* * *
Пияшев так и не появился.Пахомова была в полной растерянности, Сысцов пребывал в состоянии хмуром, был замкнут и неразговорчив, Массимо частенько звонил по мобильнику, но, поскольку разговоры шли на итальянском, никто ничего понять не мог.— Как настроение, Павел Николаевич? — спросила Пахомова, застав как-то Пафнутьева в одиночестве на скамейке напротив миланского театра Ла Скала.— Домой хочу.— Знаете, я тоже. Тяжелая поездка. Эта история с Пияшевым... Уже три дня как его нет. Никак не могу себе объяснить исчезновение Игоря.— В полицию надо звонить, — ответил Пафнутьев.— Вы думаете?— С нами едет один человек... Он обладает сверхъестественными способностями. Так вот он говорит... Вижу труп.— О, ужас! — Пахомова прижала ладони к лицу. — А вы, вы тоже так считаете?— Он где пропал? В Монако? Там же и Монте-Карло... Вот пусть наш водитель на чистом итальянском языке и звонит в полицию тех мест. Только у меня такое чувство, что он уже звонил и все знает.— Почему вы так думаете?— Это первое, что приходит в голову. И тогда становится ясно, почему нашему экстрасенсу по ночам труп снится.— Чей труп?— Пияшевский. Будто Пияшев едет с нами в автобусе, что-то рассказывает, но его никто не слышит, все знают, что он мертв. И Пияшев знает, что он мертв. И стесняется, чувствует себя виноватым, прячет лицо, подозревая, что уже начали проступать трупные пятна. Такой вот сон.— Кошмар! У вас, наверное, есть своя версия?— Монте-Карло — особое место. Может быть, кто-то решил, что у Пияшева с собой много денег, может быть, он повел себя вызывающе... Нельзя вести себя вызывающе. Это опасно. Монте-Карло неплохо смотрится на открытках, но это чужой город, и об этом нельзя забывать. Больше никто не пропал?— Почему вы об этом спрашиваете?— Женщин в нашем автобусе осталось совсем мало, они куда-то исчезли?— С ними все в порядке, — суховато ответила Пахомова. — У них тут друзья, знакомые, ко времени отлета все соберутся. Я за них спокойна.— Они подъедут прямо в аэропорт?— Кто к самолету, кто в гостиницу, некоторых по дороге подберем... Все это в порядке вещей... Такое случается постоянно. Нет-нет, они меня не волнуют.— Надо заявление в полицию направить, — сказал Пафнутьев.— Считаете, надо?— Могут быть проблемы. Человек въехал в страну от вашей фирмы. И пропал. Кто он? Преступник? Чем занимается? Наркотики? Бандитизм? Порнобизнес? С ним были документы? Паспорт? Гостиничная карточка?— Не знаю, — растерянно сказала Пахомова.— Но вы осмотрели его номер? Простите — обыскали?— Нет... Я подумала, что он еще может появиться.— Вряд ли, — твердо сказал Пафнутьев.— Неужели?— Мне почему-то верится в сон нашего парапсихолога.— Познакомьте меня с ним наконец!— Да знаете вы его... Это тот, который перебрал виски в первый вечер, а потом сутки в себя приходил.— Ах, этот, — разочарованно протянула Пахомова. — Знаете, я уж как-нибудь без его помощи.— Ваше право. А дух Пияшева действительно ездит с нами в автобусе. Некоторые даже слышали его голос, — Пафнутьев решил подпустить немного мистики.— Голос?! — побледнела Пахомова.— Не знаю, может, человек ослышался, но он утверждает, что это был голос Пияшева. Ведь его голос не спутаешь ни с каким другим.— Чепуха какая-то! — раздраженно сказала Пахомова. — Если бы это был его голос, значит, он сам должен быть в автобусе. А его никто не видел. И хватит об этом. В полицию позвонить надо, заявление сделать надо, тут я согласна. А этому вашему экстрасенсу могу посоветовать — надо меньше пить. Или уж по крайней мере не смешивать напитки.— Передам, — кивнул Пафнутьев.— Там дальше совершенно потрясающий собор, один из крупнейших в мире, центральная площадь, голуби, иностранцы... — Пахомова поднялась. — Не хотите посмотреть?— Я только что оттуда.— Не забудьте — сбор у автобуса через сорок минут.Когда уже отъехали от Милана, когда автобус остановился у придорожного ресторанчика и все высыпали размяться, перекусить, подкрепиться стаканчиком вина или бутылкой пива, Худолей устроил совершенно сатанинскую забаву — выходя последним из автобуса, он над пустующим сиденьем повесил на крючок пияшевскую сумку со всем ее содержимым — паспортом, недопитой бутылкой воды и, самое страшное, — подбросил в сумку чек за какую-то покупку с сегодняшней датой.Собственно, Пафнутьев и задумал эту жутковатую шуточку — он хотел знать, как кто поведет себя, когда сумка обнаружится. Как будет вести себя убийца, как поступят Пахомова и Массимо, которые если не знают подробностей случившегося, то догадываются. Ведь после обнаружения сумки предположения могут возникнуть самые разные — Пияшев остался жив, но неизвестно где он, а если мертв, то как появилась сумка и нет ли за потусторонними россказнями Пафнутьева чего-то серьезного?