
– Ну что ж, помолчи, если тебе хочется помолчать.
Я знала, что Фрэнк больше не будет приставать ко мне с вопросами. Каждый раз, когда Луизе кажется, будто у меня что-то не так на душе, она пристает и пристает, трясет меня, пока не вытрясет и не узнает, что со мной происходит.
Когда мы вышли из метро, я вспомнила вчерашний вечер на этой улице, как мы стояли среди свежевыпавшего снега близко-близко и наши щеки касались друг друга. И я поняла, что это было для меня гораздо важнее, чем Дэвидов поцелуй.
Когда мы подходили к нашему дому, кто-то вышел из подъезда, пожелал привратнику спокойной ночи и зашагал в нашу сторону. Это был Жак.
Я застыла на месте.
– Что случилось? – спросил Фрэнк.
– Я не могу идти домой, – проговорила я. – Не могу.
– Что происходит, Кэм? – На его лице, освещенном уличным фонарем, отразилось беспокойство. – Что с тобой?
– Пожалуйста, – умоляла я, – пожалуйста, пошли… Не спрашивай…
Но тут Жак поравнялся с нами. Он увидел нас и тоже остановился, воскликнув:
– О, Камилла!
А я, точно онемев, не в силах произнести ни слова, смотрела то на Жака, то на Фрэнка.
– Это, должно быть, Фрэнк Роуэн? – с приветливой улыбкой спросил Жак. – Рад познакомиться. Я – Жак Ниссен.
– Как поживаете? – смущенно пробормотал Фрэнк, обмениваясь с Жаком рукопожатием.
– До чего изумительно ты сегодня выглядишь, Камилла, – весело проговорил Жак. – Надеюсь, ты провела приятный вечер.
Ко мне вернулся дар речи.
– Да, спасибо, – пробормотала я.
– Спокойной ночи, дорогая, – пожелал мне Жак. – Спокойной ночи, Фрэнк.
– Спокойной ночи, – ответили мы с Фрэнком в один голос, и Жак двинулся вдоль по улице.
Я поняла, что я должна Фрэнку объяснить, иначе он может все неправильно понять.
– Это Жак Ниссен. Я видела, как они… – Но я не могла сказать даже Фрэнку, что видела, как они целовались. – Моя мама часто встречалась с ним. Это она сказала ему про тебя. Она говорила, что больше не будет с ним видеться. Она мне солгала.
– А может, он был у кого-нибудь другого?
– Может быть. Только вряд ли. Если б у него тут были другие знакомые, я бы знала. И откуда же ему известно про тебя, если не от нее? Фрэнк, я не хочу идти домой.
– Послушай, – сказал Фрэнк. – Я готов бродить с тобой хоть всю ночь. Но ты лучше пойди в холл и снизу позвони маме. Я обещал, что приведу тебя домой. Я не хочу, чтобы они запретили тебе со мной видеться.
– Ладно, позвоню, – согласилась я.
Я позвонила по домашнему телефону. Картер уже вернулась, и она ответила на звонок.
– Ах, это вы, мисс Камилла, – сказала она. – Жаль, что вы так задержались. Мистер Ниссен только что ушел, и он очень огорчался, что не застал вас дома.
Ух, как я ненавидела Картер в эту минуту.
– Я хочу поговорить с мамой.
Мама взяла трубку.
– Камилла, дорогая, уже так поздно. Я… Ты где сейчас?
– Внизу.
– Поднимайся же, дорогая, тебе уже давно пора спать.
– Где папа?
– Он задерживается. Придет поздно.
– Вот как! – сказала я.
– Иди, дорогая. Я хочу услышать, как ты провела вечер.
– И ты расскажешь мне, как провела его ты?
Я даже не знала, что умею говорить таким ледяным тоном. Она на секунду замолчала. Потом ответила, точно у нее перехватило дыхание:
– Конечно, дорогая. Что ты там делаешь внизу?
– Я звоню, чтобы сказать, что я не иду домой. Я пойду погуляю.
– Одна? В такую поздноту?
– Я не одна. Я с Фрэнком. И я не хочу идти домой.
На другом конце провода раздалось:
– Пожалуйста, пожалуйста, иди домой! Позволь мне поговорить с тобой!
– Ладно уж! Ладно! – закричала я и швырнула трубку.
