Не могу обещать, но...Он бросил трубку.Я вернулся к Чарли Олту. Тот поглядел на меня обиженно, а потом рассмеялся и спросил:— Ну что, баш на баш?— Чарли, ты о чем?— Баш на баш — это справедливо, Дик. Я сам собирался позвонить Коссмейеру, если в ты меня не опередил. Если бы позвонил, половина была бы твоя.На этот счет могут быть разные мнения. Но мне ничего не оставалось, как только сказать: ну что ж, хорошо, если он так хочет.— Косси говорит, нам надо затянуть дело на час-два, пока он не раздобудет нужные бумаги. Он нам будет очень благодарен.— Косси молодец, — отозвался Чарли. — Хороший еврей.— Что ты хочешь этим сказать? Если еврей, так не может помочь, что ли? Что плохого быть евреем?— Да что ты на меня накинулся? Я о нем хорошо отозвался, а ты на меня набросился.— Да ладно.— Ты, Дик, лучше за собой приглядывай. А то ты так себя ведешь, что можно подумать, в тебе самом еврейская кровь.— Кто это, интересно, может так подумать? Да если хочешь знать, уж лучше в я был евреем, чем кем-нибудь еще из тех, кого я знаю.— Ну да?— Ага.Он дулся на меня минуту-другую, потом взял меню.— Не знаю, чего ты взбеленился, Дик. Разве я не говорю, что Косси один из лучших моих приятелей? Что он джентльмен высшей марки и превосходный юрист? И нечего злиться.— Ладно. Наверное, я тебя не так понял.— Знаешь, я вот что думаю, — сказал он. — Я, наверное, не возьму горошек. Тогда будет не два пятьдесят, а два тридцать пять.— Я тоже, пожалуй. А если захочется, можно бесплатно взять еще хлеба.Мы попросили официанта приготовить хорошо прожаренный бифштекс. Только мы начали есть, позвонил прокурор и передал через официанта, что пора двигаться.— Какого черта? — возмутился Чарли. — Нам поесть нельзя?— Нечего было заказывать бифштексы.— Дик, как ты думаешь, сколько нам даст Косси? — спросил он.— Ну... может, по двадцатке. Может, по пятьдесят, если продержимся до его приезда.Чарли присвистнул.— Пятьдесят баксов! Вот это да! Ты правда думаешь, он даст, Дик?— А почему нет? Я от него получал раза два. И за такие трудные дела.— Но больше и некому было платить, кроме тебя.— Некому? — Я подмигнул Чарли.— Фу-у! Пятьдесят баксов! Слушай, Дик. Давай дадим каждый еще по четвертаку Ху Флан Дану? Игра слов: who flung dung — кто швырнул навозом (англ.).

Официанта звали Хоп Ли, но Чарли всегда его называл чем-то этаким. Шутил, знаете ли.— То есть мы дадим ему пятьдесят центов плюс тридцать? Почти доллар чаевых?— Ну и что? Разве нельзя?— Не знаю. А вдруг мы не сможем протянуть на столько времени?— Ничего. Если понадобится, я Клинтона скручу и сверху сяду.— Ну ладно, давай. Давай дадим оба. Но мне было бы спокойнее, если в те полсотни были у меня в кармане.— Полсотни баксов! Господи! Слушай, Дик, ты все еще возишься с тем «смит-и-вессоном»?— Я его продам. И подержанные кольты мне не нужны.— Не нужны? Значит, ты купил новую модель у самих Смита и Вессона, а не отобрал его у того черномазого налетчика.— Чарли, я ни у кого ничего не отбираю, улавливаешь?— Ну, так не прохаживайся все время по поводу моего кольта. Люди это слышат, и я никогда от него не избавлюсь. У меня нашлось два или три покупателя, потом до них что-то доходило — не скажу, правда, что от тебя, — и дело расстраивалось.— Слушай, Чарли. Не знаю, кто там что тебе наболтал, только я никогда и нигде не критиковал кольт. А даже наоборот, и могу это доказать. Как-то Дасти Креймер подошел ко мне и спросил моего откровенного мнения, и я ответил искренно, что, по-моему, никому не помешает хороший кольт. Я сказал тогда: ты меня спросил по-честному, ну так вот. Сам видишь: хороший кольт по нормальной цене, так что тебе лучше его взять.