Всю дорогу до Аласио на сумку никто не обращал внимания — обычная черная сумка на длинном ремне, с несколькими «молниями». Но была одна тонкость в происходящем — каждый раз, вернувшись к гостинице, Пахомова выходила из автобуса последней, проверяя, не остался ли кто, не забыты ли чьи-то вещи. Дело в том, что Массимо, доставив группу в гостиницу, вовсе не торопился в свой номер, у него каждый вечер были еще свои планы — он куда-то ехал, с кем-то встречался, кого-то увозил, привозил. И поэтому автобус должен быть свободным от заснувших путешественников, не выдержавших непосильных расстояний или непосильных возлияний.Вот и в этот вечер, убедившись, что из автобуса вышла вся поредевшая группа, Пахомова, проходя последний раз по проходу, увидела висящую на крючке сумку. Не придавая этому никакого значения, она на ходу подхватила сумку и, войдя в вестибюль, высоко подняла ее над головой.— Господа! Минутку внимания! Кто забыл сумку в автобусе? Чья сумка? С хозяина бутылка кьянти! Последний раз спрашиваю!— Знаете, — вдруг заговорил Андрей, — я думаю, хозяин не сможет вам поставить бутылку кьянти.— Почему? Поиздержался?— Это сумка Пияшева, — пояснил Андрей, не посвященный в коварные планы Пафнутьева и Худолея. — Мне несколько раз пришлось ее нести, поэтому узнал.— Пияшева?! — Пахомова в ужасе отбросила сумку в сторону, словно нечаянно в темноте схватила крысу за хвост. — Откуда здесь его сумка?!— Может быть, она уже несколько дней ездит с нами? — предположил Пафнутьев.— Исключено! Я каждый вечер после поездки осматриваю весь автобус! Утром я первая прихожу сюда и осматриваю салон — не осталось ли здесь следов ночных поездок нашего уважаемого водителя. Не было сумки ни вчера вечером, ни утром! Она появилась сегодня! — Пахомова, преодолев себя, подошла к креслу, в которое упала сумка, и, осторожно, двумя пальцами, открыла сумку — сверху лежал паспорт. Она опасливо вынула его, раскрыла, повернулась к свету.— Это паспорт Пияшева, — сказала она.Пафнутьев нашел взглядом Сысцова — тот сидел в кресле, судорожно вцепившись пальцами в коленки. И хотя Пахомова по привычке обращалась к нему, он не проронил ни слова.— Ничего не понимаю, — сказала Пахомова беспомощно. — Иван Иванович, скажите хоть вы — как понимать?Сысцов молчал.Пахомова стояла посреди вестибюля, женщины смотрели на сумку с нескрываемым ужасом. Это было самое удивительное — почему они испугались? Ну, появилась сумка, может быть, через пять минут появится и сам Пияшев, почему у них на лицах ужас? — этот вопрос задавал себе Пафнутьев и находил ответ в одном — они знали, что Пияшева больше нет.— Если это его сумка, — протянул Пафнутьев, — значит, скоро сам появится. Видимо, он заходил в автобус, оставил свою сумку и опять отлучился. Может быть, он влюбился в прекрасную итальянку!— Пияшев влюбился в итальянку? — пискнула одна из женщин и мелко захихикала. — Скорее я влюблюсь в итальянку, чем Пияшев.— Оксана! — с металлом в голосе произнесла Пахомова, и веселушка скрылась за спинами подруг. — Кто-нибудь может объяснить, как попала эта сумка в автобус? — на этот раз в голосе Пахомовой прозвучали чисто бабьи истеричные нотки.— А почему вы решили, что это сумка Пияшева? — подал наконец голос Сысцов.— А паспорт?— Мой, например, паспорт в вашей сумке, Лариса Анатольевна. Но это вовсе не значит, что ваша сумка стала моей, — Сысцов нашел в себе силы усмехнуться.— Это сумка Пияшева, — повторил Андрей. — Он несколько раз просил меня поносить ее... Когда отлучался по своим делам. У него с собой всегда была бутылка минеральной воды, он часто пил. Посмотрите, там есть бутылка?Пахомова осторожно сунула руку в сумку и вынула голубоватую пластмассовую бутылку. Медленно обведя всех безумным взором, она снова заглянула в сумку, и на этот раз в ее руке была бумажка.— Это чек, — сказала Пахомова. — Сегодняшний. Покупка сделана в четырнадцать двадцать... Мы в это время были в Милане. Значит, и Пияшев был в Милане... Сегодня... В два часа... Извините, мне плохо, — Пахомова тяжело опустилась в кресло.Все молчали.Сысцов прекрасно понимал — кто-то в группе знает, что случилось с Пияшевым. Он медленно полез в карман, вынул сложенный носовой платок и тщательно вытер лицо. Исподлобья, твердо посмотрел каждому в глаза. Он не собирался сдаваться, но теперь знал наверняка — крючок, о котором говорил ему Пияшев, не исчез, теперь он, Сысцов Иван Иванович, сидит на этом крючке куда прочнее и безнадежнее, нежели прежде.— Ладно, — сказал он с тяжким вздохом и рывком поднялся из кресла. — Разберемся.— Через полчаса на ужин, — пришла наконец в себя Пахомова. — Да, кстати, — повернулась она к Худолею, — говорят, вы сны видите по ночам?