Когда на Киви в очередной раз находил мрачный стих, он пробирался в кабинет к кому-нибудь, устраивал полумрак и поджидал подчинённого в состоянии, именуемом им самим «формой инкогнито». Именно в такой форме и застала его ваша покорная слуга, заглянув к себе в кабинет в конце того злополучного дня.— Не надо включать свет, Бэнкс, — промурлыкал он из темноты. — Никто не знает, что я здесь. Я пришёл инкогнито.— Что-то случилось, Киви? — И поскольку его голос раздался со стороны моего рабочего стола, мне пришлось Я на ощупь устроиться в кресле в противоположном углу комнаты.— А это вы мне скажите, Бэнкс, — тоном обиженного малыша произнёс он, приподнимая в воздух какой-то большой предмет, о внешнем виде которого я могла только догадываться в потёмках. Он постучал по нему пальцем. — Эта разработка — ваших рук дело?Киви всегда раздражался, когда ему казалось, что подчинённые переступают границы дозволенного, в особенности если при этом им могла достаться пара-другая лучей от ореола гениальности, в котором купался сам господин вице-президент. Я действительно сегодня утром разослала всем старшим управляющим наших банков разработку с предложением некоторых мер для повышения безопасности работы компьютерных систем, участвующих в обороте денежных средств, и запросила средств для проведения этих мер в жизнь.Я не рискнула обращаться к Киви за разрешением, поскольку знала наверняка, что, во-первых, он зарежет идею, рождённую не им, а во-вторых, его совершенно не интересовала какая-то рутинная работа над безопасностью компьютерных систем, ведь это никак не могло послужить на пользу его карьере. Я позволила себе действовать через голову Киви, разослала разработку, а он теперь об этом узнал. Но узнал ещё не все, и это позволило мне спокойно улыбнуться ему в лицо, благо в устроенной им темноте этого все равно не было видно. Мне казалось, что все-таки недалёк тот день, когда я наконец вырвусь из-под его гнёта.Если не считать пустой формальности с негласной проверкой моего досье и официально оформленного заявления, я была уже фактически принята на службу директором по безопасности в Федеральный резервный банк, или ФЭД, который осуществлял страхование деятельности всех финансовых учреждений федерального уровня, существовавших не только в Америке, но и, возможно, но всем мире. И первым моим деянием на новом посту должна была стать организация во всех связанных с нами банках системы безопасности, которая к тому времени уже стояла бы на страже денег вкладчиков Всемирного банка.Разосланная сегодня мною разработка, таким образом, являлась лишь пробным шагом. И, если я окажусь и кресле директора ФЭД, Киви волей-неволей придётся выполнять мои разработки, как бы он ни сопротивлялся.— Этот проект мер по безопасности действительно мой, сэр, — созналась я, все ещё слегка улыбаясь во тьме. — Не сомневаюсь, что безопасность вкладов для вас небезразлична. — «Боже, зачем я перед ним распинаюсь», — подумала я.— Истинная правда. — В его голосе, доносившемся из тьмы, прозвучали странные ноты, но я не придала этому значения. — Тем более удивительно, как вам пришло в голову разослать свой проект, не посоветовавшись со мной. Я обязан был вам помочь — в конце концов это прямая моя обязанность давать указания своим подчинённым.Это следовало понимать так, что я работаю на него, а не на дядю, и к тому же в нашем Бэнкс достаточно более важных служащих, чем я, которым он должен давать указания.— И ведь я не один, Бэнкс, кто считает, что вы являетесь врагом самой себе. Те, кто вершит дела в маркетинге, тоже прочтут вашу разработку, если уже не прочли. И как же прикажете им истолковать тот факт, что банку приходится предпринимать меры безопасности? Что подумают наши клиенты, если это подвергнется огласке? Да они тут же схватят свои денежки и побегут искать другой банк, который не сомневается в том, что депозиты его вкладчиков находятся в безопасности! И мы не можем разбазаривать фонды на подобные новшества, которые не только не привлекут новых клиентов, но и отпугнут старых! Ваш нелепый поступок как профессионала заставил меня объяснить людям из ФЭДа, что вряд ли вы являетесь подходящей кандидатурой…— Простите, — не понимаю, о чем вы? — попыталась я сосредоточиться на том, что он бубнил себе под нос.Внутри все оборвалось. Я ещё надеялась, что просто не правильно расслышала.