— Я вам звонила вчера, — обернулась я к Самуилу, методично запиравшему свои сейфовые замки, — а ваш телефон не отвечал.— Да, я уезжал ненадолго, два часа как с самолета, — рассеянно кивнул Самуил, не сводя глаз с грязной лужи, натекшей с моих сапог, и добавил с досадой:— Ну что у вас стряслось?— Стряслось то, что Парамонова больше нет. Его сильно избили, и он умер, — сообщила я бесцветным голосом.— Кто вам это сказал? — Палтус был поразительно спокоен.— Я сама была там, где это произошло, только в морг не попала. Нужно поехать туда и опознать.— Так-так, подождите, я соображу, — Самуил насупился. — А когда это произошло?— Точно я не знаю, но скорее всего девятого, на следующий день после того, как он приходил ко мне… Он… он попал в милицию. Что там было, я могу только предполагать, знаю одно: после этого он оказался в морге… Может, вы все-таки предложите мне сесть? — Я едва держалась на ногах.— Ах да, проходите. — Самуил пригласил меня в свой кабинет, украдкой взглянув на часы, но я все равно это заметила. Для человека, минуту назад узнавшего о смерти того, кого он должен был найти живым, Самуил Аркадьевич Палтус вел себя довольно-таки странно. Что-то тут неладно, вот только непонятно что.Я рухнула на диван и продолжила наблюдения за хитрым лисом по имени Самуил, который, между прочим, снова посмотрел на часы, на этот раз не скрываясь. Похоже, он куда-то торопился.А через полминуты он сам в этом признался:— Э-э… уважаемая Галина Антоновна, я сейчас очень спешу, вы… знаете что, отправляйтесь домой и отдохните, а я на обратном пути к вам заеду, и мы все обсудим.— Да вы что?! — у меня вырвался вопль отчаяния. — Вы хоть понимаете, что Парамонов умер?! Умер! Он лежит сейчас в морге на тридцать седьмом километре, и мы должны туда немедленно поехать!— Тише, тише, — зашикал на меня Самуил и приложил палец к толстым губам. — Что вы орете, как на футболе?! — накинулся он на меня. — Прямо «шайбу, шайбу!».— Какая шайба в футболе? — опешила я. — Там же мяч!— Какая разница: мяч или шайба? — проворчал Самуил. — Орать надо меньше, у стен тоже уши бывают, разве вы забыли?Действительно, какая разница: мяч или шайба. Парамонова это все равно не оживит.А потом меня взяла оторопь, я услышала тихую-тихую мелодию. Я даже ее узнала — Бетховен, «К Элизе». Вот только откуда она лилась, я не поняла. Наверное, так сходят с ума.Что до Самуила, то он сунул руку в карман пиджака, достал из него сотовый телефон, приложил его к уху и буднично отозвался:— Да, это я.По телефону он больше ни слова не сказал, посмотрел на меня, буркнул:«Извините, я на минуточку», и скрылся за дверью.Поскольку обещанная «минуточка» изрядно затянулась, я позволила себе немного расслабиться и вытянуть гудящие, налитые свинцом ноги.Наконец появился Самуил, какой-то суматошный и взъерошенный, и сразу же завел свою волынку по новой. Ну, насчет того, что он очень торопится, а поговорим мы потом, когда он ко мне заедет.— Вы меня выставляете? — я отказывалась верить собственным ушам. — А как же пятьдесят на пятьдесят? У нас же был договор, и, между прочим, вы, именно вы меня к нему склоняли! Я вам все рассказала, а теперь вы меня гоните!Самуил засуетился:— Да что вы из мухи слона делаете? Я не разрываю наш договор, он остается в силе. Как и условились: пятьдесят на пятьдесят.— Да какое, к черту, пятьдесят на пятьдесят! — я была близка к истерике. — Парамонов мертв, вы что, не понимаете? Нужно срочно ехать в морг его опознавать. И раз у нас пятьдесят на пятьдесят, вы могли бы по крайней мере составить мне компанию.