— Ну, я же не говорил, что ты сбиваешь цену, Дик. Даже и не думал.— Ты знаешь, почему я не хочу его покупать, — сказал я. — Чарли, я тебе несколько раз объяснял. У меня есть кольт и «смит-и-вессон», и, избавляясь от «смит-и-вессона», я оставляю себе кольт. И второй мне не нужен.— Ну вот мое последнее слово, — сказал Чарли. — Меняюсь на кольт и пятнадцать, нет, двадцать долларов. Это мое последнее слово, Дик, как хочешь.— Поздравляю вас со сделкой, мистер, — сказал я.— Заплачу тебе завтра, как только получим деньжата от Коссмейера.— Ладно, но если не будет деньжат — сделка не состоится. Деньги на бочку, Чарли.— Получишь. Хотя бы даже пришлось этого Клинтона связать.Мы покончили с горячим и взяли кофе с пирожными. Потом повторили, и официант почему-то не засчитал этого, так что мы оставили и эти деньги ему. Еще двадцать центов в дополнение к восьмидесяти, всего доллар чаевых ровным счетом. Нам с Чарли, знаете, было интересно, как он отреагирует, но он возился с другими, и мы решили, что пора возвращаться.Из суда все уже разошлись, все кабинеты, кроме прокурорского, были закрыты, даже мальчик-лифтер ушел домой. Свет практически везде выключили, и мы пробирались по коридорам почти на ощупь.Мы дошли до прокурорского кабинета, вернее, до его приемной. Чарли шел впереди, я за ним следом, и, когда мы остановились, я наступил ему на пятки.— Прости, Чарли, — сказал я.— Ш-ш, — зашипел он. — Черт!Он кивнул в сторону свидетельской комнаты, и я, прислушавшись, уловил разговор прокурора и мальчишки. Что-то прокурор у него выспрашивал, и мне это очень не понравилось, и могу поклясться — Чарли тоже.Чарли обернулся и посмотрел на меня, а я на него. Подумали об одном и том же.— Ну, Чарли, — сказал я, — думаю, мы наелись самых дорогих бифштексов в своей жизни.— Черт, — отозвался он, — вот негодяй!— Надо бы нам их есть пореже, — продолжил я.Он опять прошипел:— Ш-ш, послушай-ка, черт побери!Мы прислушались.— Ну, Боб, ты хочешь рассказать правду, не так ли? Ты хочешь рассказать правду или ты хочешь продолжать лгать?— Да! То есть нет, я не хочу! То есть я не знаю, я...— Ты не знаешь, какую правду, так, Боб? Так или нет? Не лучше ли тебе рассказать правду, чем лгать? Если я тебе помогу и расскажу, что было правдой, ты скажешь правду или солжешь?— Д-да... нет! Я не знаю! Я... совсем з-запутался...— Ты не хотел убивать ту девочку, так, Боб? Или хотел? Отвечай только «да» или «нет»: хотел ты или нет убить ее?— Я... н-нет.— Если не хотел, тогда, значит, произошел несчастный случай, так? Или нет, Боб?— Д-д-думаю, т-так.— Ты не был возле поля для гольфа, да? Ну а откуда ты знаешь, что там оставалось не больше полумили? Ты что, измерял? Почему там не могло быть мили, или двух, или...— Потому что я вам говорил...— Но это была ложь, припомни! Ты же хотел сказать мне правду, потому что лучше сказать правду, чем лгать. Разве не так?— Я... я не знаю! Я говорю правду!— Отлично, разумеется. Ты начинаешь вспоминать, начинаешь исправляться и начинаешь говорить правду. Ты хороший мальчик, Боб. Я всегда это знал. Тебе нравилась маленькая Джози. Ты мог испугаться и потерять голову, со всяким бывает, но она тебе нравилась. Неужели, убив ее случайно, ты отправился бы на поле гольфа как ни в чем не бывало? Ты же не хочешь, чтобы я подумал, что ты так сделал, да?— Н-нет...— Сколько раз вы с ней делали это, Боб?— Т-только...— Ну да, но однажды может быть и несколько раз, разве не так? Могло так быть или нет, Боб? Знаешь, несколько раз подряд?