— Мне звонили сегодня днём, — пояснил он, а я изо всей силы вцепилась в зашатавшееся почему-то кресло. — И в голову не могло прийти, что вам предложат такой пост, Бэнкс. Ваша индейская кровь могла бы заставить вас с большим доверием относиться к своему вождю. И конечно, после фиаско с разработкой мне ничего иного не оставалось, как сказать им правду — что вы попросту ещё не готовы…Не готова? Да что же я, по его мнению, — чайник со свистком, что ли? Да кто он такой, чтобы решать, готова я или нет? Я была так потрясена, что лишилась дара речи, с трудом перевела дыхание, а он заливался соловьём:— Вы блестящий исполнитель, Бэнкс, — бубнил он в милом стиле «посыпь мне солью раны», не скрывая злорадства в голосе. — При соответствующем руководстве и трудолюбии вы, пожалуй, смогли бы достичь достаточного уровня, чтобы справиться с обязанностями помощника управляющего. Но как только вы позволяете себе углубиться в теоретические, так сказать, тонкости нашего бизнеса… Простите покорно, но я не отважусь дать вам ту оценку, которую вы бы хотели получить.Я услышала, как он безжалостно разорвал мою разработку. Онемев от ярости, чувствовала, что меня бьёт крупная дрожь, и была благодарна укрывавшей меня тьме. Десять бесконечных лет я пахала ради этого, сегодня предложенного места, и вдруг после одного-единственного телефонного звонка все рухнуло. Медленно сосчитав до десяти, я встала, чтобы уйти: мне сейчас необходим был глоток свежего воздуха. Промелькнула мысль размозжить ему башку бронзовым стаканом для ручек, стоявшим где-то рядом, но вряд ли можно разыскать его в этой душной темноте…Когда подходила к двери, услышала:— На сей раз я отважился поручиться за вас, Бэнкс, и сумел убедить их; что вы больше не станете терять головы, рассылая ненужные разработки. Кстати, система безопасности абсолютно не нуждается в усовершенствованиях — наш корабль прекрасно держится на плаву в море бизнеса и без дурацких выходок с вашей стороны."Совершенно как когда-то «Титаник», — подумала я, направляясь к служебному туалету, где собиралась привести себя в божеский вид перед посещением оперы. Я достала из дипломата свои жемчуга и надела их, не сводя глаз с отражавшегося в зеркале бледного потного лица.Меня все ещё бросало то в жар, то в холод. Войдя в стеклянные двери, я направилась наискосок через огромный холл, холодно блестевший полированным гранитом. Часовые стояли возле электронного пульта, куда поступали сигналы со всех видеокамер и контрольных пунктов. Мне показалось, что они приняли меня за пьянчужку, по ошибке ткнувшуюся не в те двери, потому что один из них, встревоженный, бегом направился в свою сторону.— Да с ней все в порядке, — крикнул ему вслед напарник. — Ведь это же мисс Бэнкс, и она здесь живёт, не так ли, мэм?Мне ничего не оставалось, как согласиться с тем, что я действительно живу в этом проклятом центре банковской информации.«Тут-то и кроется главная ошибка моей жизни и деятельности», — подумала я, торопясь к лифту. Добровольно отказавшись от нормальной жизни, я превратилась в придаток вычислительной машины. За последние десять лет я ела, пила, вдыхала и выдыхала, я даже потела всей этой кучей денег, исключив из жизни все, что хоть в малейшей мере могло помешать служебным обязанностям и карьере.Но ведь банковское дело было у меня в крови, оно являлось нашим фамильным бизнесом. Когда умерли мои родители, мой дедушка, Бенджамин Биддль Бэнкс, мы звали его Биби, поручил своей внучке пост вице-президента солидного финансового учреждения. И я стала первой женщиной, удостоившейся подобной чести. А теперь, за несколько коротких часов, собственно говоря, за время самовольно устроенного себе антракта в опере я, похоже, превратилась в первую женщину из племени «белых воротничков», покусившуюся на твердыню могущественного, известного во всем мире банка.«Конечно же, — думала я, когда за мною закрылись двери лифта и кабина вознеслась на тринадцатый этаж, — у меня и в мыслях не было устраивать настоящее ограбление. И не только потому, что неизвестно откуда взявшееся богатство вызвало бы подозрения прежде всего у моих же собственных коллег, — а высокий пост вынуждал постоянно предъявлять для ревизии мои личные счета, — но и прежде всего потому, что моя работа, связанная с деньгами, приучила не придавать им особого значения».Возможно, такие откровения покажутся странными для тех, кто не имеет отношения к финансам, но в рассуждениях о природе и свойствах денег люди зачастую делают две большие ошибки. Одну, что деньги сами по себе имеют существенную (или условно существенную) ценность. Другую, что деньги можно хранить физически, поместив их на счёт в Бэнкс или упрятав в какое-то укромное местечко. Все это не так.Чтобы понять правоту моих домыслов, необходимо осознать, что деньги — это всего лишь символы. Чем больше денег вы пускаете в оборот и чем быстрее они обращаются, тем символичнее они становятся: очень трудно вычислить их абсолютную стоимость или хотя бы их местопребывание.