— Хорошо-хорошо, мы поедем, мы туда поедем, только потом. — Палтус разговаривал со мной как с дурочкой. — Я улажу свои дела, и мы поедем в морг, идет?— Не идет, — отрезала я, — я разрываю наш договор и немедленно отправляюсь к майору Сомову. — Дабы убедить его в том, что я не блефую, я приподнялась с дивана, хоть мне этого и не хотелось.Вы будете смеяться, но мой примитивный шантаж произвел на Палтуса очень сильное впечатление.— Ну к чему тут Сомов? — заметно занервничал он. — Сомов все испортит. Что он может? Да ничего! В лучшем случае вызовет ОМОН и устроит маски-шоу, а тут требуется тонкая, ювелирная работа. Тут головой нужно работать, а не кулаками. Вы когда-нибудь имели дело с этими ребятами в камуфляже?Я хотела сказать, что имела, причем совсем недавно, но сочла за лучшее промолчать. Сначала я выслушаю этого пройдоху, уж очень мне интересно было узнать, какой еще лапши для моих ушей он заготовил. Как оказалось, с ней (лапшой) Самуил перебоев не испытывал.— Мы обойдемся без Сомова, — на голубом глазу заверил он, — как и договаривались. Зачем нам этот дуболом? Дайте мне сорок минут, буквально сорок минут, это все, что мне нужно, а потом мы поедем, куда вы прикажете.— Ни за что! — я была непреклонна.Палтус тяжело вздохнул:— Ну хорошо, я вам кое-что скажу. Эта встреча, на которую я тороплюсь, она связана с Парамоновым, понятно?— Подробности! — потребовала я.— Терпение, терпение, запаситесь терпением, — Самуил почти умолял меня. — Потом вы все узнаете. Ну будьте ко мне милосердны. Я вымотан не меньше вашего, всю ночь провел в самолете… Ах, эта тряска, эти воздушные ямы, прямо как ухабы на проселочной дороге. А этот Новохатск? Вы представить себе не можете, какая это дыра. Черная! Поесть негде!— Что еще за Новохатск? — насторожилась я.— Да есть такой забытый богом городишко, — досадливо поморщился Палтус. — Ну давайте потом, потом решим все вопросы…— Ах потом? И я должна поверить вам на слово? А кто мне врал, кто мне беззастенчиво врал?! — я снова вскочила с дивана. — А кто меня улещал:«Будем сотрудничать на равных»? — напомнила я Самуилу его сладкие речи. — А при этом, при этом… Вы не сказали мне, в чем причина всеобщей заботы о Парамонове… Вы вешали мне лапшу на уши, прекрасно зная, что он открыл новый способ обнаружения и разработки нефтяных месторождений, и… И этот метод дает бешеную экономию, а значит, деньги, деньги, деньги, будь они прокляты! Вот почему весь белый свет сошел с ума!Только я заговорила о нефти, как Самуил пришел в жуткое возбуждение: лицо его налилось кровью, маленькие глазки забегали, пухлые губы задрожали, того и гляди в обморок упадет.— Молчите, молчите, ненормальная… — замахал он руками. — Откуда вы узнали про нефть, немедленно отвечайте!— Из конфиденциальных источников, — я не упустила случая поиздеваться над этим зарвавшимся типчиком. Ишь ты, «немедленно отвечайте!». Сейчас он мне двойку за поведение поставит и родителей вызовет.— Романтически настроенная дура, куда вы лезете? — На этот раз Палтус очень убедительно застонал, обхватив ладонями круглую лысую голову. — Вы просто не представляете, куда вы сунулись и чем вам это грозит. Это водоворот, водоворот, который может увлечь вас за собой, а у вас нет необходимой выдержки, опыта, вам нечего будет противопоставить…— Ой, ой, ой, как страшно, ха-ха-ха! — Честно говоря, я храбрилась из последних сил, потому что мне и без всяческих нагнетаний с его стороны было страшновато. Видно, смерть Парамонова давила мне на психику. — Что вы такое плетете, какой водоворот?