— Я н-не знаю... ЧТО ВЫ ХОТИТЕ ОТ МЕНЯ УСЛЫШАТЬ? ЧТО ВЫ...— Ну, я не могу тебе приказывать, Боб. Это будет несправедливо. Но если ты хочешь, чтобы я тебе помог вспомнить — и сказать точными словами, чтобы мы поняли, что ты хороший мальчик и что все это произошло по ошибке, со всяким может случиться... Боб, ты это имеешь в виду? Ты хочешь, чтобы я помог тебе высказать это правильно, так...— Д-Д-ДА! * * * Чарли Олт выдернул сигару изо рта и швырнул ее на пол.— Дьявольщина, — прорычал он. — Прощай пятьдесят баксов! Глава 10И. Коссмейер Я обогнул стол и встал прямо перед миссис Тэлберт. Свесил руки наподобие кенгуру, опустил скорбно уголки рта и стал тереть веки. И это было очень на нее похоже, если можно так выразиться.— Вот так вы выглядите, миссис Тэлберт, — сказал я. — А вот какие вы издаете звуки.И я стал подвывать и верещать, перемежая стоны словами «правда», «действительно», «ну понимаете», «я не могу это выдержать» и все в таком духе. Она была в шоке, не зная, плакать ей или смеяться.— Ну, знаете! — начала она. — Я...— Вот пожалуйста, — усмехнулся я.Она вдруг покраснела и внезапно рассмеялась. Тэлберт метнул на нее испуганный взгляд. Кажется, он не слышал ее смеха годами. Трудно представить, чтобы он отпустил какую-нибудь шутку — разве что под страхом смерти.— Так-то лучше, — продолжил я. — И не стыдно вам, миссис Тэлберт? Молодая хорошенькая женщина мечется, словно безголовая курица. Кудахчет и бормочет про все, что знает, и вдесятеро больше про то, о чем не имеет понятия. Право, не будь вы такой славной, я бы вас перегнул через колено да и отшлепал.Она вспыхнула и хихикнула:— Ну, мистер Коссмейер! Это ужас, что вы...— Ладно, ладно. Теперь вы будете хорошей девочкой. Никакой ни с кем трепотни. Никаких гадостей о ком бы то ни было. Нам надо завоевывать друзей, как можно больше, понятно? Мы должны действовать быстро и тайно. Если вам захочется поговорить — приходите ко мне. Мы дадим вашему супругу снотворное и займемся любовью.Она жеманно запротестовала:— Мистер Коссмейер, вы просто ужасный!— Вот вы еще увидите, какой я ужасный, если станете мне мешать. Теперь скройтесь с глаз долой на время, пока я немножко поговорю с вашим мужем. Идите поболтайте с моей секретаршей. Скажите ей, что я приказал выдать вам самый большой стакан кока-колы, а не то я больше не стану сажать ее к себе на колени.Она вышла, хихикая и краснея, и вправду вильнула мне задом. Я подтащил стул, на котором она сидела, поближе к Тэлберту.— Так, ладно. Ей это было необходимо. Теперь шутки в сторону. Сколько вы можете добыть денег?— Ну-у, — он заколебался, — а сколько вам требуется?— Больше, чем я от вас могу получить. Так что просветите меня.Он чувствовал себя неуютно — явно не привык так вести дела.— Ну, не знаю, если в вы могли мне сказать...— Вот что, мистер Тэлберт. Вы уже меня поставили в весьма невыгодное положение. Если бы вы не давали выход своим эмоциям и не теряли голову, а поступали правильно, вы бы не сидели тут, а ваш мальчик — там, где он сейчас.— Я понимаю, — сказал он, — я не знаю, зачем я...Я его прервал.— Забудьте. Дело сделано, так что вернемся к нашему предмету. Все, что я прошу от своих клиентов, — это заплатить, сколько они могут. Вы мне называете сумму, и далее мы будем исходить из этого.— Ну, так... скажем, тысяча долларов?Я кивнул, твердо глядя на него:— Хорошо, мистер Тэлберт. Теперь понятно, на что вы способны.— А вы?.. — Он уставился в пол. — Мне бы не хотелось думать, что Боб не... что деньги...