— И днем иногда кое-что видится.— Вещее?— По-разному. Ведь как бывает... сегодня сон, может быть, и не вещий, а взглянуть на него из прошлого или из завтрашнего дня... то, как говорится, в самую точку.Пахомова взяла Худолея под локоток и отвела в сторону.— Павел Николаевич сказал, что вы и Пияшева видели? Это правда?— Видел. В автобусе. Он вроде уже мертвый, и все знают, что он мертвый, но стесняются ему об этом сказать. Он сам догадывается, что мертвый, но наверняка еще не знает... Опять же пятна у него начали проступать на лице.— Какие пятна? — прошептала Пахомова.— Ну, эти, трупные. Он все сумку свою искал.— Сумку?— Да, бродит по автобусу неприкаянно так, заглядывает под сиденья, за спинки, вещи на заднем сиденье перебирает... Сумку ищет, — повторил Худолей каким-то потусторонним голосом. — Зачем-то ему эта сумка была нужна. А тут и обнаружилась. Значит, думаю, знал, где искать, знал, где она в конце концов обнаружится.— Кто знал?— Так Пияшев же, — Худолей с удивлением посмотрел на Пахомову.— Считаете, он мертвый?— Наверняка. И сумку он подбросил. Покойники иногда странные поступки совершают, — зловеще прошептал Худолей, тараща глаза, — нам не понять. Он опять придет, это точно.Получив ключи от номеров, все медленно, даже с какой-то обреченностью потянулись к лестнице, стараясь не смотреть друг другу в глаза, будто каждый знал за другим что-то постыдное.
* * *
Отлетали через неделю из аэропорта Римини. Зал, как и прежде, был переполнен крашеными блондинками, которые, как известно, олицетворяют для итальянцев распущенность и доступность. Пребывание в Италии не прибавило им ни молодости, ни привлекательности. Это, в общем-то, понятно, поскольку блондинки первой молодости и повышенной привлекательности не нуждаются ни в каких Италиях. Их любят дома, дома их балуют и создают условия, не сопоставимые с условиями мертвой гостиницы города Аласио.Рейсы объявляли на русском языке, зал ожидания был переполнен, сесть было совершенно негде, и все это создавало обстановку знакомую, даже родную. Пассажиры весело перекрикивались, беспричинно смеялись, как всегда бывает с теми, кто прошел тяжкие, опасные для жизни испытания, но все выдержал, уцелел и выжил.Члены худолеевской банды сидели в разных концах зала ожидания, все были непривычно молчаливы и сосредоточены, опасаясь досмотра предвзятого и несправедливого — переживали за добытые Худолеем улики. Но когда прозвучало приглашение к посадке, выяснилось, что досмотр как таковой уже состоялся — никто даже не заметил, когда это произошло. Самолет был наш, родной, со знакомыми запахами, стюардессами были опять же крашеные блондинки, как и большинство пассажиров. Вылет слегка задерживался, и это тоже обнадеживало и внушало уверенность, что полет пройдет нормально, поскольку все мы привыкли к тому, что задержка — это естественно и необходимо.Пияшев так и не появился, и к его отсутствию все постепенно привыкли, бархатистый голос гомика к концу поездки подзабылся. О пропаже Сысцов и Пахомова заявили уже в аэропорту, в маленькой комнатке полиции, где смешливые полицейские с явным удовольствием посматривали на бесконечную россыпь блондинок в зале, который в эти минуты напоминал родные просторы, покрытые плотным ковром пушистых одуванчиков. Заявить в последний момент было даже разумно — хваленая западная полиция ни за что не успела бы до отлета выяснить все обстоятельства и потащить, потащить на дачу показаний, опознание, уточнение тягостных и неприятных обстоятельств.В полете потянуло к родному, более привычному для организма, изможденного итальянским кьянти. Тем более что стюардессы предлагали напитки в изобилии и достаточно разнообразные. «Гжелку» пригубили еще над Италией, закусили над Германией, добавили над Польшей, а над Белоруссией уже начали потихоньку собираться. Несмотря на опоздание с вылетом, приземлились своевременно, отметились, где положено, и разъехались по домам.А утром следующего дня Пафнутьев уже сидел в своем кабинете, перед ним в кресле замер Худолей. Он еще вчера, не поскупившись на расходы, сдал свою пленку в проявочную, заказал срочную печать, крупные размеры снимков. Зато теперь, ранним утром следующего дня, Пафнутьев раздумчиво перебирал снимки, на которых были изображены все подробности убийства непутевого Пияшева.Вот он, еще живой, полуобнявшись с Сысцовым, удаляется по тропинке к каменному парапету, с которого и совершил последний в своей жизни полет.Вот он у злополучного парапета беседует с Сысцовым, не догадываясь, что перед ним не веревочка хвоста, а громадные, нависшие бивни из слоновьей кости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48