Фрэнк молча крепко взял меня за руку. Когда мы поднялись на лифте и я попыталась открыть дверь, мои руки так дрожали, что ключ не попадал в скважину. Фрэнк взял его у меня из рук и отпер дверь. Мама ждала под самой дверью. Она слегка удивилась, увидев Фрэнка.
– Камилла, дорогая, – сказала она, но потом улыбнулась Фрэнку. – Я рада, что ты поднялся, Фрэнк. Теперь у меня есть случай рассмотреть тебя хорошенько. Там после концерта была такая толпа…
– Добрый вечер, миссис Дикинсон, – сказал Фрэнк, протягивая ей руку. – Простите, что Камилла припозднилась. Они с Дэвидом не успели закончить партию пораньше, как собирались.
– Ничего, все в порядке, – сказала мама. – Может быть, ты зайдешь?
– Нет, спасибо, мне пора. А можно я завтра встречу Камиллу после школы и мы вместе пообедаем? Я приведу ее пораньше, она успеет сделать уроки.
– Я думаю, да, – сказала мама, слегка колеблясь. – Я не знаю… Впрочем, да, хорошо, Фрэнк.
– Большое спасибо, миссис Дикинсон. До свидания. До свидания, Кэм.
И несмотря на слепую ярость, которая бушевала во мне, оттого что я встретила Жака, у меня внутри раздался крик радости: «Я завтра опять увижу Фрэнка!»
Мы пошли с мамой в ее комнату.
– Ты знаешь, что я виделась сегодня с Жаком, – сказала она. Это не был вопрос. Она сказала это утвердительно.
– Да.
– И ты думаешь, это был ужасный поступок с моей стороны?
– Да.
– Дорогая, – сказала она. – О, дорогая моя, я понимаю, что это может выглядеть ужасно, но на самом деле это не так ужасно, как может показаться.
– Почему? – спросила я.
– Потому что я уезжаю, и после того, как я уеду, мы уже больше никогда не увидимся. Я не люблю Жака. Во всяком случае, не так, как люблю Рефферти. И он это знает… Я имею в виду – Рефферти знает.
– Тогда зачем же ты видишься с Жаком?
– Но я не вижусь… Я хочу сказать… О, Камилла ты пугаешь меня, твои зеленые глаза глядят на меня с таким упреком. Я подумала… Мне показалось, я должна с Жаком хотя бы попрощаться… Дорогая, ты слишком молода, чтобы понимать, что такое любовь. Это не такая простая вещь, как ты думаешь.
– Я так не думаю, – возразила я.
– Но ты не знаешь, – сказала мама. – Человек сам должен быть влюблен, прежде чем он все поймет и осознает.
Но я была влюблена. Влюблена во Фрэнка. И тут я стопроцентно осознала, что это именно так. Дэвид все сразу понял. Может быть, любовь с большой буквы и может оказаться не простой вещью, но тот факт, что я влюблена во Фрэнка, показался мне самым простым и самым непреложным фактом на свете.
– Мама, – проговорила я резко, – ты сказала, что уезжаешь. Куда ты едешь?
– О, дорогая, теперь Рефферти на меня страшно рассердится… Но, думаю, я должна сказать тебе, раз уж я начала… Мы едем в Италию.
– Когда?
– На следующей неделе.
– Но я не хочу ехать в Италию! – закричала я.
В этот момент я забыла и про маму, и про папу, и про Жака. В моей голове вертелась только одна мысль – если я поеду в Италию, то не смогу видеться с Фрэнком.
– Но дело обстоит так, – сказала мама. – Мы с Рефферти уезжаем одни.
– О! – произнесла я с облегчением. – Я совсем не против остаться в Нью-Йорке.
– Но, дорогая, ты не остаешься в Нью-Йорке.
– Что ты хочешь сказать?
– Дорогая моя, мы с папой… Я, знаю, частично это моя вина, я не была такой хорошей матерью, как следовало бы… Но ты в последнее время совсем отбилась от рук… Мы решили, что лучшим выходом будет, если ты на остаток года поедешь в пансион.
– Нет! – завопила я и вскочила так резко, что мама, потеряв равновесие, села на ковер у моих ног.
– Дорогая, все уже решено, все устроено, – сказала она тихим голосом.
– А со мной вы не могли посоветоваться? – спросила я сердито.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20