— Такой, от которого нужно держаться подальше. — В руках Самуила оказался большой носовой платок, которым он промокнул вспотевшее лицо. — Подальше!Ох и нравятся мне такие рассуждения. Сначала он упорно уговаривал меня оказать ему содействие в так называемом частном расследовании, а теперь пугает какими-то водоворотами.— В общем, так, — я снова опустилась на диван, — я никуда отсюда не уйду, пока вы не расскажете мне все от начала до конца: и про водовороты, и про эту вашу загадочную встречу. А еще лучше — возьмите меня с собой.— Ну хорошо, хорошо, я принимаю ваши претензии, — для пущей убедительности Самуил молитвенно сложил руки на груди, — согласен, я несколько погорячился и Заговорил вам лишнего… И всего лишь по той причине, что очень тороплюсь. Да и вы тоже… Представили меня таким монстром, — он нервно хохотнул. — Да я бы взял вас с собой на эту встречу, но она может не состояться, если я вас захвачу. Вы же понимаете, что это не простые посиделки. Человек, с которым я встречаюсь, облечен большой властью, о-очень серьезный человек и требует от меня конфиденциальности. Поэтому, умоляю вас, будьте благоразумны, не упрямьтесь. Можете даже подождать меня здесь, если вы мне совсем не доверяете.— Здесь? — уточнила я, немного подумала и согласилась:— Хорошо, я согласна, но если вы задержитесь дольше, чем на сорок минут, я немедленно связываюсь с Сомовым, — пригрозила я вполне серьезно.— Ну наконец-то, — воспрял духом Палтус, но все-таки выторговал у меня еще двадцать минут, а потом опрометью выскочил за дверь. Время-то поджимало.Да, еще он предупредил, чтобы я не подходила к телефону в его отсутствие, мол, пусть звонит, пока не перестанет.— Не буду я подходить к вашему телефону, — милостиво пообещала я и стала медленно погружаться в полудрему, к которой кожаный диван частного сыщика Самуила Палтуса очень даже располагал.Собрав остатки сил, я сбросила промокшие сапоги, положила голову на подлокотник и закрыла глаза. В то же мгновение на улице что-то оглушительно грохнуло, будто громадный шар лопнул. Даже стекла в антикварных комодах задрожали.Я бросилась к окну, отодвинула тяжелую бархатную портьеру и выглянула на улицу. Убедившись в том, что дом напротив не лежит в руинах, я посмотрела вниз. А там пылала зеленая машина, припаркованная у подъезда, очень похожая на ту, в которой меня возил Самуил. Минуты две я не могла отвести взгляда от адского костра, а потом опустилась на пол и обхватила голову руками.— А ведь я хотела поехать с ним, — прошептала я, уставившись на ближайший ко мне ореховый комод.Потом я поднялась и еще раз выглянула в окно, чтобы убедиться в том, что горящий автомобиль мне не пригрезился. Он все еще полыхал, но во двор уже въезжала пожарная машина, а у подъезда собралась толпа. Возбужденные люди кричали и жестикулировали, а один указал на окно, у которого я стояла. Только после этого до меня дошло, что пора уже подумать о себе. Того и гляди милиция приедет, и что я им скажу?Я натянула сапоги и стремглав кинулась в прихожую. С замками пришлось повозиться, и, ломая ногти, я покрывалась испариной от одной мысли, что могу не успеть. Но успела: когда раскрашенный, как попугай, милицейский «уазик» подкатил к подъезду, я была уже на противоположной стороне улицы.