— Они не важны, — отозвался я. — Я делаю за тысячу столько же, сколько сделал бы за десять тысяч. Или за сто. Я всегда стараюсь. И прошу того же от своих клиентов.— У меня есть дом, — сказал он. — Довольно приличная недвижимость. Надеюсь, что...— Мистер Тэлберт, у многих моих клиентов нет ничего, кроме костюма. А иным и позавтракать не на что.— Я достану, сколько смогу. Все, что смогу, конечно, с радостью...— Хорошо. Займитесь этим.Он, казалось, несколько сник. Он, разумеется, ожидал благодарности! Я же обложил его со всех сторон и не был даже особенно обходителен. Я и хитрил с ним, и науськивал его в одно и то же время.Вот так он все это и воспринимал, и кто бы мне объяснил, отчего меня это беспокоило, — ведь все мои клиенты воспринимали ситуацию совершенно так же. Довольно: они не осознают, что это такое. А просто — слишком много. То есть слишком много должны вам платить. И даже если не платят — все равно много. Вы же получаете бесплатную рекламу, так? А это стоило бы вам денежек. А я еще пытаюсь и из них что-то выжать!— Ну вот, пока, кажется, все, — сказал я. — Если хотите двигаться дальше, займитесь финансами...Он приподнялся, нахмурясь.— Да, но что вы собираетесь предпринять, мистер Коссмейер?Я пожал плечами:— То, что потребуется, мистер Тэлберт.— Ну, я... просто поинтересовался. Хотелось бы знать.— Вот так. Все, что будет необходимо.Я улыбнулся и кивнул ему. Он направился к двери в нерешительности. И потом задал этот старый-престарый вопрос, мямля и жуя слова, как это бывает почти всегда, все тот же древний вопрос. И я ответил:— Мистер Тэлберт. Я думаю только об одном. Я не просто думаю, но и верю в это. Это мой профессиональный и моральный долг как юриста. Иначе я бы стал сообщником в лжесвидетельстве и оскорблении правосудия. У меня до сих пор не было виновных клиентов, мистер Тэлберт. По моему глубокому убеждению, они все не виновны.Он смутился:— Ну конечно, я не сомневался, что...— Вот и не сомневайтесь дальше.— Все будет хорошо, да? Он... его оправдают?— Моих клиентов очень редко осуждают. Настоящие трудности возникают позже.Он метнул на меня взгляд:— Почему? Как же вы...— Судьи не только в суде. Так что запасайтесь уверенностью. Ни в коем случае мальчику не показывайте, что вы в чем-то сомневаетесь.— Все так запуталось-перепуталось, — пробормотал он рассеянно. — Я знаю, что он не мог такого сделать. Они его вынудили подписать признание. Ну, вы ведь тоже так считаете, мистер Коссмейер. Я понимаю, это может выглядеть смешно, но...— Разумеется, вы совершенно правы, мистер Тэлберт.Я пожал ему руку и выпроводил за дверь....Пару дней я переждал, прежде чем заглянуть к окружному прокурору. Хотел вначале позаботиться о некоторых других вещах, и заодно мне пришло в голову, что неплохо бы заставить его поволноваться. И, как оказалось, мой расчет оправдался: его беспокоило, что я не появляюсь. Я даже надеялся, что, может, он разволнуется настолько, что сам притащится ко мне. Но пока козыри были у него, и визита я не дождался.— А, Косси, — он вскочил из-за стола при виде меня, — вот так приятная неожиданность! Садитесь, садитесь. Ну, как дела?— А-а, — протянул я. — Ничего нового, Клинт. Все одно и то же.— А что — я слышал, вашу кандидатуру выдвигают в федеральную комиссию? Я как раз собирался позвонить и спросить, не могу ли я чем-то посодействовать? Письмо написать или замолвить пару словечек в нужных местах. Мне думается, я пользуюсь некоторым влиянием и...— Очень любезно с вашей стороны, Клинт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14