- Юра, - окликнула она меня.
Я остановился.
- Нет, ничего...
Она хотела сказать мне что-то важное и не решилась. Конечно, она хотела рассказать о затее деда. Я стоял и ждал.
- Понимаешь... - Она помялась и спросила совсем другое, о чем, может быть, и не думала: - Тебе что, не нравится Геннадий Павлович?
- А что в нем хорошего? - сказал я.
- Как ты жестоко судишь о нем, - сказала она. - Хотя совсем не знаешь его.
Это было что-то новое, раньше она его так решительно не защищала.
Я повернулся и молча вышел.
Когда я проходил мимо гастронома, то увидел деда. Он нес в руках мамину хозяйственную сумку. Из сумки торчала бутылка вина. Я остановился, и дед почти налетел на меня.
- Это все Назарову? - Я выразительно посмотрел на сумку, в которой, при ближайшем рассмотрении, увидел пачку печенья и коробку сливочной помадки.
- Ему, - как-то виновато ответил дед, полез в карман, покопался там и протянул мне монету: - На вот тебе, на мороженое, - повернулся и ушел.
Я чуть не упал от неожиданности, чуть не расплакался от восторга: мир не видел подобной доброты! Мой дед жадюга из жадюг, и вдруг так, между прочим отваливает мне полтинник. Дело принимало крутой оборот. Видно, вот-вот этот злополучный клад попадет к нему в руки. И тут у меня настроение резко улучшилось. Не было счастья, так несчастье помогло. Мне стало весело, и я побежал в школу.
Я вбежал в класс и нахально крикнул:
- Приветик!
Я так громко крикнул, что все посмотрели на меня: что это, мол, с ним случилось? При этом я скосил глаза на парту Кулаковых. Иван даже не посмотрел на меня. Ничего, Ванечка, когда ты узнаешь мою тайну, ты на меня посмотришь. Тошка презрительно оглядела меня с ног до головы. И ты, Тошечка, попляшешь вокруг меня.
Я вам всем покажу, и вы все-все узнаете, что я не такой уж пропащий человек.
Я трахнул портфелем по парте так, что Рябов подскочил от неожиданности.
- Ты что, ошалел? - крикнул он мне.
Но ему я ничего не ответил, с ним я просто не разговаривал.
Я тут же решил подойти к Ивану на виду у всех и нашептать ему на ухо про клад. Вот у них у всех вытянутся лица! Но потом передумал, решил до поры подождать, чтобы действовать наверняка. Я уже шел к нему, когда передумал, и поэтому для отвода глаз остановился около Ленки и спросил:
- Ну, как романтика?
Она сделала страшные-страшные глаза и отвернулась от меня. Не желала разговаривать, никто не желал со мной разговаривать из этого знаменитого пятого звена. Они все были очень гордые и принципиальные. Ничего, я завоюю свое место среди них.
Вот так я и досидел до конца уроков и, между прочим, схватил пятерку по истории.
17
После уроков Сократик, торопливо оглянувшись, свернул в переулок рядом со школой, ибо именно в этом переулке находился бывший дом таинственного Назарова, и этот дом для него был как мина с включенным взрывателем, и если эта мина сработает, может быть, многое изменится в жизни Сократика.
И вот он вошел в этот двор...
Двор был как гигантский колодец или как подземный тоннель: с трех сторон три огромных новых дома крупнопанельной кладки. В глубине двора стоял четвертый, замыкающий дом: осколок старого мира.
Сократик долго и внимательно осматривал этот таинственный дом, щурил глаза, надеясь таким нехитрым образом проникнуть через его стены. Потом, поняв тщетность своей затеи, решил подойти к дому поближе. Он только на минуту задержался, чтобы посмотреть на маленькую девочку, которая выгуливала во дворе крохотную собачку в большом наморднике. Чтобы намордник не спадал, девочка привязала его веревочкой к ошейнику.
- Кусается? - спросил Сократик.
Девочка помолчала, потом ответила:
- Нет, не кусается. Он еще щенок.
- А зачем же ты ему надела намордник? - спросил Сократик.
- Есть важная причина, - сказала девочка.
Она склонилась к собачке и сняла намордник. Собачка завизжала и несколько раз отрывисто, звонко тявкнула.
Сократик подумал, что даже у собаки в этом мире есть неприятности. Потом он подумал: хорошо бы еще о чем-нибудь поговорить с этой парочкой; и тут его осенило, тут на него снизошло вдохновение поиска, и он небрежно, между прочим спросил:
- Ты не знаешь, Назаровы в этом доме не живут? - Все у него внутри напряглось и задрожало, и он даже покраснел, дожидаясь ответа.
- Назаровы? - переспросила девочка. - Там на втором этаже живет Петька, он еще в детсад ходит, с папой и мамой. А внизу музыкант один. Все остальные уехали. Этот дом сносят. Может, и ваши Назаровы уехали?
- Пойду узнаю, - сказал Сократик. Теперь он знал, что левая сторона дома пустует. - Привет.
- До свидания, - ответила девочка.