С развитием финансового дела изменялись и способы кражи, хотя идея и мотивы краж остаются неизменными. Люди крали друг у друга задолго до того как изобрели деньги. Но чем компактнее со временем становились символы богатства, тем легче их было украсть. Например, когда благосостояние семьи измерялось количеством имевшихся у них коров, перед вором вставала непростая задача. И с изобретением компьютера компактность денег возросла фантастически, по сути, она сократилась до одного «блип» в механизме вычислительной машины. Словом, наше время с его супертехнологиями банковских операций представляется мне логическим завершением Века Наивного Символизма, на смену которому пришла эра, когда капитал превратился в эфемерный проблеск на дисплее ЭВМ.И я как никто другой знала механизм этих превращений. Ведь возглавляла в нашем Бэнкс группу под названием «Компьютерный обмен фондами», или КФТ. В наши обязанности входило перемещение капиталов из одного банка в другой. В каждом Бэнкс, снабжённом телефоном или телексом, имелась группа, подобная нашей. Так что мне было известно, с чем работают эти группы, и главное — как. И вот теперь мне показалось, что настал час воспользоваться этими знаниями.Никому и в голову бы не пришло попытаться передавать деньги с помощью телефонного кабеля. Суть электронного обмена, которым мы занимались, состояла в том, что мы сообщали какому-либо банку, что он уполномочен снять определённую сумму с «соответствующего счета», открытого у них нашим банком. То есть, как бы выписывали чек. Большинство банков, которым постоянно приходится обмениваться фондами, имеют такие «соответствующие счета» друг друга. Если же их нет, то банки обращаются к посредничеству третьего, у которого есть счета обоих первых.Только в Штатах в течение года подобным образом происходит оборот около трехсот триллионов долларов, сумма, намного превышающая сумму всех активов, хранившихся в банках страны. А все эти банки не имеют ни малейшего представления о том, сколько денег ушло у них по обменным счетам. Лишь к концу дня, когда будет подведён итог тому, сколько денег ушло из банка и сколько в него поступило, они смогут узнать это, и только с помощью КФТ.А сколько таких государств, чьи правительства не имеют представления о суммах, ежедневно пересекающих их границы в обход установленных правил? Кто, к примеру, подсчитает, какое количество денег провёз некий господин из Ирана, совершивший несколько рейсов из Зальцбурга в Сан-Хосе и обратно? Да и как можно уследить за этим, если зачастую обмен значительными суммами сводится к дружескому рукопожатию двух джентльменов в каком-нибудь привилегированном клубе? И хотя правила банковской деятельности установлены, как говорится, издавна, правила компьютерного обмена фондами могут уместиться на четвертушке тетрадного листа. Если какой-то род банковской деятельности и нуждается в принятии мер безопасности, так это именно обмен фондами. Дело, которым я занимаюсь.Как всякий потомственный банкир, в жилах которого вместо крови текут, как известно, чёрные чернила, я никогда не бросаюсь в новое мероприятие очертя голову.Мой дедушка Биби привил мне основные правила банковской игры, когда мне было всего четыре года. «Всегда просчитывай степень риска», — это он мне твердил постоянно. К сожалению, сам однажды не удосужился последовать собственной мудрости. Биби был владельцем небольшой сети банков в Калифорнии, создал её буквально из ничего. И хотя дело было поставлено на высокий уровень, не хуже, чем у Веллс Фарго, Американского банка или Всемирного банка, этих финансовых монстров, именно дедушкины предприятия принесли в определённый момент гораздо больше пользы, чем любой из них. Как раз после окончания Великой депрессии, когда страну, и в особенности Калифорнию, наводнили толпы безработных иммигрантов из Испании, России, Армении, Биби путём разумного финансирования и обеспеченных капиталом вложений помог этим обездоленным людям встать на ноги, приобрести небольшие клочки земли для ферм и ранчо.А в шестидесятые годы, когда у всех на устах зазвучала «конгломерация» и дедушкины предприятия стали общедоступны, их втихую скупила некая команда деловых парней со Среднего Запада. После чего они уже вовсе не втихую вынудили дедушку превратиться в консультанта с правом лишь наблюдать, как с визгом и улюлюканьем разносят они по кирпичику здание, на возведение которого он потратил всю свою жизнь. Биби умер через год. И в этот день я решила, что карьера банкира не для меня. Переехав в Нью-Йорк, окончила курсы информатики и превратилась в высокооплачиваемого манхэттенского технократа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47