Сначала я бежала, хотя меня никто не преследовал. Бежать было тяжело не столько из-за усталости, сколько из-за ушибленной во дворе больницы на тридцать седьмом километре ноги и тяжелых промокших сапог. Я чувствовала себя загнанной в прямом и переносном смысле этого слова. Как бы я ни относилась к милиции в целом и к майору Сомову в частности, он был единственным человеком, к которому я могла обратиться за помощью. И больше ни к кому. Поэтому, немного отдышавшись, я отправилась к ближайшему телефону-автомату.К сожалению, и в этот раз мне не повезло. Как и накануне, мне ответил бравый басок, бесстрастно сообщивший, что майор Сомов будет через час. Через час, который мне нужно было как-то прожить. И я отправилась домой, там по крайней мере я могла напиться горячего чаю и переодеться.Но ни того, ни другого я так и не сделала, а всему виной пронзительный телефонный звонок, который я услышала еще на лестничной площадке. Из-за волнения я долго не могла попасть ключом в замочную скважину, а он все звонил, звонил…— Да! — отчаянно крикнула я в трубку.Ответом мне был протяжный всхлип.— Кто это? — спросила я испуганно.— Это Люся, — снова всхлипнула трубка.— Какая еще Люся?— Я… насчет Бориса, — продолжала хныкать трубка, — он… он при смерти…Это все водовороты, подумала я. Глава 17ПРИВЕТ С ТОГО СВЕТА Борькина фифа была в том же коротком халатике, из-под которого по-прежнему торчали костлявые коленки, покрывшиеся гусиной кожей от сквозняка. Я молча отодвинула ее в сторону и ворвалась в квартиру. Фифа же щелкнула за моей спиной замками.В комнате Бориса не было, зато на диване, вольготно развалясь, сидел импозантный, хорошо одетый дядька с тщательно зачесанными седыми висками. Я тряхнула головой в надежде прогнать наваждение и обернулась к впустившей меня в квартиру сопливой Борькиной зазнобе.— В чем… — Я не договорила, потому что потеряла дар речи. У двери, прислонившись спиной к косяку и сложив на груди руки, стоял Ангелочек. На его губах играла издевательская улыбочка. Что касается коварной Люси, то ее не было видно: то ли в прихожей осталась, то ли на кухню завернула.Я больше не могла выносить ухмылку Ангелочка, а потому перевела взгляд на импозантного:— Где Борис?У Импозантного был прямо-таки бархатный баритон:— Не волнуйтесь, с ним все в порядке, просто он ненадолго отлучился.— А что же эта… — я не нашла подходящего эпитета для Борькиной «пипетки». — Что же она сказала, что он при смерти?— Вы про Люсеньку? — уточнил этот Сахар Медович. — Она не виновата. Это мы попросили, чтобы она вам позвонила. Очень нам нужно с вами поговорить.— Догадываюсь, на какую тему. — Я покосилась на Ангелочка.— Тем лучше. — Импозантный был сама любезность. — Значит, мы скорее договоримся.— Сомневаюсь, — я посмотрела на него с вызовом.— А зря. Люсенька, принеси письмо! — Он щелкнул пальцами, словно официантку подзывал.Люсенька моментально нарисовалась в дверном проеме, сделала два шага в мою сторону и протянула сложенный вчетверо лист бумаги.Я демонстративно спрятала руки за спину, и она, коротко взглянув на Импозантного, положила листок на подлокотник кресла.— Ну почитайте, почитайте, — попросил Импозантный.Я заколебалась. А потом подумала: ну что я теряю? — и развернула сложенный вчетверо лист. ПЕРВОЕ ПИСЬМО ПАРАМОНОВА «Галка, привет! Признаюсь, нелегкое это дело — сочинять письмо девушке, от которой ты однажды ушел, толком не попрощавшись. Но ты не пугайся, в данном случае это обычное явление, вызванное эпистолярным недугом и некоторыми особыми внешними обстоятельствами, в которых я нахожусь. Ну ладно, прежде всего о корыстных интересах, а об истории потом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22