Он вошел в подъезд, старый, пахнущий сыростью, с обвалившейся штукатуркой, и посмотрел на дверь с номером два. В этой квартире, по его агентурным данным, проживал музыкант. Потом развернулся и постучал, ради предосторожности, в квартиру, которая должна была пустовать. Никто ему не ответил. Тогда он храбро дернул дверь изо всех сил на себя, и она открылась, а Сократик от усердия чуть не разбил себе нос.
В прихожей на полу валялась сломанная мебель. Сократик осторожно, стараясь передвигаться неслышно, стреляя глазами по сторонам, чтобы не пропустить какой-нибудь важной мелочи для дальнейшего розыска, принюхиваясь носом как хорошо тренированная ищейка, подошел к двери в комнату и приоткрыл ее.
Там тоже было пусто и валялась старая, ненужная рухлядь. Что если назаровские богатства находились именно в этой квартире и дед успел их прикарманить? Сократик, уже без всякой осторожности, стал ощупывать стены квартиры, надеясь найти следы дедовского преступления. Но стены и в комнате, и в прихожей, и в кухне были не тронуты.
Он сел на подоконник, чтобы передохнуть, и вспомнил, что именно в этой квартире когда-то жила его мать, и подумал, что, может быть, вот на этой самой половице, на которой он сейчас стоял, не раз стояла она и смотрела в это окно.
Мама ему рассказывала, как отец приходил к ней на свидание. Отец садился в сквере на скамейку, а она гасила в комнате свет и подглядывала в окно. Ей нравилось смотреть, как он ее ждет.
Сократик посмотрел в окно и увидел свою новую знакомую. Около нее крутился ее песик. Сократик поискал глазами скамейку отца и нашел...
На скамейке сидел какой-то человек и читал газету. Но вот он опустил газету, и Сократик узнал в нем своего деда. Сократик отскочил от окна. "Значит, все в порядке, - подумал он. - Значит, мина еще не взорвалась. Теперь только нужно, чтобы дед раньше времени не догадался, что у него появился соперник".
За стеной заиграли на виолончели. Потом играть перестали, и чей-то мягкий, приятный голос сказал:
- Вы знаете, Михаил Николаевич, она необыкновенная женщина. Во-первых, она талантлива, ей всего двадцать восемь, а она уже заканчивает докторскую диссертацию. Докторскую, понимаете? Первая из всего выпуска. Редкий, редкий человек. Добра, великодушна. Мы с ней вместе учились в школе. Потом я уехал: знаете, глупая мальчишеская фантазия, хотелось побродить по свету. А когда вернулся, она была уже кандидатом наук. Вот мы и поженились. Я пошел учиться в институт, она работала. Я, можно сказать, мужчина в полном здравии, здоровяк, жил за ее счет, и, поверьте, она меня ни разу не упрекнула. Необыкновенная порядочность. Знаете ли, полное отсутствие расчета, эгоизма. Знаете, как многие женщины: "Годы уходят, а у меня даже нет хорошего пальто". Когда у нас родился Петрушка, она ночи просиживала около него, а утром выпьет чашку кофе и на работу. А талант, боже мой, какой талант!
- Нет, не оскудела русская земля талантами и душевной красотой, раздался из-за стены другой голос. - Не оскудела. Вот смотрю я на вас, Игорь, и душа моя радуется.
- Ну что вы, - сказал тот, который расхваливал свою жену. - При чем тут я? Вот Верочка! Как вы точно заметили, Михаил Николаевич: не оскудела русская земля талантами.
Сократик выглянул в окно, увидел, что дед покинул свой наблюдательный пост, и на цыпочках, чтобы не услышали те двое за стеной, что кто-то чужой случайно подслушал их разговор, вышел.
Остановился и теперь как-то по-новому посмотрел на дом. Маленькие, продолговатые окна, кривой на одну "ногу", в общем, совсем незавидный домишко, а он почему-то думает о нем с нежностью. Вроде ничего такого не произошло: он зашел в какой-то случайный дом, далеко не по собственному желанию, услыхал голоса двух незнакомых людей - один из них хвалил необыкновенную Верочку, а второй просто играл на виолончели - и раскис. Даже более того, он поймал себя на мысли, что совсем забыл о назаровском богатстве и размышляет о незнакомых людях, жителях этого дома.
Он медленно прошел через двор, направляясь на улицу, изредка оглядываясь и все по-новому раздумывая о доме и сочиняя длинные истории, неизвестно зачем, про его жителей, как будто он их уже знал и как будто они дорогие для него люди.
Сократик увидел девочку с собачкой. "Кровожадный пес, могучий пес, прошептал он про себя. - Пес-победитель".
Он подмигнул зачем-то девочке, но она строго посмотрела на него и ничего не ответила.
Она была занята важным делом: наблюдала, как ее пес познавал жизнь, то есть тыкался в каждую щель асфальта и скреб лапами, чтобы добраться до настоящей земли. У каждого человека свое важное дело и свои заботы. Даже у этой букашки-таракашки, у этой девочки, и Сократик это отлично понимал.
- Девочка, - крикнул Сократик, - как тебя зовут? - Он загадал, что ее зовут Тошкой.
- Надя, - ответила девочка.
Ну что ж, Надя так Надя. Теперь она для него будет не какая-то "букашка", а девочка Надя. Надежда.
18
Прошло еще несколько дней. Сократик совсем одичал, потому что ни с кем толком не разговаривал - ни с ребятами, ни дома. Только один раз Федор Федорович перехватил его в коридоре и стал спрашивать, почему он к нему не заходит. В ответ Сократик заговорщически улыбнулся и сказал, что скоро придет к нему с большой новостью.
Теперь его путь из школы домой всегда проходил переулком, в котором стоял назаровский дом.
Однажды, сидя на скамейке отца, Сократик догадался, чего выжидает дед. Ясно, что тот подстерегал, когда дом опустеет, когда его последних жителей переселят и можно будет спокойно взломать нужную стену и унести богатства. После этого каждый раз с робким сердцем Сократик заглядывал во двор, боясь обнаружить, что занавеси на окнах в доме исчезли, и его жители выехали, и пора вступать с дедом в решительную схватку.
Нет, он не боялся этой схватки, пусть она даже будет жестокой, но он был бы рад, чтобы ее не было. Так же он был бы рад, если бы никогда не было войн. И если бы люди никогда ничего плохого не делали друг другу, и если бы не было, к примеру, вообще денег.
Ах, как Сократик возненавидел эти проклятые деньги! Он теперь из-за них не может как следует с матерью поговорить: все какими-то намеками, полунамеками. И все время подозрительно смотрит на нее и думает: раз она не рассказывает ему про разговор с дедом, значит, рассчитывает на эти богатства.
Неужели ей так нужна какая-то коралловая куртка и шапочка из соболя, что она готова участвовать в этой дедовской истории?
Это дед ее ошельмовал. Он так красиво описал ее будущую жизнь, и у нее голова закружилась. Дед думает, что самое главное - это деньги. А самое главное - это совсем-совсем другое. Самое главное - это прийти туда, где тебя очень ждут, и сделать что-нибудь славное для других, а чтобы самому ничего не нужно было, даже благодарности...
Дед сидел на скамейке и читал, как всегда, газету.
Конспиратор. Великий искатель чужого богатства. Сухопутный пират двадцатого века. Надо будет для него подобрать народные поговорки к случаю: "На чужой каравай рот не разевай" или что-нибудь в этом роде. Эфэф ведь говорит, что вовремя сказанное слово может спасти человека.
В сквере, во дворе, прогуливала свою собаку девочка Надя. Она увидела Сократика и постаралась попасться ему на глаза. Кто-нибудь ведь должен ей помочь, а этот мальчик был очень вежливый.
- Кит, - крикнула она своему псу, - Кит, ко мне! - Ее голосок был такой нежный и робкий, а Сократик был так занят собственными мыслями, что не услышал ее.
- Что ты здесь высиживаешь? - грубовато и прямо спросил Сократик у деда.
Тот от неожиданности подпрыгнул.
- Вот манера подкрадываться! - возмутился дед. - До сих пор дрожу. Ты же знаешь, я не люблю этого и тебя просил: не делай так. - Теперь дед будет долго и нудно выговаривать Сократику и, может, вообще не ответит на его вопрос. - А ты все нарочно, нарочно... - Голос у деда, у этого мрачного пирата, был скрипучий и тенористый.
- Что ты здесь высиживаешь? - снова спросил Сократик.
Дед поглядел на Сократика, помолчал, потом назидательно ответил:
- Не высиживаю, а вспоминаю. В этом доме я прожил пору расцвета.
- А где ты здесь жил? - спросил Сократик как можно небрежнее.
- Я же тебе сто раз показывал, - сказал дед. - В первом этаже. Вон те три окна слева.
- А кто жил во втором этаже?
- Назаров.
- Тот самый, который сейчас в больнице лежит? - спросил наивный Сократик.
- Тот самый, - ответил дед.
- Ну, занимайся воспоминаниями.
Больше Сократику здесь нечего было делать. Он блистательно провел операцию и теперь знал, что назаровский клад спрятан на втором этаже, в квартире, где живут необыкновенная Верочка, ее восторженный муж и их сын.
Сократик повернулся и пошел. И впервые за эти дни у него был твердый и упругий шаг, он чувствовал, что победа будет за ним. Он шел к матери, чтобы совершить на нее стремительную атаку, рассказать ей, что он все знает, перетянуть ее на свою сторону, разгромить деда в пух и прах, отыскать назаровские богатства и сделать с ними все, что полагается в таких случаях.
Они будут с матерью не первыми, кто по доброй воле отдает спрятанные старым миром клады, но все равно так приятно было Сократику думать об этом. Вот все удивятся: и Курочка Ряба, и Иван, и сама распрекрасная Тошка, и все ребята, когда узнают, что он совершил.
Когда он шел уже своим двором, не сбавляя скорости и чувствуя радость от каждого сделанного шага и уверенность, что все кончится благополучно, он встретил Нину Романовну с Казей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15